Леви качает головой, на его губах играет легкая улыбка, но усталость быстро берет свое.

— Вытащи меня отсюда, детка, — бормочет он, натягивая цепи и оглядывая комнату. — Где парни?

Мои губы кривятся в усмешке, и я прерывисто выдыхаю.

— Видишь ли, вот в чем дело…

Леви пристально смотрит на меня, и от его взгляда у меня пропадают слова.

— Что, блядь, ты натворила?

26

— Ты можешь потом на меня накричать? — Спрашиваю я, встречаясь с темными глазами Леви. — Сейчас действительно не лучшее время. Мы должны выбираться отсюда.

— А теперь без шуток, — бормочет он. — Ты пробралась сюда и только в самый последний момент решила сделать четыре гребаных выстрела. Ты что, теперь хочешь перебить всех охранников до единого?

— А ты бы предпочел, чтобы я справилась со всеми тремя охранниками голыми руками? — Спрашиваю я, оглядываясь в поисках какого-нибудь способа освободить его от цепей.

Леви ухмыляется.

— Почему бы и нет? Я много раз видел, как ты справлялась с тремя мужчинами, и у тебя никогда не было проблем с самообладанием. На самом деле…

Я смотрю на него непонимающим взглядом.

— Серьезно? Сейчас шуточки о сексе?

Его брови подпрыгивают, и, несмотря на агонию, терзающую его тело, он делает все возможное, чтобы оставаться в хорошем настроении.

— Кто сказал, что находиться в плену должно быть скучно? — Спрашивает он. — Хотя, я не собираюсь лгать, я удивлен видеть тебя, малышка. Представь, как мы могли бы повеселиться здесь вместе.

Мое лицо напрягается, пока я изучаю его чуть пристальнее.

— Они тебе что-то дали?

Он закатывает глаза.

— Нет. Это все я, детка. А теперь, если ты не против, будь добра, освободи меня от этих гребаных цепей, я был бы тебе очень признателен.

— Как? — Шиплю я, лихорадочно оглядываясь по сторонам, слишком хорошо осознавая, что время быстро истекает. — У меня есть пистолет, но я не уверена, что смогу точно выстрелить.

Он качает головой.

— Нет, цепи слишком толстые. Она может срикошетить и задеть нас обоих, или ты просто случайно подстрелишь меня.

— Если ты не станешь чуть более полезным, я могу просто пристрелить тебя нарочно, — бросаю я ему в ответ, и мой взгляд задерживается на рубцах у него на груди — я уже пытаюсь прикинуть, какие кремы мне нужно будет найти, как только мы выберемся отсюда. — Что мне делать?

Он тяжело сглатывает и испускает тяжелый вздох, от которого его губы кривятся в болезненной гримасе.

— Там, где были охранники. Там есть что-то вроде чулана или кладовки, где они хранят все свои гребаные игрушки. Проверь там.

Я выбегаю в коридор, туда, откуда охранники следили за Леви, и нахожу кладовку, как и сказал Леви, затем распахиваю дверь. Здесь есть всякое дерьмо, но мое внимание привлекает промышленный болторез. Я не знаю, хватит ли у меня сил справиться с ним, но я должна попытаться.

Поспешив обратно в странную камеру Леви, я сразу принимаюсь за работу, борясь с весом болтореза, не говоря уже о том, чтобы заставлять его делать то, что он должен делать.

— Каков план? — Спрашивает Леви, кряхтя, когда мои движения натягивают цепи и натирают его окровавленные запястья. — У тебя есть оружие? Джиа не позволит нам просто так уйти отсюда.

Я с трудом сглатываю и отказываюсь встречаться с ним взглядом, сосредоточившись на цепях над его головой.

— План состоит в том, чтобы выбраться, и у нас будет все оружие, которое мы сможем стащить у этих ублюдков.

— Черт возьми, детка. Ты правда ворвалась сюда, не подумав хорошенько?

— Это было ничуть не лучше плана, составленного твоими братьями, — бросаю я ему в ответ. — Они собирались оставить меня там. Заставить тусоваться с Миком, как маленькую сучку, которая не может за себя постоять. И для протокола, я думаю, что я чертовски хорошо справляюсь, раз зашла так далеко. Маркус не смог бы удержаться, чтобы не перебить каждого охранника в поле зрения. Это было бы шумно и грязно, что привело бы только к войне на лужайке и дало бы Джии столько времени, сколько ей нужно, чтобы спуститься сюда и прикончить тебя еще до того, как они войдут в парадную дверь. Так что не стесняйтесь благодарить меня в любое время.

Леви качает головой, и я не могу сказать, расстроен ли он или просто знает, что я права… возможно, и то и другое. Но в любом случае, сейчас это не важно.

— Я не могу разрезать цепи, — говорю я ему. — Я недостаточно сильна.

— Ты сильная, — говорит он мне, и в его темных глазах светится убежденность. — Продолжай пытаться. У тебя все получится. Кроме того, когда неизбежно появятся мои братья, ты действительно хочешь сказать им, что зашла так далеко, а потом сдалась? Маркус никогда бы не позволил тебе забыть это, а Роман заставил бы тебя отжиматься каждый день до конца твоей жизни. А теперь разрежь эти чертовы цепи.

Застонав, я пробую снова, напрягая мышцы до боли, пытаясь разрезать тяжелую цепь. Металл сопротивляется, но с образом Маркуса, смеющегося надо мной в моей голове, я нажимаю еще сильнее, пока цепь, наконец, не ломается под давлением. Болторез падает и едва не задевают голову Леви, когда цепи ослабевают, освобождая его от захвата. Он тяжело падает на пол, и я падаю вместе с ним.

— Ты в порядке? — Я бросаюсь к нему, широко раскрыв глаза. У него, наверное, болят руки. Он уже несколько дней нормально не стоял, болтаясь здесь без всякого облегчения. Я даже представить не могу, что чувствуют его плечи. Он делает глубокий вдох, медленно описывая руками круги, проверяя суставы, в то время как его мышцы, более чем вероятно, кричат от облегчении. — Леви?

Он качает головой.

— Мои плечи в заднице. Пройдут недели, прежде чем они вернутся в норму.

— Могу я что-нибудь сделать?

Он поднимается на ноги, на его лице видна каждая унция агонии, через которую прошло его тело, и он хватается за меня. Ему требуется мгновение, чтобы обрести равновесие, но как только он это делает, он выглядит точно так же, как тот свирепый засранец, который ворвался в мою дерьмовую квартиру месяцы назад.

— Нет, сейчас мы ничего не можем сделать. Давай просто выберемся отсюда и подумаем, что делать дальше.

Схватив его за руку, я вывожу его из камеры, и когда мы проходим мимо медленно истекающих кровью охранников на полу, Леви резко останавливает меня.

— Ну, привет, Ларри. Рад видеть тебя здесь. — Он приседает и снимает пистолет с бедра Ларри. — У вас, ребята, была возможность познакомиться? Это моя девушка, Шейн. Ну, та, которую ты обещал трахнуть прямо у меня на глазах. — Он рассматривает пулевое ранение в его груди, затем вдавливает кончик пистолета в отверстие и слушает его крик. — Ты должен простить Шейн, она новичок во всей этой истории с убийствами людей, но это круто. Не всем это дано, знаешь ли. Она научится делать более меткие выстрелы на поражение, ей просто нужно еще немного попрактиковаться.

Я скрещиваю руки на груди, вздыхая, когда он использует мои жалкие навыки как предлог, чтобы пытать этого парня, пока он медленно истекает кровью.

— В любом случае, — продолжает он. — Было очень приятно болтать с тобой последние несколько дней, но мне действительно пора идти. Но не волнуйся, я не забыл о своем обещании покончить с твоей жизнью. Итак, в заключение, это было весело, рад, что ты встретил Шейн, и увидимся в аду. — И с этими словами Леви встает и делает два выстрела прямо в ту же дыру в груди, которую я уже проделала, слушая его сладкие крики. Он улыбается, словно обретая некое подобие покоя, прежде чем приставить пистолет к лицу охранника и идеально выстрелить ему прямо в глаз.

Леви направляет пистолет на двух других охранников, делая смертельные выстрелы, которые я явно не смогла сделать, прежде чем указать мне собрать как можно больше их оружия.

— Ты в порядке? — спрашивает он, морщась и двигая плечом: выстрелы явно вызвали боль в суставах.