— Что?!

Лицо Демид вытягивается.

— Ты что такое несешь? Ты жена моя.

— Пока еще жена. Если так пойдет и дальше, то это ненадолго.

Демид сердито выходит на лоджию и хлопает дверью. Он стоит у открытого окна и курит.

Я, злая, встревоженная и еще больше взвинченная, тоже покидаю кухню.

Спать он хочет.

Да как после такого потока откровений уснуть?! Он, что, робот бесчувственный?

Заглядываю обратно на кухню.

Смотрю, как нервно ходит по лоджии Демид, как часто прикладывается сигаретой к губам.

Видно, что нервничает, но почему тогда так спокойно и скупо со мной разговаривает?!

Поневоле начинаю сомневаться, что я ему нравлюсь. Может быть, свекровь права, и стоит больше внимания уделять внешности? Вот Ленка на чужой день рождения пришла при полном параде, сияла, как звезда на новогоднем концерте по тв, а я…

Боже, невыносимо! Просто невыносимо…

Слишком больно.

Демид разворачивается и смотрит на меня. Через стекло лоджии и все пространство кухни его взгляд достигает меня, впиваясь в самое сердце.

Он словно говорит: мне жаль, но…

Проклятое «но»!

Я медленно отхожу в другую комнату. Дойдя до спальни, останавливаюсь. Не хочу, чтобы он спал сегодня со мной, прижимался, как ни в чем не бывало и дразнил прикосновениями…

Сердито достаю из большого шкафа подушку и плед.

Бросить бы так и все. Но я не могу так поступить. Я же хорошая жена, хорошая жена должна заботиться о муже всегда… Мама мне это втолковывала и вбивала в голову постоянно. Я на автомате расстилаю плед, добавляю подушку и одеяло, постельное белье… Застилаю мужу диван и замечаю боковым зрением, что Демид уже стоит в дверном проеме, наблюдая за мной.

— Я постелила тебе в зале, — сообщаю кратко.

— Я, что, наказан за плохое поведение?

Муж пытается улыбнуться, а у меня от его улыбки по лицу вновь начинают бежать слезы, и я ухожу, бросив одеяло нерасправленным.

Мне кажется, это начало конца...

Глава 7

Он

Утром встаю невыспавшимся.

Диван довольно жесткий и совершенно не подходит для сна. Усердно пытаюсь себя убедить, что причина только в этом, а не в том, как я всю ночь прислушивался к приглушенным рыданиям Софии за стеной. Слышал, как она вставала к дочери, ходила с ней, укачивала. Все делала сама, не прося меня о помощи.

Плюс она закрылась в спальне изнутри, и я даже при всем своем желании не могу взять малютку на руки, покачать немного, чтобы жена отдохнула.

Пока нахожусь в ванной, София успевает прибрать за мной диван. На кухне уже стоит мой завтрак, накрытый полотенцем, чтобы не остыл раньше времени. Но самой жены нет.

Она в квартире, не ведет себя, будто неуловимый призрак, делая все, чтобы со мной не пересекаться.

Ясно, я получаю молчаливый игнор с ее стороны.

Завтрак съедаю быстро, но вкуса почти не чувствую. Мне остро не хватает приправы в виде жены, сидящей напротив или готовящей что-то для дочери. Не хватает ясного взгляда и мягкой, влюбленной улыбки.

Потискать немного жену перед уходом, поцеловать, дразня, чувствуя, как она млеет и тянется ближе…

Этого я тоже лишен.

Прихватив кружку-термос с кофе, который я всегда выпиваю по пути на работу, заглядываю в спальню. Дверь приоткрыта, дочурка еще спит, но уже неглубоким сном. Кажется, скоро проснется.

Наклонившись, я целую ее пухлые щечки, вздернутый носик, прижимаюсь губами к темному пушку волос.

Ева начинает переворачиваться и пытается встать, спросонья плюхнувшись мордашкой вниз. Она начинает похныкивать. В спальню заглядывает София.

— Зачем разбудил? Я душ не успела принять!

Жена упорно смотрит на дочурку и игнорирует меня.

Обижена.

Очень обижена!

Видеть меня не хочет.

— Иди, я посижу с ней.

— Спасибо, не стоит. Теперь сами как-нибудь справимся. Без тебя.

— Соф, давай с утра не будем ругаться?

— Я не ругаюсь, — посылает мне прохладную улыбку, но в глаза так и не смотрит. — Просто напоминаю, что у тебя есть работа. Не поедешь сейчас, попадешь в пробки.

— Работа может и подождать. Кроме работы у меня есть ты, дочь. Есть семья!

— Даже целых две. Две семьи!

— Не понимаю одного, почему ты так усердно меня к Лене скидываешь, а? Может быть, у тебя кто-то на примете имеется?

В ответ София смеется:

— Да, у меня на примете кто-то есть. Я же целыми днями где-то пропадаю, в квартире клининг убирается, еду тебе повар готовит, а с Евой сидит няня.

— Давай без сарказма.

София устало вздыхает, у нее под глазами большие серые тени и голубые, почти синие глаза выглядят влажными от непролившихся слез. Снова у нее глаза на мокром месте! Чувствую раздражение, что никак не могу ее успокоить сейчас.

До нее не достучаться!

— Кстати, я без сарказма сказала, что у тебя две семьи. Ты ведь сам заявил, что Макса любишь. Я думала, что мужчины не любят случайных детей после разового перепиха с распущенной девушкой!

— Соф… — вздыхаю тяжело. — Мне было сложно жить с этим грузом на сердце. Ленку я не выгораживаю. Какая есть, и я рассказал все, как было на самом деле, клянусь! Но ребенка виноватым не делай.

— Вот ты и облегчил груз на сердце, снял тяжкую ношу. А как мне жить с чувством, что ты меня предал?

В груди возникает чувство турбулентности, сердце нещадно мотыляет по всем закоулкам. Пульс ускоряется. Я не люблю ссориться с Софьей, по пальцам можно пересчитать, сколько раз мы ругались серьезно. Но сейчас в семье разлад и скандал не затихает, только набирает обороты.

— Соф, я тебе не изменял. Слышишь? Я перепихнулся с Леной до того, как тебя встретил!

— Демид, предательство — это не всегда измена. Ты мне лгал, ты о таком важном умолчал! — расстраивается жена. — Ты должен был мне сразу рассказать! Сразу же, что Ленка беременна от тебя. Не нужно было доводить до абсурда.

— Я бы сказал, и что? Потерял бы тебя! Ты же обидчивая и пугливая, как тепличный цветочек. Точно не стала бы со мной больше встречаться. Пошла бы замуж за меня, а? Пошла бы, зная, что есть ребенок на стороне?!

— Я не знаю! — шепчет. — Но точно знаю, что у меня от тебя секретов нет.

— Разумеется, ты же была девочкой, когда я тебя взял. У тебя отношений не было. У меня были. Всякие девки были… Я не девственником в отношения с тобой вступил.

София вздрагивает:

— Не дай боже еще твои дети объявятся. Всех любить станешь? Ты меня обманывал… Демид. Обманывал. Я бы тебя поняла, если бы ты только деньгами откупался от Лены и ее ребенка. Но это явно не так. Любовь не вырастает просто потому что ты приложил усилия к зачатию. Ты Евочку любишь?

Я прижимаю к себе дочурку, она начинает играть с галстуком, улыбаясь. У нее целых два зуба, которыми она начинает мусолить мой галстук.

— Люблю, конечно. Очень люблю. Соф, вы — мое все. Как ты не поймешь…

Но жена упрямо гнет свою линию:

— Ты любишь Еву не просто потому, что она от тебя рождена. Ты любишь ее, потому что видишь, как она растет, меняется. Ты качал ее на руках, ты переживал со мной ее колики и диатез, ее первую улыбку и то, как она начала ползать, а теперь — ходить… Это любовь, Демид. Ты говоришь, что любишь Макса, и я вижу… Вижу в своей голове, как ты навещаешь его, играешь, как покупаешь памперсы, прикорм…

Я тру переносицу от внезапно навалившейся мигрени. Что сказать, мне просто нечего возразить.

Не планировал я привязываться к приплоду Лены, просто хотел деньгами откупиться.

Но как не привязаться, если они постоянно рядом. Стоит только нам с Софьей появиться в гостях у ее родителей, так там эта… Лена… с кульком в руках, накачивает, песенки, поет и сюсюкает: «Ты будешь большим и красивым, как папа…»

Иногда были просьбы о помощи…

Вот так незаметно, по капле, малец просочился мне в сердце, и как теперь закрыть эту дверь плотно, я не понимаю!