Я усмехаюсь, ухмылка растягивается на моем лице.

— Видимо, тебя легко обмануть, — бормочу я. — Приятно это знать. Я буду иметь это в виду.

Джиа прищуривает глаза.

— Я не забуду, что ты это сказала.

Мягкая улыбка играет на моих губах при мысли о том, какими безумными в любви они были, хотя и по-своему странными.

— Знаешь, они бы пошли на войну, лишь бы я была рядом с ними.

В глазах Джии вспыхивает искорка, когда она кладет руку на мое плечо. Ее губы растягиваются в озорной усмешке.

— Я знаю. Я с нетерпением ждала этого.

Джиа дарит мне натянутую улыбку, которая, конечно, не достигает ее глаз, и, когда она начинает уходить, ее слова ударяют меня, как разрушительный шар. Она сказала, что, несмотря на репутацию мальчиков, она была готова оставить меня с ними. Она знала с той самой первой вечеринки, что они похитили меня, но отказалась спасать меня, когда я больше всего в этом нуждалась. До ванны, до выстрела в Маркуса и до того, как мои похитители стали для меня всем. Я была в ужасе, просыпалась посреди ночи, уверенная, что смерть стучится в мою дверь, но она так и не пришла.

Вскакивая на ноги, я разворачиваюсь на пятках и ускоряю шаг, чтобы догнать ее. Мое тело болит после жестокой тренировки с ее игрушкой, но я откладываю это в долгий ящик и высоко держу голову, чтобы, когда она повернется, я могла посмотреть ей прямо в глаза.

— Джиа, — кричу я ей вслед. — Подожди.

Она оборачивается, ее бровь приподнимается, и если я присмотрюсь, то, клянусь, смогу увидеть намек на нетерпение.

— В чем дело, Шейн? Мне нужно вправить нос.

Чувство вины вспыхивает в глубине моего нутра, но, вспомнив жестокие слова, которые Зик сказал о мальчиках, я отгоняю его.

— Да, похоже, это твоя проблема, — говорю я ей, делая еще один шаг, чтобы встать у нее на пути. — Мне просто нужно знать… это соглашение, которое мы заключаем, нужно исключительно потому, что тебе нужен наследник, не так ли? Больше ничего.

— Шейн, я уже говорила тебе, что я чувствую по этому поводу. Я рада, что у меня есть шанс узнать тебя как свою дочь.

Я качаю головой.

— Любая мать, которой действительно не наплевать, сделала бы все, что в ее силах, чтобы спасти свою дочь в тот момент, когда она узнала, что ее похитил такой человек, как Джованни ДеАнджелис, но ты думала об этом как о камере предварительного заключения, куда можно засунуть меня, пока у тебя не найдется на меня время.

Ее взгляд меркнет, отрываясь от моего тяжелого взгляда, и я продолжаю, прекрасно понимая, что ей неловко вести этот разговор.

— Скажи мне вот что, — прошу я. — Если бы ты не умирала, если бы у тебя было еще пятьдесят лет в качестве главы семьи Моретти, ты бы вообще потрудилась спасти меня? Если бы не было необходимости в наследнике…

Она потрясенно смотрит на меня, нахмурив брови.

— Конечно, я бы так и сделала. Когда бы пришло время и когда Джованни меньше всего бы этого ожидал, я бы нашла способ вернуть тебя. В твоих венах течет моя кровь, Шейн. Ты Моретти и, следовательно, принадлежишь мне.

— Ага, — усмехаюсь я. — Как собственность.

Джиа вздыхает, читая слова, которые я не произнесла вслух.

— То же самое касается и моих чувств к Зику, — начинает она. — Любовь — это слабость. Любовь делает нас уязвимыми и ставит мишени на спину людям, одновременно давая нашим врагам то, что они могут использовать против нас. Я не буду любить тебя, Шейн, если это то, о чем ты меня просишь. Я отослала тебя, чтобы тебя не могли использовать против меня. Ты здесь исключительно для того, чтобы стать моей наследницей, главой моей семьи, и никем больше. Если за это время мы успеем сблизиться и создать… дружескую связь, это будет замечательно. Однако не стоит надеяться на что-то более глубокое, потому что так ты только обречешь себя на разочарование.

Я пожимаю плечами.

— Какое это имеет значение? Меня всю жизнь подводили люди, которых я называла семьей. Я не ожидаю, что сейчас это каким-то волшебным образом изменится.

Она сжимает губы в тонкую линию, а в глазах вспыхивает гнев, который она с трудом скрывает.

— Если это все, — говорит она.

— Еще один вопрос, — выпаливаю я, прежде чем она успевает уйти. Она наблюдает за мной, нетерпеливо ожидая, поэтому я прерывисто вздыхаю, в ужасе от того, каким будет ее ответ. — Я здесь пленница?

Глаза Джиа расширяются от шока.

— Нет, — говорит она, ее брови хмурятся, когда она смотрит на меня полным ужаса взглядом. — Я объяснила тебе, что ты здесь для обучения. Мне кажется, я ясно дала это понять.

— Значит, я могу отказаться от этого в любой момент? — С вызовом спросила я, медленно вскидывая бровь. — Я могу решить, что эта жизнь не для меня, что я не хочу иметь с ней ничего общего, и вернуться домой, в свою дерьмовую квартиру, и жить так, как я планировала?

Джиа тяжело сглатывает, ее взгляд на мгновение опускается, давая мне понять то, что именно я хочу знать.

— Нет, Шейн, — говорит она. — Ты не можешь так просто уйти. Пока в тебе моя ДНК, ты будешь наследницей империи Моретти. Твое имя шепчут уста моих врагов, так что знай, что в тот момент, когда ты решишь сбежать от меня, они будут искать тебя. Это не тюрьма, и я не твой надзиратель. Однако ты не можешь уйти без моего прямого разрешения. Не будь глупой, дитя. Я предоставляю тебе полную свободу действий в моем доме, полный доступ, но если я получу хоть малейший намек на то, что ты собираешься сбежать, я без колебаний запру тебя.

Неподобающая леди усмешка вырывается из моего горла, когда я иду вперед, задевая ее плечом. Я останавливаюсь рядом с ней, гнев волнами накатывает на меня.

— Последний человек, который разозлил меня, случайно потерял свои органы из-за бензопилы, — говорю я ей. — Если ты говоришь, что это не тюрьма, тогда не представляй ее как таковую. Если ты укусишь меня, я укушу в ответ.

С этими словами я выхожу из тренировочного зала и возвращаюсь в свою комнату, где останусь до тех пор, пока Зик не ворвется в мою дверь первым делом утром.

5

Мое тело болит, когда я опускаюсь в ванну, и я с резким шипением втягиваю воздух сквозь зубы, когда ледяная вода касается моей кожи. Я тренировалась целую неделю, изо дня в день. Люди Джии врывались в мою комнату в любое чертово время, когда сочтут нужным, и требовали моего присутствия в тренировочном зале, иногда давая мне поспать всего несколько часов за раз. Джиа предупреждала меня, что тренировки будут жестокими, но я и представить себе такого не могла.

Слезы усталости текут из моих глаз, и я ненавижу себя за то, что не могу быть сильнее, но если я буду просто продолжать стараться, просто продолжать тренироваться, то в конце концов станет легче. Я чувствую, что начинаю совершенствоваться. Я все еще далека от того, чтобы защитить себя так, как могли мои мальчики, но я чувствую, как мышцы на моих руках становятся сильнее, рефлексы быстрее, а способность распознавать чьи-либо движения — точнее.

Парни тренировались годами, и никакие утренние занятия не смогут поднять меня до их уровня, но я должна продолжать пытаться, несмотря на то, как сильно я ненавижу это место.

С Джией я не обмолвилась ни словом с первой тренировки, хотя готова поспорить, что Зик отчитывается перед ней каждый день. Или это так, или в тренировочном зале есть камеры, а возможно, и по всей территории. Возможно, мне стоит проверить это, когда Зик неизбежно притащит мою задницу туда через несколько часов, по крайней мере, так я буду знать, куда показать средний палец, когда я войду.

Я изучила все: боевые навыки, обучение владению оружием, политику семьи Моретти — и все это гребаная чушь. Последнее, чего я хочу, — это быть посвященной в эту семью, хотя, как все мне постоянно напоминают, в моих жилах течет кровь Моретти, так что у меня нет выбора в этом вопросе.