Мысли путались, череп раскалывался от боли. Возможности задуматься о камерах слежения и просчитать каждый свой шаг, у меня не было, так что я принял единственное возможное в той ситуации решение: текать из палаты обходными путями.

Не знаю, чем заслужил подобное везение, но с медиками и охраной я разминулся. Стараясь сохранять спокойствие, спустился по боковой лестнице и прислушался.

Госпиталь гудел точь-в-точь как моя голова.

Решив не испытывать судьбу, я вышел в холл, на ходу накидывая верхнюю одежду. Должно быть, действие сместилось к телу пострадавшей, поскольку у дверей я не застал никого, кроме пары белых, как мел, посетителей, и беспрепятственно покинул стены злосчастного госпиталя.

Только в тёплом салоне э-мобиля понял, что меня колотит.

Руки ходили ходуном, и я удивился, как сумел вызвать транспортное средство и ничего не заметить. Откинувшись на спинку сидения, запустил ледяные пальцы в волосы и попытался отключиться от происходящего, пока у меня в мозгу не лопнул какой-нибудь жизненно важный сосуд.

Судя по усилившейся тупой боли, угроза была налицо.

Как в бреду я рассчитался с водителем и дотащил ослабевшее тело до студии, где, не раздеваясь, завалился в постель, благословив прошлого себя, решившего взять на вторую половину дня выходной.

Я был крайне далёк от того состояния, в котором смог бы что-то делать или решать. Закрыв глаза, понадеялся, что у меня нет сотрясения, и провалился в беспокойный сон, желая забыть случившееся, как жуткий ночной кошмар.

Ближе к полуночи меня разбудил звонок Барнса — поздний даже для него, не то что для меня. Сев на кровати, минуты три я пытался врубиться, где нахожусь и что происходит, столько же искал смартфон, пока не вспомнил, что пихнул его в карман куртки.

Друг проявлял характерную настойчивость: динамик разрывался от продолжительного вызова, а вместе с ним и моя голова.

— Да, — хрипло выдохнул в микрофон, с трудом разлепив губы.

Понять бы, какое время дня, что уж там. Судя по густой темноте, ночь. Но в Касии в начале декабря ни в чём нельзя быть уверенным, в холодный период почти весь день царит кромешная тьма.

— Я звонил тебе двадцать раз, дьявол тебя подери! — прорычал Дэйв, но я ещё не успел продрать глаза, чтобы впечатлиться.

«Чёрт! — запоздало мелькнула здравая мысль. — Я же должен был с ним встретиться в клинике!»

Однако после событий, которым я стал свидетелем, если не прямым участником, наша договорённость как-то вылетела из головы.

— Где тебя носит?!

— Я тоже рад тебя слышать, — зевнув во весь рот, я потёр кончиками пальцев переносицу.

Башка болела жутко. Надо сделать себе живительный коктейль из кофе, виски и анальгетиков.

— Не поверишь, но я спал мертвецким сном. И до утра не собирался выходить из этого состояния.

— Ты что, пьян? — после непродолжительного молчания уточнил друг.

Мне показалось, он на мгновение растерялся.

Пьян я не был, но чувствовал себя как в лютом похмелье: любые громкие звуки вызывают агонию, и часть воспоминаний отсутствует. О дикой тошноте и заторможенности я старался не думать. А тут лучший друг орёт в трубку какую-то несуразицу.

— Нет, я приложился головой. Сильно. Так что говори, что хотел сказать, или проваливай. Я не в настроении вести светские беседы, — вяло огрызнулся.

— Как бы там ни было, ты и твоя голова нужны мне в «Дэйвиле» через двадцать минут, — я намеревался отправить яфрейца в далёкий и увлекательный маршрут, когда, заговорщицки понизив тон, Барнс добавил:

— Дженна в больнице, Камилла мертва, а Николь и след простыл. И я знаю, что без тебя в этой загадочной чреде событий не обошлось. Так что если ты, как и я, не хочешь оказаться за решёткой, то будешь в моём агентстве в указанное время.

— Сорок минут и ни минутой меньше, — процедил я и отключился.

Добраться до Фалкона труда не составит, но мне ещё надо было превратить злое похмельное чудовище, сонно глядевшее из отражения, в подобие приличного человека. А это уже потребует определённых усилий.

Приняв душ и переодевшись, я всё же заглотил изобретённый коктейль под названием «Подбери вампирессу» и спустился к дожидавшемуся э-мобилю. В противном случае не имело смысла выезжать к яфрейцу, поскольку я попросту не понял бы ничего из того, что он жаждал мне сказать.

Дэйв позвонил мне, потому что продолжал вместе со службой безопасности вести собственное закрытое расследование, чтобы выяснить, как скандальное происшествие могло случиться в стенах его безукоризненного заведения.

В том, что Дженна свалилась сама по себе, скептик-Барнс сомневался. Как и в том, что Камилла могла совершить самоубийство. Сдавалось мне, что в обоих случаях он был прав.

К тому моменту, когда я поднялся в центральный холл «Дэйвила», в здании остались только агент и старший безопасник — хмурый молчаливый детина на голову выше меня. Барнс отдал ему последние указания и отпустил.

Окинув меня беглым взглядом, словно не узнавал, сухо поприветствовал, забыв протянуть ладонь для рукопожатия. Или он очень злой и уставший, или я в опале. На какой срок — неизвестно.

Впрочем, я мог его понять.

Если меня подставила Николь, то Дэвида, выходит, подставил ещё и я — тот, кто привёл её и попросил об одолжении. Его лучший друг, человек, перед которым делец готов был открыть любые двери, стоило заикнуться.

А теперь наша «дружная компания» организовала вокруг его теневого бизнеса такой скандал, что не отмыться. И в глубине души я чувствовал себя невероятно паршиво.

— Думаешь, в происшествии замешана и Николь? — поинтересовался бесцветным голосом, чтобы нарушить затянувшуюся тишину, и скрестил руки на груди.

Барнс неопределённо хмыкнул и закурил.

Казалось, между нами повисло такое напряжение, что можно зачерпнуть его ложкой. Дэйв молчал, время от времени выпуская изо рта сизый дым. Насколько я помнил, он держался почти пять лет.

Рэйчел меня убьёт.

— Это ты мне скажи, — наконец, выдохнул агент, сжимая сигарету побелевшими пальцами.

Никогда раньше не видел его таким. Видимо, происшествие с Камиллой стало последней каплей в чреде неблагоприятных для дельца событий.

— Я полагаю, что на Дженну совершено покушение, однако истинной целью была не она, а Николь. Они поменялись номерами у меня за спиной, и вот к чему это привело.

Вздохнув, я извлёк из кармана флягу и глотнул виски — на трезвую голову я не готов вести подобные беседы. Как чувствовал, что пригодится.

Уже по голосу Дэвида понял, что лёгкого дружеского разговора не предвидится. С невозмутимым выражением лица, протянул ему флягу. Поколебавшись, Барнс вытащил изо рта сигарету и последовал моему примеру.

Несмотря на требование друга, я молчал.

С одной стороны, у меня накопилось слишком много секретов, с другой — почему-то слова казались лишними, и я решил дать ему выговориться.

А кроме того, мой бедный травмированный мозг пытался осмыслить информацию, что одну из девочек Дэйва пытались убрать. Если не Дженну, то Николь. И по логике это должно было меня взволновать, но после увиденного я не испытал никаких эмоций.

— Всё сплелось в такой клубок, что проще застрелиться, — Дэйв снова затянулся. Руки дельца дрожали, но голос оставался ровным. — Что-то тут не сходится. Одну смерть я мог бы списать на жёсткую конкуренцию, а ведь Райнер чудом выкарабкалась. Но две смерти — это перебор.

— Объяснишь мне, что случилось с Камиллой? — спросил я, вспомнив, что ради поддержания легенды стоило бы удивиться.

Агент посмотрел мне в глаза пристальным взглядом, и уголок его рта дёрнулся то ли в горькой усмешке, то ли от раздражения.

— Кого ты пытаешься обмануть, Кросс? — холодно спросил друг.

Я вскинул бровь, не спеша выдавать себя реакцией на провокационные вопросы.

— То, что ты исчез с камер слежения — моя заслуга. Пришлось сделать несколько звонков, и, поверь, не все были приятными. Уж не думаешь ли ты убедить меня, что оказался в ненужном месте в ненужное время и ничего не застал?