— Это же сколько я спала? — шепотом спросила она.

— Три дня почти. Как младенец. Даже не шевелилась. Ешь.

Только услышав про три дня, Доминика почувствовала дикий голод и впилась зубами в мягкую лепешку.

— Откуда?

— Хозяин принес, после очередного перехода.

— Как он?

— Устал. — коротко ответил воин.

— Почему меня не разбудили? Вдруг помощь кому-то нужна была? — она почувствовала себя лентяйкой, которая пока другие работали на износ и подвергали себя опасности, смотрела сны про жирных чаек.

— Кхассер не велел. Сказал, чтобы никто не смел приближаться и беспокоить тебя.

Ох, уж этот кхассер!

— С людьми все в порядке, на нашей стороне о них позаботятся. Хозяин сейчас возвращает воинов в Долину, а нас оставил тебя охранять.

Не без усилий Доминика смогла выбраться из своего теплого гнезда и подошла к выходу. Снаружи было ветрено и хмуро. Простая метель, трепала снег на уступе перед пещерой. Закручивала его вихрями, бросала из стороны в сторону, пытаясь намести в их укрытие.

— Не сказал, когда вернется?

— Сейчас до Милрадии ближе, чем до Андракиса, так что надолго не задержится, — сказал второй воин и жестом позвал ее к костру, — поешь, пока горячее.

Из небольшого котелка он наложил густой мясной похлебки, с крупными кусками картофеля и моркови, из мешка достал еще одну лепешку и протянул Нике.

— Ешь, а то с нас шкуру спустят, за то, что мы тебя голодом заморили.

— Не спустят, — смущено проворчала она, присаживаясь рядом.

Похлебка была наваристой и в меру соленой. Не заметив, как, Доминика съела все до последней ложки, потом еще и лепешкой обмазала края миски. Вкусно.

— Добавки?

Немного поколебавшись, она все-таки отказалась. Не хотелось встречать кхассера объевшейся до блаженного состояния, а вот еще одну кружку чая приняла с удовольствием.

— Воины будут ждать нас в долине изгнанников? — поинтересовалась она, оглядываясь на серое небо в проходе и пытаясь рассмотреть в нем крылатую фигуру. Соскучилась.

— Было решено возвращаться в монастырь Россы. Для временного лагеря место подходящее. Крыша над головой есть, от чужих глаз укрывает морок, запасы какие-никакие остались, а маги грей-камни разгоняют, чтобы теплее было. Для того, чтобы дождаться остальных и выдвинуться на Милрадию достаточно…

В этот момент снаружи скрипнул примятый снег, и крылатая тень закрыла проход.

Вернулся.

Забыв обо всем Доминика вскочила на наго и бросилась навстречу Брейру.

— Проснулась? — он выглядел усталым, будто не спал несколько ночей подряд, но улыбался. И глядя в синие глаза, полные тревоги, чувствовал, как в груди становится теплее.

Одним богам известно, каких усилий ему стоило оставить ее в покое и не будить. После последнего разговора, который они так и не закончили, в груди кипело от нетерпения и желания продолжить, но Сельма сказала, что Нике надо восстановиться, что черный голос слишком долго просидел внутри, отъедая ресурсы, и нет ничего лучше хорошего сна, чтобы избавиться от последствий.

Поэтому кхассер терпел. Как проклятый водил людей то к Андракису, то наоборот к Милрадии, и каждый раз заходя в пещеру с надеждой смотрел туда, где среди вороха одеял спала Доминика.

И вот, наконец, проснулась. Немного помятая после долгого сна, но румяная и даже с улыбкой на губах.

— Иди сюда, — он обнял, тут же чувствуя, как ее тепло устремилось внутрь него. — давно никого не лечила? Соскучилась?

— Молчи, — ворчливо произнесла она, — ты потрепан, как кот на помойке.

— Поверь, оно того стоило.

У него до сих пор щемило в груди от воспоминаний о том, как Сеп-Хатти покорился в первый раз. Брейр чувствовал его. Каждое движение, каждый виток и желание помочь. А еще чувствовал, как свое собственное сердце заходится от восторга, подстраиваясь под раскатистый ритм, сливаясь с ледяным сердцем древнего стража, и наполняется такой силой о которой раньше не мог и мечтать.

— Собирайтесь. Он уже близко.

Бывалые воины быстро, но без суеты свернули остатки лагеря, притушили костер и, вышли следом за кхассером.

Брейр взял Нику за руку и первым вошел в стремительно-вращающийся Сеп-Хатти, тот загудел, набираясь мощи, сделал круг подхватывая остальных и с ревом понесся через драконьи горы. Огибал попадающиеся на пути пики, перелетал через ущелья, скользил по отвесным склонам, пока не выскочил на склон перевала. Там он отпустил людей и, взметнув целое облако снега, умчал прочь.

— Идите к монастырю, — приказал Брейр своим воинам.

— А мы? — тихо спросила Ника.

— А мы задержимся.

Воины тут же выдвинулись наверх по узкой, плотно утоптанной тропе, а Брейр потянул Доминику в ту пещеру, где они уже останавливались.

Он молчал, а Доминика едва дышала, не зная, что говорить и чего от него ждать. Внутри гремело и звенело, а еще сжималось от предвкушения. Настолько яростного, что даже пальчики ног начало покалывать.

Тем временем Брейр скинул с плеча походный мешок, достал из него огниво и разжег костер на прежнем месте. В пещере сразу стало веселее и теплее. Блики от костра вперемешку с загадочными тенями скользили по стенам, с тихим треском прихватывался хворост в огне, и с каждым щелчком в стороны разлетались крохотные золотые искры.

Кхассер не оборачивался. Так и сидел на корточках возле костра, задумчиво наблюдая за танцем огненных языков.

— Брейр, — тихо позвала Доминика.

Он усмехнулся. Ее волнение было таким осязаемым, трепетным, искренним, что у самого сбилось дыхание.

— Иди сюда, — протянул ей руку.

Она прикоснулась не сразу, а когда притронулась — ее ладонь дрожала, но вовсе не от холода.

Не говоря ни слова, он сплел свои пальцы с ее, наслаждаясь тем самым ощущением, когда нет преград и его пара принадлежит ему полностью. Больше не отталкивала, не пыталась отрицать или уворачиваться, а просто приняла, убирая, наконец, все свои иглы и броню.

Страшно подумать, что было бы, не встреть они на своем пути человека с таким редким даром как у Сельмы. Ведь в Андракисе никто не заметил, что на Нике висело заклятие. Ни медики, ни другие маги, ни ведьма, ни сама Доминика. Никто! А здесь повезло, словно сама богиня иль-Шид направляла их к этому монастырю.

Он даже предложил пожилой женщине обосноваться в Вейсморе. И Сельма не раздумывая согласилась, потому что там могли быть и другие жертвы Берты, попавшие под влияние черного голоса.

— Вы с Сеп-Хатти поладили?

— Да. Он принял меня.

Благодаря тебе…

— Как люди?

— Кричали, пищали, падали в обморок, по-моему, кто-то попытался меня проклясть, — усмехнулся он, — но все добрались до Андракиса. Дальше о них позаботятся.

— И что теперь?

— Возвращаемся в монастырь. Пока переводим воинов и магов на эту сторону, он будет нашим штабом.

— Тебе придется мотаться туда-сюда?

— Придется, — согласился он. — Не так много кхассеров смогли полностью совладать с Сеп-Хатти, чтобы он согласился помогать. Тем, кому это удалось, придется поднапрячься, чтобы перевести через границу как можно больше народу. Остальные пойдут своим ходом, как прежде. Это займет много времени.

— Ты устал, — грустно сказала она, проводя пальчиками по резко очерченным складкам вокруг рта.

— Устал. Но ты рядом, и мне становится легче.

Он говорил правду. С того момента, как прикоснулся к своей паре, у него внутри разлилось тепло и силы, затраченные на многократные переходы, начали восстанавливаться.

Она была его силой. Тем самым бесконечным источником, о котором раньше мог только мечтать. Его, Ника…

В сотый раз он поблагодарил богиню Иль-Шид за то, что когда-то давно дала ему мудрости и силы забрать с отбора перепуганную, зеленую, словно лягушка, девицу из Шатарии. И пусть их путь был услан не розами, а бесконечными ошибками, сейчас они вместе, а весь мир где-то там, за пеленой внезапно нагрянувшего Сеп-Хатти.