Данный подход предельно четко выражал позиции представителей той огромной части представителей финансового капитала, крупных промышленников, консервативных землевладельцев и королевского двора, которая более всего на свете страшилась распада империи. В частности, король Георг VI хотел видеть премьером именно лорда Галифакса, «бесстрастного тори», ожидая от него заключения нового соглашения с Гитлером и убедительного публичного оправдания этой сделки высшими интересами Британской империи [281].
Уже в июне 1940 года консерваторы, собравшись с силами после «кавалерийской атаки» Черчилля, попытались отправить его кабинет в отставку и сформировать новое правительство – специально для достижения соглашения с Гитлером [167][161]. Острота конфликта была такова, что в ходе срыва этой попытки Черчиллю 18 июня 1940 года даже пришлось всерьез грозить лорду Галифаксу арестом [187].
Черчиллю противостояли прежде всего искренние идейные сторонники Гитлера, в геостратегическом плане полагавшие Великогерманию, овладевшую континентом и превратившую Россию в свой аналог Индии, надежным партнером Великобритании в её противостоянии с США. Разумным в этом восприятии мира было то, что США, лишенные доступа к рынкам Евразии, в принципе не смогли бы стать мировым гегемоном и были бы для Великогермании и Великобритании сопоставимым по силе конкурентом (эту весьма популярную и даже казавшуюся самоочевидной конструкцию мира ярко описал в «1984» Дж. Оруэлл [63]).
Однако данная конструкция являлась принципиально нежизнеспособной (что хорошо понимали представители финансового капитала, на которых в конечном итоге опирался Черчилль при всей своей внешней брутальности), так как объективная тяга капитала к расширению своего операционного пространства неизбежно сломала бы её, просто чуть позже. При этом вполне очевидный уже в то время процесс деградации Британской империи делал её заведомой и объективной жертвой неминуемого слома этой умозрительной системы.
С геостратегической точки зрения поражение попытки создать Великогерманию за счет превращения Советского Союза в германский аналог Индии, – пусть даже и с последующим демонтажом Британской империи в интересах двух других победителей с формированием ещё менее устойчивой, чем трехполюсная, биполярной системы и подчинением Англии США (пусть и далеко не полным, как мы видим по нынешней англо-американской подковерной конкуренции), – представлялось значительно более комфортным для Англии. Она в любом случае теряла свою империю, однако в этом, реализовавшемся варианте мировой истории ей удавалось сохранить ореол моральной правоты победителя абсолютного мирового зла, что поддерживало её внутреннюю стабильность и существенно сокращало внешние издержки.
Однако Черчилль победил своих конкурентов не только по этой фундаментальной причине и далеко не только в силу личных бойцовских качеств. Победа Черчилля была обусловлена и его выступлением в качестве выразителя более традиционного, более привычного и именно потому более укорененного в элите и оказавшегося более сильным подхода. Им явилась обычная для Англии ориентация на всемерное поощрение взаимного истощения её континентальных конкурентов (а начиная с Семилетней войны – истощения её континентального конкурента при помощи стравливания его с трансконтинентальной Россией (см. пример 16)).
Интересно, что появление и укрепление США оказалось для носителей этой укорененной в сознании британской элиты стратагемы совершенной неожиданностью, внезапно переломившей в прямом смысле слова все её планы и представления в ходе не только в ходе Второй мировой войны, но и «великогоразворота» 1967–1973 годов (см. параграф 4.1).
Убедившись в полной невозможности достичь вожделенного соглашения с Англией, Гитлер принял решение завоевать её и посадить на престол лояльного ему короля Эдуарда VIII, пробывшего на престоле менее года (так что даже не успевшего короноваться) и отрекшегося от престола ради женитьбы в декабре 1936 года. Однако английские спецслужбы вовремя эвакуировали пронацистского монарха из Португалии, куда он с женой уехал с началом войны во Франции, но главное – воздушные бои над Англией оказались крайне тяжелыми, а возглавлявший военную разведку и контрразведку рейха британский агент Канарис качественно завысил боеспособность английской армии.
В результате 17 сентября 1940 года операция вторжения в Англию была отложена, а 12 октября окончательно отменена. Хотя бомбардировки продолжались до конца года (14–19 ноября были разбомблены Бирмингем и Ковентри, чьё имя стало нарицательным, а 29 декабря был нанесен значительный ущерб Лондону), они были призваны уже всего лишь замаскировать разворот Гитлера на Восток и его подготовку к нападению на Советский Союз.
10 мая 1941 года «наци № 2» Рудольф Гесс прилетел в Англию с предложением «от имени Гитлера» [238], практически соответствующим как краткосрочным вожделениям консерваторов, так и геополитической стратегии английской элиты: в обмен на гарантии сохранения и стабильности Британской империи тот требовал свободы действий в континентальной Европе («против большевизма»[162]) [209].
Черчилль сумел перехватить Гесса, не дав ему возможности вступить в контакт с представителями прогерманского истеблишмента[163]. Хотя переговоры с Гессом продолжались вплоть до 18 июня 1941 года [94], Черчиллю «удалось заставить свой раздираемый разногласиями кабинет отказаться от “щедрого” предложения Рудольфа Гесса. Информация об этом была засекречена (отчасти и по сей день)» [80] для сохранения политической стабильности Англии: чтобы «защитить… высокопоставленных консервативных… политиков; репутация главных министров оказалась в опасности» [163].
Ключевую роль сыграли, насколько можно судить, принципиальные разногласия, не давшие (наряду с волей Черчилля) сторонам договориться ещё в 1940 году. Тогда в ответ на мирные предложения Гитлера англичане под давлением своих финансистов выдвинули в качестве категорического условия их возможного принятия возврат Германии (со всеми захваченными в Европе территориями) в рамки единой англосаксонской финансовой системы [95], то есть фактически под власть лондонского Сити.
Понятно, что данное требование оказалось совершенно неприемлемым для крупного капитала Германии, не желавшего отдавать свою власть над континентом (и обеспечиваемые ею гарантированные прибыли) и идти в англо-американскую кабалу, и тем более для его цепных псов – нацистов, буквально заходившихся от животной ненависти к финансовым спекулянтам и воспринимавших их преимущественно в терминах «мирового еврейства».
При этом последующая политика Черчилля, направленная на локализацию военных столкновений с Германией и всемерное оттягивание открытия «второго фронта» (см. пример 12 и примечание 100), свидетельствует о принятии немецких предложений «по умолчанию», так как они соответствовали текущим интересам как Британии, так и Германии, – да ещё и укладываясь при этом в стратегический английский проект.
Важным шагом по натравливанию Гитлера на Советский Союз (не осуществленным, но запланированным англичанами) представляется бомбардировка бакинских нефтепромыслов, назначенная на 29 июня 1941 года[164] и отмененная отнюдь не сразу же после нападения Германии.
Её официальная цель заключалась в лишении Германии и ее союзников устойчивых поставок нефти [154]. Однако в полном и гарантированном распоряжении Гитлера в случае нанесения такого удара оставались нефтяные поля Плоешти в Румынии, а вот Советскому Союзу заменить бакинскую нефть было нечем, поэтому на деле речь шла о подрыве именно его обороноспособности, а отнюдь не наступательного потенциала объединенной фашистами Европы.
При этом ограничение поставок нефти – в полной аналогии с отсечением милитаристской Японии от поставок американских нефтепродуктов, сделавшее неизбежным Перл-Харбор (что прекрасно понимал Рузвельт, санкционировав, хоть и не с первой попытки, эмбарго [18]), – было призвано, продемонстрировав немецкому руководству его уязвимость (в самом деле: сегодня ударили по Баку, а завтра – в случае непонятливости – могут и по Плоешти), подтолкнуть его к нападению на временно обессиленный Советский Союз.
