— Давно ждешь? — спросила она, как будто это неочевидно.

Илья неопределенно покачал головой, щелчком выбросил окурок и уставился на ее фиолетовые губы.

Хлоя улыбнулась, и эта улыбка была как признание.

Илья сгреб ее в охапку и впился ей в губы. Она пахла вином — горько и южно.

Чайки орали неприлично. Хлоя вторила им — преступно. В номере стояла мгла — хоть глаз выколи. Серые блэкаут шторы рухнули сразу, как только они вошли, хотя это было не важно — снаружи все тот же блэкаут.

Позже уставшая Хлоя задремала, ловко угнездившись на плече Ильи, и тот, будто так и задумано природой, пришелся ей впору. Проснулась она от телефонного будильника — жесткий, чернильный перезвон, неприятный звук, как из таза. Хлоя вспомнила, как много лет назад покупала рингтоны. Ставила музыку вместо гудков. Нелепое развлечение и пошлость. Илья одним касанием вернул тишину, а потом блаженство — она не смогла устоять и выйти вовремя.

— Давай в следующий раз дома? — спрашивает вдруг Илья.

— Где дома? — пугается Хлоя.

— У меня. Или у нас. Я хочу, чтобы ты переехала в город и жила со мной.

Хлоя почти трезвеет от ужаса.

— Милый, мы же договаривались…

— Ты ведь понимаешь, что это безумие? — Илья вскакивает и начинает ходить голый по номеру из угла в угол. — Мы с тобой вместе уже сколько?

— Пять месяцев…

— Пять месяцев. Почти полгода я трахаю тебя и не знаю даже, как тебя зовут.

— Меня зовут Хлоя…

— Не болтай чепухи.

Хлоя поворачивается к нему спиной и начинает тихонько одеваться.

— Не хочешь разговаривать? Ну да, правильно, не разговаривай. Я тебе кто? Мальчик по вызову?

Хлоя едва не плачет, но нужно было сдержаться.

— Да, вот именно. Мальчик по вызову, понял. Так, развлечение.

— Не развлечение! Нет!

Хлоя поворачивается к нему, и слезы наконец бегут по ее щекам и дальше — по шее вниз.

— Не развлечение. Ты — важная часть моей жизни. Я знаю, что этого недостаточно…

— Так что мешает сделать так, чтобы всего было достаточно? А?

Хлоя молчит.

— Дай мне свою сумку.

— Что?

— Дай мне сумку, я сказал.

Хлоя смотрит на него с ужасом.

— Ну ладно, я сам возьму.

Хлоя садится на край постели и застывает, как будто ее парализовало. Внутри кричит и бьется женщина, которая сама виновата во всем, что с ней происходит, и сама довела до этого вот момента. До момента, когда Илья, полностью голый, хватает ее сумку и вытряхивает все содержимое на постель.

Ручки, скидочные карты, сигареты, тампоны повышенной впитываемости, таблетки от давления — не так уж давно выяснилось, что они ей нужны.

— Где паспорт?! — орет Илья.

— Что ты хочешь с ним сделать? — спрашивает Хлоя не своим голосом, на секунду решившая, что Илья хочет ее убить, а паспорт сжечь.

— Взять кредит, блядь, — говорит Илья. — Так где?

— В кармане пуховика, — говорит Хлоя все тем же выцветшим голосом.

Илья бросает сумку на кровать — туда же, где все ее содержимое, и идет к вешалке. Рывком срывает с нее пуховики, сначала свой, затем Хлои — и остервенело роется в нем.

— Во внутреннем, — бесцветно подсказывает Хлоя, и Илья выворачивает пуховик, как шкуру.

Наконец, находит паспорт, берет его и подходит к постели.

— Даю тебе последний шанс рассказать самой, — говорит Илья.

Лицо Хлои на уровне его живота. Он часто дышит, живот все еще влажный и липкий после любви. Хлоя мотает головой.

Илья кивает, открывает паспорт и молча сверяет, как таможня, фотографию на второй странице с опрокинутым лицом Хлои. Листает дальше, доходит до «семейного положения» и снова смотрит на нее. Затем закрывает паспорт и бросает ей на колени.

— Ясно, — говорит он. — Пиздец.

Илья стоит у окна. Хлоя смотрит ему в спину.

Знаешь, я не могу. Просто закончились силы. Смотрю на тебя и чувствую только усталость. Мой муж мне всю жизнь говорит, что я плохая жена. Начальство каждый день унижает меня и проезжает катком по моим принципам. Мать и свекровь упрекают, что я плохая дочь, плохая мать, плохая хозяйка. Мой сын считает, что я ненормальная. Можно я не буду хотя бы плохой любовницей? У меня в спине дыра — я пришла сюда, чтобы успокоиться.

— Прости меня, — говорит она тихо. — Я просто хотела, чтобы у нас была радость.

— Я очень рад, — говорит Илья через длинное тире, и Хлоя успевает подумать, что больше он не скажет ни слова. — Очень рад познакомиться с тобой, Анна Сергеевна. В следующий раз приходи по адресу: улица Зеленая, дом сорок три, квартира тридцать два. С вещами. Адрес запомнишь?

Хлоя идет к двери.

— И кстати, — говорит Илья ей в спину, прямо в растущую на глазах щель, так что слова его отдаются эхом. — Мне тридцать семь. Я массажист. И у меня есть дочь. Ее зовут Стефания. А бывшая жена живет в Снежногорске. Я приезжал тогда к дочери. В тот день, когда мы познакомились, у нее был день рождения.

Слова обрушиваются на Хлою сплошным потоком. Как будто она попала под ливень.

— Ты слышишь меня? Чего молчишь?

Хлоя кивает. Застегивает сапоги и поворачивается к нему. Ее лицо снова стало холодным и спокойным, как будто единственная живая эмоция, которая появилась там две минуты назад, уже погибла.

— Всегда хотела узнать, — спокойно говорит она, — массажисты возбуждаются, когда делают массаж?

— Что?

— Было у тебя такое?

— Господи, нет, конечно. Это же просто работа.

— Но иногда?

— Что «иногда»?

— Иногда возбуждаются? Если красивая женщина, расслабляющий массаж?

— Хлоя… Анна Сергеевна, да? Анна Сергеевна, ты больна.

— Ну что я такого спросила?

— Нет. Мой ответ — нет.

— Не верю, — Хлоя подходит к Илье и проводит рукой по его бедру. Илья напрягается. — Вот видишь. Не бывает такого, милый.

Илья двумя руками берет ее за плечи и разворачивает к двери.

— Все, — говорит он. — Хватит цирка. Улица Зеленая, дом сорок три, квартира тридцать два. Или приходи совсем, или уебывай.

Хлоя садится в машину и звонит Есе по громкой связи.

— Чего? — спрашивает Еся.

— Я очень люблю Илью, — выдыхает Хлоя, прикуривая сигарету. — Что мне делать?

— Блин, Аня, закусывать надо, ясно? Закусывать.

20

Без четверти шесть Хлоя подъехала к дому и припарковалась. Толя спустился встречать — в вытертых тапочках. Хлоя посмотрела на них даже как-то с нежностью. Необычное чувство.

— Сетки возьми, — попросила она, открыв перед ним багажник.

Толя вынул пакеты и, кряхтя, зашагал к подъезду с цветными рыбами. Этот мурал не так давно появился на доме и несколько украшал безжизненный серый пейзаж. Но Толя — в стоптанных тапках и вытянутых домашних штанах — смотрелся на его фоне еще более неподходящим, чем раньше.

— Тапки бы тебе новые купить, — сказала скорее себе, чем мужу, Хлоя, с взрывным грохотом захлопывая багажник. — Наум не появился?

В тесном скрипящим лифте Толя вдруг подался вперед и принюхался.

— Чего? — спросила Хлоя.

— Ты, что ли, за рулем ездишь пьяная? — удивился он.

— Рюмка коньяка! У меня давление вообще-то, — огрызнулась она.

— Ну Ань, — сказал Толя растерянно, — ну это уж вообще.

Дома Хлоя первым делом проверила комнату сына — тот дома не появлялся.

— Позвони Науму, — крикнула она Толе. — Днем он был в Мурманске.

— В смысле? Что он там делал?

— Он уже три недели не появлялся в школе.

Толя вырос в дверном проеме, и сразу же стало еще темнее. «Как у негра в жопе», как говорила бабушка Анны.

— А ты, что, только сегодня об этом узнала?

— А ты?

— Но ты же мать. И ты работаешь в той же школе, в которой он учится.

— Интересная логика.

— А что — нет? Вообще-то, ты первая, кто должен был заметить, что что-то не так.

— А ты? Почему ты никогда ничего никому не должен?

— Я работаю, Аня. Пока ты шляешься неизвестно где.

— Ты о чем?

Хлоя повернулась и посмотрела на него, заранее готовясь к тому, чтобы все отрицать.