— Я о чем-то не знаю? — вцепляюсь в его руки и ошарашено смотрю, подозревая самое худшее.

— За воровство принято наказывать. Моя дочь потерпела значительный ущерб! — подает голос один из мужчин, стоявший в самом отдалённом углу.

— Платье, шуба и сапоги — это значительный ущерб? — кривится Аарон. — Раз ты её не прощаешь и выкуп тебе не нужен, я сам накажу.

— Нет, — тянет мужчина и поглаживает выступающий живот. — Это мое право! — заявляет он и выходит из тени.

Отворачиваюсь и прячу лицо на груди Аарона.

— У вас нет суда? — шепчу отчаянно.

— За мелкое воровство наказывают на месте. Либо откупом, либо бьют, — ровно отвечает Аарон.

— При свидетелях! — восклицает мужчина. — Я нанесу ей десять ударов!

Меня прошибает холодный пот, задираю голову, считываю выражение лица Аарона и тихо шепчу:

— Я не выдержу.

— Нет! Это мелкое воровство! — возражает он и добавляет предельно тихо, но с такой интонацией, что всем становится не по себе: — Не более пяти и мою женщину наказываю я. Законы знаю, соблюдаю их сам и заставлю соблюдать остальных, не забывай, что я дознаватель.

— У неё его кольцо, он в праве, — высказывается один из одаренных и его поддерживают остальные.

— Меры приму, не сомневайтесь. Сегодня же приведу в исполнение. А сейчас, мы пошли.

Аарон разворачивается вместе со мной. В груди неистово печет, я несколько раз нервно сглатываю, пытаясь дышать. Тело слушается плохо, ватные ноги передвигаю с трудом.

— Требую при свидетелях! — гневно гремит мужчина, явно настроенный настаивать на своем до конца. — Закон для всех един, даже если ты дознаватель.

Я слышу, как Аарон скрипит зубами и не сдерживает ругательства. Надежда, выйти отсюда невредимой, угасает. Я рвусь к дверям и висну на его руках.

— Два удара и откуп в двойном размере, — Аарон держит меня и сжимает с такой силой, что мне становится больно.

— Пять, и не меньше, — внутри меня все холодеет.

— Назови, сколько хочешь?

— Я хочу пять ударов.

— Есть смягчающие обстоятельства, — Аарон прищуривается и пронизывает взглядом одаренного, который с ним спорит. — Она не знала о связи и была ею притянута. После, испугавшись, решила бежать.

— Это ничего не меняет! Пять ударов!

В комнате становится холоднее. Стены покрываются изморозью, как и пол.

— Давайте снизим до четырех, — кто-то подает голос, а я вновь рвусь и обвисаю в руках дознавателя.

— Я за три, — подает голос Эдгар. — Она недавно среди нас, не стоит так начинать знакомство.

— Недавно, а уже ворует! У людей за это отрубают руки!

— Четыре!

— Пять, закон для всех един!

— Четыре, если бьет Аарон и три, если Эмир!

Мороз в помещении колет кожу, босые ноги примерзают ко льду, который покрыл весь пол.

— Я согласен, — отвечает на последнее предложение Аарон и передает меня Эдгару. — Держи её крепко, чтоб не дернулась, — добавляет еле слышно, — если попаду не куда надо — ответишь.

***

Эдгар силой вытягивает мне руки и надевает наручники.

— Веревкой вяжи, всю кожу сдерет, — тихо говорит Аарон, закатывая рукава рубашки.

— Меня будут бить? Сейчас? — я мечусь не в состоянии замереть на месте.

Оба мужчины никак не реагируют на мои слова. Эдгар пытается зафиксировать меня, а Аарон помогает удержать.

— Помоги, — шепчу, глядя, как Эдгар обвязывает мои запястья веревкой, которую достал из кармана Аарон, и плотно стягивает их.

— Не могу, Эмма, никто не может, — Аарон стягивает нас ремнем из своих брюк, вставляет в рот скомканный шейный платок и отходит.

Время останавливается, я плохо соображаю. Ноги подгибаются сами по себе. Из головы исчезают все мысли, остается только страх. Меня лихорадит, трясет так, что стучат зубы. Я стою, привязанная к Эдгару, а он удерживает мою талию двумя руками.

— Нортан, я предлагаю в десять раз больше, чем предлагал ранее, — слышу разгневанный голос Аарона.

— Она должна ощутить плеть, чтобы был толк.

Сжимаю зубы, в груди разливается боль, дышу тяжело, содрогаюсь, представляя, какие следы останутся на теле. Проклинаю одаренного, который столь яро стоит на своем и не соглашается на предложенные ему условия. Я бы взяла монеты и забыла о неприятном инциденте, да и вообще одежду просто так не воруют. Не возьми я ее — насмерть замерзла бы в зимнем лесу, но, похоже, это никого не интересует.

— Один удар и увеличиваю сумму в двадцать раз, — к моему удивлению Аарон продолжает торговаться.

— Три и сумма откупа, увеличенная в двадцать раз от первоначального ущерба, иначе идем в суд, — громко заявляет одаренный под недовольные возгласы собравшихся и, не обращая внимания на них, добавляет: — А там я откажусь от откупа! И тогда не три, а пять или семь ударов, однозначно достанутся этой воровке! И не ты, Аарон, со своей должностью и никто другой, не смогу повлиять на исход. Три удара! — торжественно кричит Нортан в абсолютной тишине.

Слышу, как Аарон отходит на пару шагов, лед под его ногам отдает треском. Я напряжена настолько, что тело сводит судорогой.

Первый удар обрывает мое дыхание. Я изумляюсь той боли, которая пропитывает меня и мычу, прогибаюсь всем телом. Но самое страшное приходит после, когда плетка отрывается от моих ягодиц и проходит пару мгновений. Боль еще больше усиливается, а я рычу, глуша звук вставленным в рот кляпом.

— Эмма, — рычит мне на ухо Эдгар. — Встань ровно!

Второй удар оказывается тяжелее первого. Меня обжигает. Отрываюсь от пола, вишу в воздухе. Третий удар дознаватель наносит почти сразу после второго, не медлит и не ждет, пока я восстановлю дыхание. Я вжимаюсь всем телом в Эдгара и запрокидываю голову. Слезы брызжут из моих глаз, мне настолько больно, что я не думаю ни о чем.

— Все закончилось, все хорошо, — приговаривает Аарон, когда отвязывает меня и поспешно вытаскивает в коридор.

— Ты знал! — я упираюсь ногами, отказываюсь идти.

Аарон не отвечает, запрокидывает меня на плечо и быстро несет вперед. Я проклинаю Нортана, говорю о том, как ненавижу всех одаренных, но, когда мы подходим к его комнате замолкаю. Ведь я поплатилась за воровство, а если поймали, приходится платить, и хорошо, что это была плеть, а не отрубленная рука.

— Эмма, я не мог иначе, — Аарон ставит меня на ноги перед кроватью и садиться на нее, берет мои ладони, держит бережно, но с опаской, будто я начну вырываться или выкину еще какую-нибудь глупость. — Он бил бы по спине и намного сильнее. Прости меня, неженка, надеюсь, ты когда-нибудь поймешь. Я не хотел причинять тебе боль.

— Я знаю, — говорю хрипло, в горле саднит. — Спасибо, — благодарю, опустив взгляд, стыдясь той ситуации, что возникла. — Я верну тебе деньги за откуп.

— Воровством? Нет, Эмма, не стоит. Ты мне ничего не должна. Иди сюда, — он расставляет ноги и притягивает меня к себе, приподнимает подол платья, но я останавливаю его. — Я посмотрю, — комментирует он свои действия, но не продолжает, ждет моего согласия.

— Не надо, — качаю головой и едва держусь, чтобы не попросить его прикоснуться ко мне, чтобы убрать жжение в груди.

— Мне правда жаль. Я приложу лед, будет легче, — Аарон вновь порывается осмотреть меня, но я отступаю в бок.

— Жжение сильное, не могу успокоиться.

— Хочешь, я сниму обруч, ты сбросишь силу.

— Я размажу тебя об стену и сбегу. Забыл?

— Мне хватит твоего слова, что этого не произойдет, и я рискну.

— Не стоит. Слишком большой соблазн, я не удержусь. Не хочу после быть с располосованной спиной или болтаться на висельнице, да и быть сожженной заживо…

Аарон выпрямляется и закрывает мне рот.

— Молчи! Ничего не будет с тобой! Даже если что–то украла у других одаренных, от них я смогу откупиться, — он убирает ладонь с моего рта и кладет мне руку на поясницу, поглаживает, перебирает спутанные волосы. — Я жалею, что так вышло, но не жалею, что это сделал я, а не он. — Болит?

— Нет, все нормально, — вру и стараюсь бодриться, позволяю ему обнять меня и кладу голову ему на грудь, слегка отодвигаюсь, чтобы мужчина смог пролезть рукой в разрез платья и положить ладонь на сердце. — Скажи, а в пыточной ты бы пытал меня, если бы понял, что я вру?