Мимо ухо тихо свистнуло, и в червивую морду вонзились несколько коротких стрелок. Через боль, через силу я сосредоточил на них взгляд — нет, не показалось. Обычные стальные стрелки, сантиметров десять длиной. Как будто из пневматической винтовки. Как будто транквилизатор для тигра.

И сработали они похоже — тварь внезапно успокоилась и перестала тянуть ко мне щупальца. Перестала наваливаться на меня, перестала пытаться дотянуться до лица, расслабилась и застыла на месте.

Словно забыла обо мне.

Собрав все силы в одном движении, через крик превозмогая собственную боль я толкнул тварь от себя, освобождая сожженные почти до костей пальцы! Закричал еще раз, когда свежий воздух коснулся обнаженной плоти, упал на колени, только бы не видеть этого, не смотреть — так проще перенести!

Спереди дохнуло холодом.

— Падай… Вперед… — сдавленно просипела из-за спины Тора и я послушался. Упал вперед, не глядя, не щупая — на веру.

И упал на что-то твердое, пахнущее деревом и безопасностью.

Боль притупилась и вроде бы даже немного отступила. Я рискнул открыть глаза и оглядеться.

Комната гостиницы. Кровать, деревянный пол, который я заливаю кровью…

И стоящая на четвереньках, отчаянно блюющая прямо в эту алую лужу, Тора.

Тора надорвалась. Когда она открывала портал, то делала это уже на последних каплях своих сил, и поэтому, когда через него прошел я, Тора портал схлопнулся. Хорошо хотя бы, что она успела понять, что происходит, и сиганула одновременно со мной — прямо у меня над головой. Если бы не молниеносное озарение, осталась бы волшебница там, в пустыне, за много десятков километров отсюда, наедине с ублюдской тварью, которую не берет ни магия, ни доспехи демона.

К счастью, Тора отделалась только долгой тошнотой — минут десять, не меньше, ее рвало, даже когда рвать уже стало нечем. Она все равно стояла на четвереньках, в луже моей крови и своей рвоты и дергалась в судорогах, пытаясь выдавить из желудка то, чего там уже давно нет.

Но это все она мне рассказала уже потом, когда я очнулся. Оказывается, я все же потерял сознание — не иначе, от болевого шока, и пришел в себя только через сутки. За это время Тора успела придти в себя, перетащила меня на кровать, прибралась в комнате, и, как умела, оказать первую помощь моему изуродованному телу.

А помощи там потребовалось немало. Не знаю, как она меня ворочала, чтобы забинтовать, но в бинтах я скрывался почти полностью, как мумия. Правая рука по локоть, левое плечо, правая нога до середины бедра, вся грудь и часть живота. Что там скрывалось под бинтами, даже смотреть не хотелось — я слишком хорошо помнил отрывки видений гаснущего в бездне боли сознания. Пальцы, местами слезшие до костей… Если под всеми этими пропитанными кровью бинтами та же самая картина — я не хочу ее видеть. С меня хватит и боли. Ноющей тянущей жгущей боли, поселившейся под бинтами, как клоп — в недрах матраса, удобно там обосновавшейся и явно не собиравшейся уходить. Через несколько часов после пробуждения я даже привык к ней, благо спина осталась невредимой и можно было хотя бы на ней лежать, не испытывая неприятных ощущений. Можно было даже немного шевелиться, меняя позу, но это неминуемо вызывало шевеление рук, и они тут же отзывались жжением и судорогами.

По словам Торы, на ноги я встану еще не скоро. По сути, мне придется справляться с ранами все равно собственными, даными природой моему смертному телу, силами. Без магии, — она не подействует на пусть спящего, но все же демона, — и, что самое печальное — без самого демона. Это был бы наилучший вариант — перестать пить зелье и дождаться, когда пробудившийся на второй-третий день демон, просто исцелит мое тело одним махом. Но, к сожалению, он был невыполним. Тора терпеливо и очень долго объясняла, почему не стоит этого делать, но, плавая в пелене боли, я смог вынести только общую суть — в таком состоянии моя душа намного более уязвима, чем обычно, и если ослабить путы демона, он за несколько дней продвинется в ее захвате так, как продвинулся бы за несколько месяцев в обычных условиях.

— Месяцев? — уточнил я. — Я думал, демоны быстро убивают своих жертв.

— Тут смешная ситуация. — совсем не смешно вздохнула Тора. — Чем слабее демон, тем он быстрее приводит человека в состояние одержимого, и тем быстрее убивает, да. Чем демон сильнее, реальнее — тем он делает это медленнее. Он медленнее теряет собственные силы, потому что он… плотнее. Он лучше сформирован и лучше себя контролирует, поэтому ему достаточно по чуть-чуть тянуть силы из носителя. Сильные демоны не любят менять носителей, это удел всякой мошкары.

— Ясно. — тоже вздохнул я, глядя на появившуюся в ее руках коробочку с мазью. — Ну, давай.

Эта мазь, да еще набившее оскомину зелье — вот и все, чем меня могла лечить Тора. Все, чем она могла мне помочь. Она приносила ее откуда-то извне, примерно раз в сутки, всегда в одной и той же коробочке, и за сутки всю ее тратила на мои ожоги. Я в такие моменты закрывал глаза — и чтобы не видеть, что там под бинтами тоже. После тысячи трехсот секунд муки, — а именно столько занимало у Торы нанесение мазы, плюс-минус пара десятков, — наступало облегчение, как будто я сунул в морозилку обожженные огнем пальцы. Ненадолго наступало, не более чем на полчаса. Потом боль возвращалась, но, к счастью, с каждым разом становилась все тупее и тупее.

Помимо мази, Тора даже порывалась помогать мне с туалетом, но этот момент я пресек на корню — к счастью, одна рука и одна нога у меня все же кое-как двигались, поэтому с проблемой добраться до сортира и с самими туалетными делами я справлялся, хоть и тратил на это времени втрое против обычного.

И, само собой, Тора меня кормила. Приносила еду снизу, обязательно выбирая какие-то блюда, которые не требуют долгого пережевывания — бульоны, рис с мелкими кусочками какой-то птицы, всякие каши. Кормила с ложечки, как ребенка.

Что бы я без нее делал — ума не приложу. Будь сейчас демон в сознании, он бы наверняка заявил, что без нее я бы и в такую ситуацию не попал, и, в общем-то, был бы прав, но… Начнем с того, что Торы не было бы, если бы не было и самого демона… Да и потом — все-таки это приятно, когда о тебе заботятся. Особенно если это молодая красивая девушка.

Она даже спать перебралась на пол, чтобы ненароком ночью не задеть меня и не вызвать новый приступ боли. Кажется, она чувствовала себя виноватой в том, что случилось со мной.

Впрочем, это не мешало ей ежедневно исчезать, когда я спал. В эти долгие дни восстановления я спал дважды — ночью, как и положено любому нормальному человеку, и потом после обеда еще часа четыре. Как ни странно, это совершенно не казалось неправильным — я просто спал, сколько хотел. Много спать в моем состоянии это хорошо, много спать — быстрее выздороветь, особенно если делать это не через силу, а по желанию — делать-то я все равно ничего не способен. Возможно, в мои обеды что-то подмешивали, возможно даже это делала сама Тора, это даже хорошо. После каждого нового пробуждения я чувствовал себя немного лучше, чем когда засыпал.

Но вот каждое мое пробуждение днем обязательно проходило в одиночестве — Торы никогда не было. Приходилось коротать время вспоминая самому себе смешные анекдоты из моего мира, а когда надоело — даже целые фильмы. Полузабытые, при попытке вспомнить они перемешивались в непонятную кучу, соединялись воедино, прорастали друг в друга и превращались в умопомрачительных кадавров, умудряясь при этом сохранять какую-никакую стройность повествования и даже реалистичность. Как в дурацком сне, который кажется совершенно логичным и правильным, но лишь пока ты не проснешься, так и тут — едва успев позабыть с приходом Торы то, что умудрился вспомнить днем, потом уже и не восстановить, где же там был Кракен — в «Матрице» или в «Олд бое».

А Тора приходила всегда под вечер — уже к ужину. Собственно, думаю, ради ужина она и приходила — потому что в номер она всегда входила с подносом, на котором стояла тарелка, чайничек чая и неизменная коробочка с мазью.