— ЛЕВИ. НЕТ. НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО СО МНОЙ, — кричу я, грубая интенсивность моих криков разрывает мне горло. Я борюсь с хваткой Романа, наблюдая, как Леви теряется в толпе солдат, его руки туго стянуты за спиной и связаны, когда он падает на колени. — ЛЕВИ. НЕТ. НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К НЕМУ. НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К НЕМУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ.

Роман тащит меня вверх по лестнице, отрывая от земли, пока я борюсь с его железной хваткой.

— Нет, — всхлипываю я, наблюдая за тем, как Джиа просто стоит там с гребаной ухмылкой на губах, наблюдая, как я разбиваюсь на миллион маленьких кусочков. — Не делай этого.

— Мы еще увидимся, Шейн, — говорит мне Джиа, ее ухмылка становится шире, а в глазах пляшут искорки смеха. — Запомни мои слова. Мы еще увидимся.

— Если ты причинишь ему боль, — выплевываю я, горячие злые слезы текут по моим щекам, зная, что быть пленницей Джиа Моретти — это гребаный смертный приговор. — Клянусь Богом, я убью тебя, черт возьми.

— Я приглашаю тебя попробовать. — И с этими словами она поворачивается спиной и уходит со своей армией, в то время как Роман втаскивает меня в особняк, захлопывая за нами тяжелую дверь.

21

— Отпусти меня, — кричу я, хватаясь за руки Романа, пока он несет меня обратно в огромную гостиную, где мы крепко спали всего сорок минут назад. Я пытаюсь высвободиться, снова врезаю локтем ему в шею, все, что угодно, лишь бы освободиться, все, что угодно, лишь бы вернуться туда и спасти Леви. Я дам ей все, что она, блядь, захочет, даже если это будет стоить моей собственной гребаной жизни.

Горячий гнев закипает во мне, подавляя мои чувства и наполняя меня разрушительной яростью, которую у меня нет ни единого шанса контролировать.

Мое тело болит, сердце плачет, и моя гребаная воля к жизни исчезает.

Мне нужно, чтобы он вернулся.

Зачем ему понадобилось это делать?

Роман опускается на большой диван, его руки все еще крепко обнимают меня. Он изменяет хватку, поворачивая меня в своих объятиях, пока я не оказываюсь у него на коленях.

— Все будет хорошо, императрица, — обещает он мне, его слова произносятся шепотом, но в них почему-то все еще столько эмоций, что это убивает меня еще сильнее. — Мы вернем его. Несмотря ни на что, я обещаю тебе.

Рыдания вырываются из меня, преодолевая болезненный комок в горле. Я кладу голову на основание шеи Романа, и пытаюсь вдохнуть его аромат, и этим пытаясь отчаянно успокоить себя.

— Он ушел, — кричу я, моей боли нет предела. — Зачем ему это делать? Он просто ушел. Он просто бросил все и позволил ей уничтожить нас. Он даже не сопротивлялся, просто позволил ей забрать его.

Мои слезы пачкают футболку Романа, но он не осмеливается оттолкнуть меня, просто обнимает меня, позволяя своей руке блуждать вверх и вниз по моей спине, в то время как другой крепко прижимает меня к своему телу.

— Потому что он любит тебя, Шейн. Ты слышала, что он сказал. Нет ничего, чего бы он не сделал для тебя, даже если это означает пожертвовать собой, чтобы обеспечить твою безопасность. Ты — самое дорогое, что есть в его жизни. Ты — весь его гребаный мир, как и для нас с Марком. Если бы тебя снова похитили, причинили тебе боль… или еще что похуже. Это убило бы каждого из нас. Если бы он не ушел, императрица, это сделал бы я. То же самое касается Марка.

Я поднимаю голову, вытирая слезы, которые просто продолжают накатывать.

— Она собирается убить его, — предупреждаю я его. — Ты что, не понимаешь? Мы никогда его больше не увидим.

Роман качает головой.

— Ты не можешь так думать, императрица. Леви сильный. Посмотри, что он только что пережил. Мы доберемся до него, и он справится с этим вместе с нами.

Я кладу голову ему на плечо как раз в тот момент, когда Марк возвращается в комнату и опускается на диван рядом с нами. Я не вижу выражения его лица, но я чувствую его. Он так же сломлен, как и я, едва держит себя в руках, точно зная, что ждет его брата.

Рука Марка находит мою, зажатую между мной и Романом, и он сжимает ее, как будто это его единственный спасательный круг.

— Все будет хорошо, детка, — говорит он мне, но слова звучат больше так, будто он пытается убедить самого себя. — Мы вытащим его оттуда.

Я делаю медленные, глубокие вдохи, рыдания, наконец, начинают утихать, и напряженные, парализующие мысли, кружащие в моей голове, начинают утихать, позволяя легче смириться со всем, что только что произошло.

— Он ушел, — выдыхаю я, повторяя слова, которые выкрикивала всего несколько мгновений назад.

Ни один из парней не отвечает, чувствуя боль так же сильно, как и я.

Рукой Роман скользит вверх по моей спине, пока пальцами не обхватывает мою шею, медленно массируя, как будто пытаясь успокоить меня.

— Мы во всем разберемся.

— Как? — бормочу я, отрывая лицо от изгиба его шеи. — Она хочет меня. Пока ее кровь течет в моих венах, она никогда не перестанет приходить за мной. Она хочет убить меня. А что касается Леви — она собирается использовать его, чтобы выманить Джованни, но это не сработает, и когда она, наконец, поймет это, она уничтожит его и будет хвастаться этим. Мы этого не переживем. Она слишком сильна. Я видела ее дом и видела, какой империей она управляет. Семья, которую построил ваш отец, не может сравниться с властью Моретти. У нас нет ни единого шанса.

Роман притягивает меня к себе, прижимаясь своими губами к моим в долгом поцелуе, и в тот момент, когда он отстраняется, его лоб оказывается рядом с моим.

— Послушай меня, императрица, мы найдем способ пройти через это. Леви нуждается в нас больше, чем когда-либо, и я чертовски уверен, что не собираюсь подводить его сейчас, и я знаю, что ты тоже не собираешься этого делать.

— Как? — Спрашиваю я, заглядывая в его темные глаза. — Зик был нашим единственным шансом, но мы даже не знаем, выживет ли он.

— Зик? — Спрашивает Роман. — Ты имеешь в виду того засранца, который висит на Джии, как дурной запах?

— Да.

Роман выдерживает мой пристальный взгляд еще мгновение.

— Вот как ты выбралась, не так ли? Он помог тебе?

Я проглатываю комок в горле и киваю.

— Его назначили ответственным за мои тренировки, и он передал мне связку ключей, когда мы проводили спарринг. Последнее, что он мне сказал, — что если я вернусь, то лучше, чтобы пустить пулю между глаз Джии. В тот вечер у Джии были дела, и парадные ворота остались открытыми. Все, что мне нужно было сделать, — это найти путь из своей комнаты к парадным воротам, и я оказалась на свободе.

Маркус смеется, качая головой.

— Блядь, я так и знал, что этот мудак работает на федеролов.

— Федералов? — Спрашиваю я. — Ты думаешь, он работает под прикрытием, на ФБР?

— У нас всегда были подозрения, — говорит Роман. — Но помогать тебе бежать… ни один настоящий член семьи Джии никогда бы не пошел на такое предательство. Он ходит по яичной скорлупе. Но это не значит, что мы можем ему доверять. То, что он предпочел бы видеть нас живыми, а не ее, еще не значит, что он не посадит наши задницы за решетку.

— Дерьмо, — вздыхаю я. — Итак, что нам делать? Мы должны как-то попасть туда.

Роман качает головой.

— Сейчас ты расскажешь нам все, что помнишь о ее доме. Камеры, уровни, где находятся комнаты. Как ты думаешь, ты смогла бы составить план дома?

Я пожимаю плечами.

— Возможно, но я не видела всей территории. Я не знаю, что находится и за половиной дверей, но я могу воспроизвести те фрагменты, которые помню. Однако я не знаю, где она держит своих пленников и держит ли она их вообще в доме.

Маркус кивает.

— Скорее всего, так и есть. Ее приоритет номер один — убрать пальцы нашего отца подальше от ее империи, а это значит, что Леви только что стал ее самым важным пленником за всю историю. Она не упустит его из виду. Наше единственное спасение в том, что она не сможет убить его, пока не выманит нашего отца, а мой отец не из тех, кто просто появляется, когда его зовут. У нас есть время.