— Кстати, поздравляю. Скарлет рассказала мне о беременности Аспен. Надеюсь, все в порядке. Не сердись на нее за то, что она мне рассказала.

— Думаю, все в порядке. Спасибо, теперь мы можем пойти в спортзал?

— Ладно, — соглашаюсь я, неловко засовывая руки в карманы шорт.

Развернувшись, я продолжаю идти по коридору, удивленный, когда Квинтон идет рядом со мной, а не позади.

Вместе мы поднимаемся по лестнице и поворачиваем в сторону внутреннего спортзала. Кью не шутил, когда сказал, что Ксандер усилил охрану ради меня, потому что каждый раз, когда мы сворачиваем в новый коридор, я вижу охранника, стоящего рядом с дверью, и все до единого смотрят на меня. Если бы не Квинтон, идущий рядом со мной, я бы определенно нервничал больше, ведь все внимание приковано ко мне. Когда мы наконец добираемся до спортзала, двое охранников следуют за нами внутрь и занимают позиции по углам помещения, в то время как еще двое блокируют вход в спортзал.

Я не думаю, что в настоящей тюрьме столько охраны.

Все еще чувствуя себя немного на взводе, я вдыхаю запах пота и железа и позволяю ему заземлить меня. Квинтон хватает два комплекта скотча и боксерские перчатки, выходя на маленький боксерский ринг в дальнем правом углу большого спортзала.

Квинтон бросает мне скотч и перчатки. Мы оба перевязываем руки скотчем и надеваем боксерские перчатки; затем я поднимаюсь на ринг, и мы принимаем боевую позу.

Я не могу сосчитать, сколько раз мы с Кью спарринговали друг с другом, но я никогда по-настоящему не беспокоился об этом раньше. На этот раз все по-другому, потому что я почти уверен, что он действительно хочет причинить мне боль, и я все еще не оправился после встречи с Ребеккой.

Вскидываю руки, чтобы защитить лицо, и начинаю двигаться по рингу, позволяя Квинтону нанести первый удар. Он замахивается на меня правым хуком, но мне удается увернуться. Однако его следующий удар левой попадает мне сбоку в голову.

Я стряхиваю с себя это и поднимаю руки в защитной позе.

— Ты осторожничаешь со мной? Я едва почувствовал удар, — язвлю я, и я не знаю, что, черт возьми, со мной не так. Я должен быть рад, что он относится к этому спокойно, но мое глупое эго берет надо мной верх.

— Не хочу, чтобы Скарлет снова на меня злилась.

— Почему опять? — Спрашиваю я между ударами. — Что ты сделал на этот раз?

— О, ты знаешь, то, что я, как обычно, любимчик папы и получаю особое отношение, и это всегда вбивало клин между нами.

— Я всегда думал, что Скар — любимица.

— По словам Скарлет, нет. Она злится, что у меня больше свободы, чем у нее.

— Ну, она моложе, и твои родители заботились о ней больше, чем о тебе. Она не посещала Кориум, как должна была.

— Вот именно, — соглашается Квинтон, уклоняясь от одного из моих ударов. — Она была так непреклонна по поводу поступления в Массачусетский технологический институт, но теперь она хочет быть частью этого мира, с которым год назад не хотела иметь ничего общего. Разве она не понимает, что наш отец дает мне больше свободы, потому что я это заслужил. Я готовился к этому всю свою жизнь, пока она читала любовные романы и ходила на вечеринки братства.

— Ты сказал ей об этом?

Когда Квинтон не отвечает сразу, я знаю, что ответ отрицательный. Это так типично для Кью. Он всегда ожидает, что другие люди читают его мысли.

— Поговори с ней. Объясни ей, как ты объяснил мне, и она поймет, — предлагаю я. — Ты поэтому привел меня сюда? Чтобы получить совет, как наладить отношения с твоей сестрой?

Теперь мы оба тяжело дышим, пот стекает по нашим лицам.

— Мне кажется, ты знаешь ее лучше всех… Но нет, причина не в этом. — Квинтон наносит комбинацию хуков и ударов, один из которых попадает мне прямо в живот. — Наверное, я хотел увидеть сам.

— Увидеть что? — Спрашиваю я, когда он не уточняет.

— Тот ли ты еще парень, которого я знал, или он совсем ушел.

Я останавливаюсь. Расслабляя руки, я делаю глубокий вдох.

— Сейчас я здесь, но не могу обещать, что всегда буду самим собой. Хотел бы я пообещать тебе, что я все тот же парень, и что ты можешь доверять мне, несмотря ни на что. Но я не могу. Не могу просить тебя доверять мне, когда я не могу доверять даже самому себе. Я чувствую, что мое место в камере, быть запертым ото всех. — Это трудно признать, но это правда. Я делаю шаг к Квинтону, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы слышал только он. — Я напуган, Кью. Напуган до чертиков. Что, если я снова попытаюсь причинить боль тебе, или Аспен, или Скарлет? Я не могу контролировать Ривера, и это пугает меня до чертиков.

На мгновение Квинтон смотрит на меня так, словно у меня только что выросла вторая голова. Он не может поверить, что я только что признался, что напуган. Черт, часть меня тоже этого не понимает.

Как только он снова берет себя в руки, он опускает кулаки и глубоко вздыхает.

— Если бы ты просто причинил мне боль, я бы уже простил тебя. Но ты… Ривер, — поправляет он себя, — пошёл за Аспен, и я не знаю, смогу ли я оставить это так. Как бы то ни было, я хотел бы помочь тебе. И мне жаль, что я раньше не заметил, что что-то не так.

— Это не твоя вина, — честно говорю я ему. Я не виню ни его, ни кого-либо другого, живущего под этой крышей.

— Я думаю, на самом деле это также не твоя вина, но это не меняет наших чувств. — Я сам не смог бы сказать лучше.

Неважно, что произошло и кто виноват, важно только то, что люди думают об этом сейчас, и, к сожалению для меня, мне нельзя доверять.

18

СКАРЛЕТ

От чтения у меня отяжелели ноги, но я преодолеваю это на пути к камерам. Я пообещала Рену, что навещу его, и это то, что я собираюсь сделать. Если бы я только знала наверняка, кого в конечном итоге увижу. Это Ривер будет? Если да, то что мне делать? Я не могу повернуться к нему спиной, когда он нуждается во мне, но значит ли это, что я должна все время подвергать себя опасности? Ривер не может сильно навредить мне через решетку — это все, что мне остается, когда я спускаюсь по лестнице в почти тихое место. Как он выживает здесь, внизу, во всей этой тишине?

Стук подошв моих ботинок по полу производит достаточно шума, чтобы он услышал меня, и я вижу, как его руки хватаются за решетку, прежде чем я подхожу достаточно близко, чтобы разглядеть его.

— Ангел. Я уже начал думать, что не увижу тебя сегодня.

Я выдыхаю после того, как задержала дыхание. Теперь мое сердце бьется в более устойчивом, более нормальном ритме, когда я подхожу. Да, теперь он Рен, тот Рен, которого я знаю, и мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать рыдание счастья, которое зарождается в моей груди.

— Извини, я немного проспала, так что, думаю, они попросили кого-нибудь другого принести тебе завтрак.

Он изучает мое лицо. В его глазах голод. Как будто он умирает от желания узнать все, чего ему не хватает, пока он заперт здесь, внизу.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ты больна? Тебе нужно позаботиться о себе. Я не могу допустить, чтобы ты разваливалась на части из-за меня, Ангел.

— Я делаю все, что в моих силах. — Я также пытаюсь разобраться в своих чувствах по поводу ребенка, или, скорее, его отсутствия. Как я могла быть такой глупой? Я слишком много предполагала, не получив доказательств. Я позволила себе увлечься этими мыслями, и посмотрите на меня сейчас. Оплакиваю то, чего никогда не существовало. Идея, вот и все, чем он когда-либо был. Как печально. Вся эта чертова ситуация такая печальная.

Что еще хуже, я не могу заставить себя подойти слишком близко к решетке. То, что я подошла, не означает, что то, что произошло, было правильным или безопасным в любом смысле. Если кто-нибудь узнает, что он сделал, мне никогда не разрешат вернуться сюда, поэтому я не могу рисковать, чтобы Ривер вышел и сделал это со мной снова. В первый раз мы были достаточно близки к тому, чтобы это произошло.

— В чем дело? — спрашивает он, когда я не подхожу ближе. — Разве ты меня не поцелуешь? — В его пустом смехе есть что-то отчаянное, и это разбивает мне сердце.