— Я в порядке. — Это все, что я могу повторять снова и снова. Нелегко смотреть родителям Рена в глаза после всего, что произошло, хотя, когда я это делаю, во мне не отражается ничего, кроме беспокойства. — У меня ничего не болит, и я, правда, в порядке. — Хотелось бы сказать то же самое о Рене.

Папа прочищает горло позади нас.

— Роман, Софи. Проходите, присаживайтесь. Нам нужно поговорить. — Эти двое нервно переглядываются, прежде чем присоединиться к моему отцу, и все трое, перешептываясь, входят в кабинет.

Я жду, пока они окажутся внутри и дверь за ними закроется, прежде чем затащить Луну внутрь за плечи.

— Мне нужна твоя помощь, — шепчу я, наклоняясь к ее уху. — Нам нужно найти Рена. Он болен, и ему нужна помощь, и прямо сейчас я единственная, кому не все равно.

— Это неправда, — шепчет она в ответ, качая головой. — Я хочу помочь ему. Мы все хотим.

— Что ты слышала?

Она закусывает губу.

— Мама с папой разговаривали. Что-то о том, что у него не все в порядке с головой. На этом все. Никаких подробностей. Все действительно так плохо?

Все, что я могу сделать, это кивнуть.

— Я должна добраться до него и донести, что ему нужна помощь. В противном случае его могут убить. Ни в чем из этого нет его вины. Ты должна мне поверить.

— Да. — Ее глаза блестят, когда она берет меня за руку и крепко сжимает. — Я знаю, что он не сделал бы этого, если бы не было чего-то действительно плохого.

— Ты мне поможешь?

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Девочки? — Мама находит нас и направляется к нам. — Вы голодны? Скарлет, ты не доела свой тост.

— Мы поговорим об этом позже, — шепчу я, прежде чем мы следуем за мамой на кухню. Я все еще чувствую себя дерьмово, это мягко сказано, и с каждой проходящей секундой я все больше беспокоюсь о Рене и о том, через что он проходит.

Но кто-то на моей стороне. Я должна цепляться за этот крошечный кусочек надежды. Прямо сейчас это все, что у меня есть.

4

СКАРЛЕТ

Прошло несколько дней, а мы все еще ни на йоту не приблизились к решению. Луна и ее родители остаются здесь, надеясь вместе что-нибудь придумать. Рен не пытался связаться со мной, и это беспокоит меня больше всего. Что, если я слишком сильно ударила Ривера? Нет, я не могу думать об этом. Я не позволю своим мыслям зацикливаться на плохом. Я должна верить, что он все еще в хижине и ждет моего возвращения.

Стук в дверь вырывает меня из моих мыслей.

— Войдите! — Я кричу достаточно громко, чтобы человек на другой стороне услышал.

Дверь открывается, и в дверном проеме появляется мой отец.

— Кое-кто пришел поговорить с нами.

Я сразу оживляюсь.

— Кто?

— Это психолог. Я надеюсь, что она сможет пролить свет на нашу ситуацию.

Вскакивая с кровати, я не обращаю внимания на то, что в 11 часов утра я все еще в пижаме или что последние два дня я обижалась на всех в своей комнате.

— Я оденусь и сейчас спущусь.

Мой папа кивает и закрывает за собой дверь, прежде чем я быстро одеваюсь и встречаю его в коридоре. Вместе мы спускаемся в его кабинет, где нас ждет высокая блондинка.

Она встает со стула, когда мы входим.

— Здравствуй, ты, должно быть, Скарлет, — приветствует она меня, протягивая правую руку для рукопожатия. — Я доктор Стоун. Я лицензированный психолог, специализирующийся на диссоциативном расстройстве личности.

— Диссоциативное расстройство личности? — Я повторяю, беря ее за руку.

— Да, это клинический термин. Возможно, вы знаете его как множественную личность или раздвоение личности, — объясняет она с яркой улыбкой на своих накрашенных красным губах.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — предлагает мой папа, занимая свое место за большим деревянным столом.

Доктор Стоун садится, и я занимаю место рядом с ней.

— Доктор Стоун, не могли бы вы рассказать нам немного больше об этом расстройстве? — спрашивает мой отец.

— Конечно. Диссоциативное расстройство личности или сокращенно ДРЛ — очень редкое психическое расстройство, которым страдает менее 2 % всего населения. Оно чаще встречается у женщин, но мужчины, безусловно, тоже могут страдать от этого. Люди, у которых это БЫЛО, будут иметь по крайней мере две совершенно разные личности. У некоторых внутри до сотни личностей.

— Сотни? — Спрашиваю я, пораженная таким количеством.

— Это редко, но да, задокументированы случаи с такими цифрами. Хотя чаще встречается от двух до десяти личностей.

— У Рена их две. Другую он называет Ривер, — объясняю я.

Доктор Стоун достает из сумочки блокнот с ручкой, кладет их на колени, и начинает что-то записывать.

— А человек с расстройством знает, что с ним происходит? — Спрашивает мой папа.

— Не всегда. Некоторые пациенты знают, некоторые нет. Разум — сложная штука, мистер Росси, и ДРЛ часто сопровождается несколькими другими симптомами, такими как потеря памяти, галлюцинации и бред. Вполне возможно, что ни одна из личностей не знает или знает только одна из них.

— Рен не знает — он верит, что Ривер настоящий. Он даже разговаривает с ним по телефону. Не знаю, осознает это Ривер или нет. Я общалась с ним всего несколько раз. Думаю, что он только один раз назвал себя Ривером в моем присутствии.

Доктор Стоун кивает, продолжая что-то записывать.

— Обычно отдельные личности очень разные, с уникальными чертами характера и даже манерами.

— Да, я это заметила. Рен всегда добрый, покладистый и веселый. Ривер — почти полная противоположность этому. Он зол, обезумевший, и с ним очень трудно договориться.

Доктор Стоун продолжает кивать, как будто все, что я говорю, имеет для нее полный смысл, в то время как мой отец, кажется, недоволен этим новым открытием. Или, может быть, он не согласен с моим описанием Рена. Я уверена, мы поговорим об этом позже.

— Все это звучит довольно по-учебному для меня. Часто человек создает новую личность или альтер-эго, если хотите, чтобы олицетворить все чувства, которые он не хочет испытывать или, возможно, просто не может с ними справиться. Конечно, я не могу поставить точный диагноз, не поговорив с пациентом.

Мой отец прочищает горло.

— Как только мы его найдем, вы сможете поговорить с ним лично.

Я делаю глубокий вдох, испытывая облегчение от того, что мой отец, кажется, хочет помочь Рену, а не убить его. Я медленно выдыхаю, готовясь к самому важному вопросу из всех.

— Это поддается лечению? — С надеждой спрашиваю я.

— Да, — подтверждает доктор Стоун, и я чувствую, как огромная тяжесть спадает с моей груди. Я боялась, что мы ничего не сможем с этим поделать. Что Рен навсегда останется в ловушке демонов, которые преследуют его.

— ДРЛ можно лечить как медикаментозно, так и терапевтически, — объясняет она. — Самое успешное лечение — это найти причину. ДРЛ вызвано травмой, и разрешение этой травмы — лучший шанс на лечение. Обычно это процесс на всю жизнь, и он во многом зависит от того, насколько пациент готов к этому.

— Он захочет работать с вами, — заявляю я, не потому, что знаю это, а потому, что должна в это верить. Я должна верить, что Рен будет стараться ради меня… ради нас.

— Я рада это слышать, — доктор Стоун тепло улыбается мне. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы на данный момент?

— В данный момент я ничего не могу придумать.

— Доктор Стоун, спасибо, что пришли так быстро. Я уверен, что вам пора возвращаться к другим вашим пациентам. — Мой отец встает со своего места и обходит вокруг стола. — Я буду на связи.

Доктор Стоун подражает моему отцу — быстро собрав свои вещи, она встает со своего места, чтобы пожать ему руку.

С другой стороны, у меня сейчас нет сил ни на какие любезности. Слишком много мыслей проносится в моей голове. Я остаюсь сидеть и смотрю, как доктор Стоун выходит из кабинета. Уверена, что мой отец заплатил ей намного больше, чем должен был, так что я не чувствую себя виноватой из-за своей грубости.

— Теперь чувствуешь себя немного лучше? — спросил отец.