Это был Хасс. С виду спокойный, как древняя скала, но тьма в его взгляде клубилась яростью.

— Стой, — прохрипел Брейр, цепляясь за руку старшего кхассера, — я не к ней шел!

— Доминика! — не оборачиваясь, позвал Хасс, — ты знаешь этого наглеца?

Прямая, как палка Ника, подошла к занятой койке, неспешно поставила поднос на тумбочку и, полоснув невероятной синью глаз, невозмутимо произнесла:

— Первый раз вижу.

— Вот видишь, — ухмыльнулся Хасс, продолжая как котенка удерживать возле стены, — она понятия не имеет, о чем ты.

Брейр скрипнул зубами, наблюдая за тем, как его бывшая лаами, делала вид, что его не существует. Хотелось подойти, встряхнуть, заставить посмотреть в глаза.

Но на пути стояла непреодолимая преграда в виде Хасса.

— Отпусти. Я не места не сойду. Клянусь.

Пальцы разжались, позволив, наконец вдохнуть полной грудью.

Брейр отпихнул его руку, угрюмо поправил мятую рубашку, которая под натиском старшего кхассера лишилась двух верхних пуговиц, и просипел:

— Я за тобой шел. Хотел узнать, когда ты мне зверя вернешь.

— Зверя, значит, обратно захотел, — протянул Хасс, складывая руки на груди, — а достоин ли?

За его спиной настороженно переглядывались Ким и Доминика.

— Ты сказал, что запрешь его до конца осени. Уже конец.

Гривастый никак на это заявление не отреагировал. Лишь смотрел свысока, будто чего-то ожидая.

— Ты освободишь его?

В ответ удивленно поднятая бровь.

— Ты обещал.

Вторая бровь тоже подскочила, наталкивая молодого кхассера на мысль, что он что-то делал неправильно.

Ах да… Главное-то забыл. Как увидел Доминику, так голова и поехала, растеряв все умные мысли.

Он тяжко вздохнул и сник, внезапно почувствовав себя чертовски вымотанным:

— Извини меня за то, что случилось в лагере, — он сделал шаг в сторону, чтобы было лучше видно девушек, — Ким, прости меня. Я был…ммм…идиотом.

Хасс обернулся на свою пару, взглядом спрашивая, что делать дальше.

— Был? — с насмешкой спросила она, — а сейчас поумнел?

Брейр перевел взгляд на Нику, но та уже отвернулась и как ни в чем не бывало занялась пациенткой. Интересно, была ли она в курсе того, он учудил в прошлый раз в лагере. Если да, то еще один минус к его и без того потрепанной репутации.

— Не знаю, — пожал плечами и под тяжелым взглядом Хасса почувствовал себя сопливым пацаном, которого грозный отец поймал на проступке.

— Ну, что? Отпускаю?

— Отпускай, — согласилась Ким, — Надеюсь, урок он усвоил.

Брейр даже пикнуть не успел, как гривастый снова сгреб его за шиворот и подтянул к себе. Впился, выпуская на волю полный черной стужи Взгляд Зверя, пробиваясь внутрь, ломая оковы, в которые сам и поймал пятнистого зверя. В голове красная мгла и ослепительно яркие вспышки. И не вдохнуть. А еще нарастающий гул, будто загудели сотни барабанов войны.

Спустя миг все внезапно затихло.

— Свободен, — сказал Хасс, отталкивая его к стене, — еще раз попадешься, запру насовсем. Понял?

— Понял, — едва держась на ногах и надрывно дыша, ответил Брейр, — я все понял.

— Молодец, какой, — Хасс небрежно потрепал его по щеке и отошел к девушкам, — как она?

— Здорова, — развела руками Доминика, — я заново собрала ее линии жизни, зарастила пробоины, через которые уходили силы, но…

— Но в себя она так и не приходит?

— Пока нет. Нужно что-то еще. Какой-то якорь, который помог бы ей вернуться обратно или путеводная нить. Я не знаю, не понимаю.

Брейр, словно зачарованный, слушал ее убаюкивающе мягкий голос, взглядом ловил каждое движение, вдыхал, улавливая тот самый, особенный аромат, который всегда дурманил голову.

Откуда-то из глубины накатывали волны. Дикие, обжигающе-острые, нечеловеческие. Зверь, который так долго просидел в клетке, наконец, возвращался. Выпускал когти, разминал затекшую спину, шевелил крыльями, а еще он был зол, чертовски голоден и до дрожи хотел заполучить свою пару, которая старательно делала вид, что забыла о его существовании.

— Нам нужна помощь, — горько произнесла Ким, — кто-то же должен знать, как вернуть того, кто затерялся в долине Забвения.

На этот вопрос ни у кого из собравшихся не было ответа. Они молча смотрели на Манилу, закутанную одеялом до самого подбородка. Благодаря Доминике волосы у нее снова стали яркими, как солнышко, на гладких щеках играл здоровый румянец, и ресницы трепетали так, будто еще немного, и она распахнет глаза. Увы, этого не происходило.

Первым разорвал тишину в себя Хасс:

— Идем, Ким. Нам пора. Император ждет.

Та безропотно кивнула, шагнула к Нике и, отрывисто прошептав что-то ей на ухо, ушла следом за своим кхассером.

— Тебе нельзя здесь находиться, — монотонно произнесла Доминика, занимаясь рыжей девушкой и по-прежнему отказываясь на него смотреть. В голубом длинном платье с узким лифом и мягко драпированной юбкой, такая холодная, отстраненная, словно королева Ледяных Пустошей. Только отчаянно бьющаяся жилка на виске выдавала ее волнение.

Кхассер даже не шевельнулся, так и продолжал стоять у нее за спиной, жадно втягивая воздух, все больше дурея от собственных ощущений. Он уже начал забывать каково это, когда звериная сущность требует своего, а инстинкты обостряются на максимум.

— Брейр! Ты меня вообще слышишь? Пациентке нужна тишина и покой. Уходи!

В ее голосе не было привычных теплых нот, сложная стужа и гранит. Она огородилась каменной стеной со всех сторон, не желая подпускать к себе того, кто причинил боль.

Снова никакой реакции, но его взгляд словно прикосновение, обжигал плечи, спину, скользил по открытым руках.

Там, где раньше были серые нити лаами, теперь поблескивали серебряные браслеты с гербом императора. При виде них ревность уколом прошлась между ребер.

— Доминика, — собственный голос казался чужим и надломленным.

Она упрямо покачала головой, но не обернулась, продолжая гладить бесчувственную Манилу по холодному лбу.

— Уходи. Перед походом слишком мало времени, используй его с умом.

Хотелось добавить «а не как обычно», но смолчала.

— Ника! — он не выдержал, взял ее за плечи и развернул к себе лицом.

Она тут же напряглась, стала жесткой и неподатливой

— Не тронь, — взялась за его запястья, пытаясь убрать с себя чужие руки.

От прикосновения пробило обоих. От макушки до пяток, снося огненными ощущениями и границы.

Очнувшийся зверь рванул на встречу, едва не перетянув на себя контроль. От его эмоций самого Брейра штормило так, что пол уходил из-под ног.

— Довольно, — Ника все-таки смогла его оттолкнуть и, обняв саму себя за плечи, насильно успокоила собственное взбаламутившееся сердце.

Ее отчужденность выводила из себя, и зверь, не получив вожделенного отклика, еще сильнее разъярился.

— Как ты сняла нити? — спросил кхассер, шаря жадным взглядом по ее лицу. Синие глаза, едва заметные веснушки на светлой коже, припухшие, немного обветренные губы, к которым невыносимо хотело притронуться.

— С превеликим удовольствием, — она отступила еще на шаг, пытаясь погасить те искры, которые проскакивали между ними.

От досады Брейр скрипнул зубами. Будто вернулись на много месяцев назад! Когда он впервые узнал, кого привез с отбора, и своенравная высшая тоже воротила от него нос. Даже хуже. Потому что теперь он чувствовал за собой вину, а как исправлять не совсем понимал.

— Мне интересен способ, — произнес миролюбиво, — Я был уверен, что это невозможно.

— Ах это, — она небрежным жестом перебросила косу через плечо, — сожгла.

— Нельзя ее так просто сжечь. Это же…это же…магия.

— Как видишь, можно. Ты узнал, что хотел? Теперь уходи.

— Нет.

Как уйти, если все внутри рвется к ней. Если хочется сгрести в охапку и прижать к себе.

— Чего еще тебе от меня надо, Брейр? Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты вернулась.

— Ни за что! — возмутилась она, — я не для того уходила, чтобы по первому зову бросится обратно. В Вейсморе для меня больше ничего нет.