Голоса раздаются по всему складу, и я напрягаюсь, чтобы расслышать их сквозь учащенное биение пульса о барабанные перепонки. Я не сомневаюсь, что они слышат звук наших ног, стучащих по полу склада, когда мы проносимся здесь, как гребаный торнадо, но прежде чем я успеваю подумать об этом, мы выбегаем через боковую дверь в холодную ночь.

— Время? — Леви спрашивает через плечо.

— Минута, двадцать восемь секунд, — отзывается Роман, его рука крепче сжимает мою.

— Черт, — рычит Леви, ускоряя шаг.

Это заняло слишком много времени. Нам все еще нужно спуститься по улице и вломиться на склад. Вероятно, его оставили незапертым, но это не меняет того факта, что за две минуты и шестнадцать секунд мы можем сделать не так уж много.

Я иду, и толкаю себя сильнее, полная решимости сделать это. Моя грудь резко вздымается, и я чувствую, что начинаю отставать, но Маркус тут как тут, прижимается ко мне и принимает нагрузку на себя. Пока я двигаю ногами, он может ускорять каждый мой шаг.

Осталось недолго. Все, что нам нужно сделать, — это попасть внутрь этого склада, и тогда я смогу остановиться. После всего, что мы пережили вместе, я не позволю, чтобы быстрый спринт стал моей погибелью. Нет, черт возьми, если я и паду, то только во время гребаной войны, с короной на голове и моими мужчинами за спиной.

— Двадцать секунд, — ворчит Роман, когда я вижу впереди склад, от одного вида которого у меня под задницей разгорается пожар и появляется цель, к которой нужно стремиться. Все не так уж плохо. Мы сможем это сделать… я думаю.

Проходит десять секунд, прежде чем мы наконец вбегаем в здание склада и сворачиваем за угол. Все гаражи выглядят абсолютно одинаково, и мои глаза бегают из стороны в сторону, осознавая, что нас окружают большие прожекторы и камеры. Они все еще выключены, но это ненадолго. Еще несколько секунд.

— Там, — кричит Леви, указывая через территорию. — Номер восемь.

Мы бежим, прекрасно понимая, что наше время стремительно сокращается.

— Пять секунд, — кричит Роман, когда Леви достигает старой роликовой двери. Не колеблясь, он протягивает руку и берется за маленькую ручку, прежде чем рвануть дверь.

— Три, — говорит Роман. — Две.

Паника охватывает меня, когда Маркус толкает меня в спину, делая последний шаг, и мы попадаем в безопасность складского гаража как раз в тот момент, когда электричество снова включается.

Я падаю на новенький "Эскалейд", прижимаясь лицом к блестящей черной краске.

— Твою мать, — задыхаюсь я, не в силах отдышаться, пока Маркус опирается локтями о капот, уткнувшись лбом в руку. — Ты в порядке?

Его челюсти сжимаются, и он опускает взгляд на свою талию, осторожно задирая рубашку, чтобы увидеть струйку крови, стекающую по напряженному прессу, к резкому V-образному изгибу мышц.

— Дерьмо, — говорит он, прижимая рубашку к ране, чтобы вытереть кровь, пока она не успела наделать еще больше беспорядка. — Со мной все будет в порядке. Мне просто нужна минутка.

Я киваю, понимая его лучше, чем он может себе представить, и это без ножевой раны или опасной для жизни инфекции. Будь я на его месте, я бы сдалась еще на втором лестничном пролете, но каждый гребаный момент он доказывает мне, насколько он силен на самом деле.

Блядь, я совсем не в форме.

Роман идет к водительской двери, а я быстро оглядываю небольшой гараж, проверяя, не засекли ли нас.

— Здесь нет камер, — говорит Роман, читая мои мысли, — но это не значит, что ночной охранник не был предупрежден об открытой двери. Мы должны двигаться. Сейчас же.

Я облизываю пересохшие губы, и я киваю, зная, что он чертовски прав, но на самом деле заставить мои ноги снова двигаться будет непросто. Мои колени подкашиваются, и я, спотыкаясь, обхожу машину и направляюсь к задней пассажирской двери, в то время как Маркус и Леви заходят с другой стороны.

— Знаешь, — говорю я, проходя мимо Романа и берясь за ручку. — Я всегда могу сесть за руль.

Роман смеется, рывком открывает дверь и мгновенно забирается внутрь, прежде чем начать искать ключи. Он протягивает руку и опускает козырек, ухмыляясь, когда ключи падают прямо в его ожидающую ладонь.

— Ни за что на свете, — говорит он мне, наблюдая в зеркало заднего вида, как я устраиваюсь поудобнее позади него.

Все четыре двери закрываются одна за другой с громкими хлопками, и прежде чем я успеваю спросить, куда мы направляемся, сверкающий “Эскалейд” с ревом оживает, а вибрации двигателя сотрясают всю чертову машину.

Роман, не теряя ни секунды, жмет на газ, и инерция прижимает меня спиной к сиденью. Шины визжат, и вот мы уже выезжаем со склада и мчимся мимо склада Джованни, как преступники в бегах.

18

"Эскалейд" останавливается у большого загородного участка, и я выглядываю в окно, нахмурив брови в замешательстве.

— Здесь мы остановимся? — Спрашиваю я, когда Роман нажимает на маленькую кнопку, чтобы опустить окно.

— Черт возьми, нет, — говорит Маркус, морщась при виде маленького домика в стиле хижины, который выглядит так, словно вот-вот рухнет. — Даже в отчаянном положении у меня остается пятизвездочный вкус.

Я усмехаюсь, подавляя комментарий, вертящийся у меня на кончике языка, когда Роман высовывается из открытого окна, прижимает пальцы к губам и издает оглушительный волчий свист, от которого у меня сразу закладывает уши.

— Что, черт возьми, это было…

Слова обрываются на полуслове, когда я вижу, как Дилл и Доу несутся по огромному загородному участку, их языки высунуты из пастей, а хвосты виляют из стороны в сторону — они выглядят как два счастливых маленьких щенка-убийцы. Они такие беззаботные, что я ловлю себя на том, что наблюдаю за ними с благоговением, и моя грудь сжимается от яростной ревности. Боже, что бы я отдала, чтобы почувствовать тоже самое.

Скоро. Очень скоро — я обещаю себе.

Леви вылезает из "Эскалейда", и к тому времени, как он доходит до багажника и распахивает дверь, Дилл и Доу уже там, запрыгивают в огромный багажник и просовывают внутрь, на заднее сиденье, свои огромные головы, а их горячее, мясное дыхание ударяет мне в лицо.

Я сдерживаю рвотный позыв, не в силах оттолкнуть их головы только из-за счастья в их глазах от того, что мальчики живы и здоровы. Леви садится обратно, и через несколько секунд Роман разворачивает машину и жмет на газ, не оставляя за нами ничего, кроме пыли.

Мы едем еще несколько часов, и вскоре Маркусу становится неудобно, и он начинает ерзать на своем сиденье. Он поворачивается, откидывая спину на сиденье и пытаясь вытянуться. И я не виню этого парня, со мной вот все в порядке, за исключением уязвленного самолюбия и кучи мрачных мыслей, которые преследуют меня каждый час бодрствования, и даже я уже готова выбраться из этой машины.

Всего несколько коротких дней назад я бы убила за возможность провести долгие часы в тесноте машины с этими тремя парнями. Теперь, когда я знаю, что они на грани полного выздоровления, это безрассудное отчаяние внутри меня начало ослабевать.

Сейчас меня терзают только глубокий гнев и ненависть. Это подпитывает меня, как никогда раньше.

К тому моменту, когда Роман выезжает на знакомую подъездную дорожку, Маркус уже растянулся на заднем сиденье, положив голову мне на колени, а мои пальцы запутались в его волосах.

— Здесь? Правда? — Удивленно спрашиваю я, глядя в окно на большой особняк, который, как я думала, никогда больше не увижу.

Мой вопрос заставляет Маркуса открыть глаза и сесть. Он смотрит в окно, его брови выгибаются точно так же, как у меня.

— Дерьмо, — бормочет он себе под нос, глядя на переднее сиденье машины и изучая твердую челюсть Романа. Беспокойство пронизывает его темные глаза, но ясно, что Леви и Маркус так же удивлены, что оказались здесь.