— Создается впечатление, будто ты до сих пор не можешь ни простить, ни забыть, что папа ушел к другой женщине, младше тебя.

— Чтоо? — смеется, отмахнувшись. — Скажешь тоже! Я об этом кобеле вонючем и не вспомнила бы, если бы ты не сказала, что играешь в родных с его нагулянной семье.

— Вот только папа не нагулял семью. Он сначала развелся, и потом ушел.

— А ты, что, свечку держала? Гуляка, он и в Африке гуляка. Этот кобель скоро пресытится прелестями своей молодухи, потом на другую перекинется, помладше, а потом и вовсе будет вчерашних школьниц в постель укладывать! — разошлась.

Я смеюсь в голос. Для той, которой якобы плевать, чем и как живет ее бывший, мама слишком сильно реагирует. Надо же…

— Я что-то смешное сказала?

— Нет, просто тебе давно пора не злиться на папу. Он о тебе, кстати, ничего плохого не говорит.

— Лицемерный потому что. Вот и не говорит! — добавляет ехидно.

Я наливаю маме чая, Еву сажаю в стульчик и даю ей печеньку, которую она начинает слюнявить и обсасывать, пытаясь почесать зубки о твердый кусочек.

Мама пьет чай, делая вид, что спокойна, потом переводит взгляд на Еву и вскрикивает:

— Да ты совсем с ума сошла. Ты что дитю в рот суешь! Подавится! Подавится сейчас!

Мама вскочила и попыталась разжать рот Евы.

— Выплюнь, выплюнь каку! У нее кусок печенья во рту.

Ева отвечает громким, испуганным ревом. Усилием отталкиваю маму в сторону, подхватив дочку на руки.

— Что ты творишь? — шиплю. — В кулачке у нее кусочек печенья! Только ребенка напугала…

Мама оседает обратно на стул, лицо покрывается пятнами.

— Просто переживаю, — добавляет. — Ведь у тебя что ни день, то одно магазинное. То печенья твердые, которым ребенком может подавиться и задохнуться, то салаты протухшие и соки просроченные. Дети травятся!

Вот мы и добрались до главного. Она безоговорочно поверила Лене и не звонила, потому что была вся в переживаниях за падчерицу…

Терпению приходит конец.

С трудом сдерживаюсь. Домофон издает трель. Кажется, приехал папа.

— Мама, пожалуйста, без скандалов, идет?

— Когда я скандалила? Ну, пригласи. Посмотрим, как жизнь кобелину помотала…

Глава 15

Она

Я открываю дверь папе, он входит в квартиру не с пустыми руками. Большой игрушечный дом из крупных деталей в подарок для Евы, букет цветов, пакет с именитым лейблом модного ювелирного дома для меня, пакет с сувенирами для всей нашей семьи. Еще цветы…

— Вот, кажется все вручил! — радостно улыбается мне и обнимает. — С днем Рождения дочурки еще раз. Пусть растет на радость маме и папе и никогда не болеет, счастья тебе, родная!

— Спасибо!

Сердечное поздравление папы тронуло меня до глубины души! Я даже украдкой вытираю слезинки, побежавшие из глаз.

— Вы готовы? Вижу, что нет. Подожду, — ничуть не расстраивается.

— Проходи, — приглашаю. — Только у меня в гостях мама, — добавляю шепотом. — Забежала буквально только что.

— Ясно, — не тушуется он, аккуратно ставит обувь на коврик, входит в квартиру.

Я достаю еще одну чайную пару для папы, достаю сгущенное молоко. Он любит пить чай со сгущенкой, мама это замечает, хмыкает.

Когда отец появляется на кухне, мама готова его встретить, но она была не готова к тому, что отец выглядит свежим и отдохнувшим, плюс загорелым, он с семьей проводил отпуск под жарким солнцем. У папы немного шелушится обгоревший нос.

— Здравствуй, Вера. Как дела? — здоровается нейтрально.

— Здравствуй, — кивает мама, разглядывая отца во все глаза.

Он сбросил несколько лишних килограмм за последние два месяца, одет хорошо. Словом, выглядит, как успешный мужчина, много улыбается.

Я помню их с мамой постоянно хмурыми, ссорящимися и мрачными.

Может быть, иногда не стоит за брак цепляться? Иначе не представляю, как бы мы жили постоянно в дурдоме из ссор и склок, с руганью и битьем тарелок.

Не найдя, к чему придраться, мама выдыхает:

— Что с лицом? Фингал, что ли отхватил от своей мамзели?

— Это не фингал, мошка укусила.

— Аааа… Наверное, в дыру какую-то заселились, — выносит вердикт мама. — И на солнце сгорел!

— Лучше быть покусанным мошкой единожды за все время отпуска, чем безвылазно сидеть в душном мегаполисе. Простора здесь не хватает. Нужно позволять себе отдыхать… Ты бы попробовала, Вера, может быть, добрее стала?

— Добреньким будешь, на шею сядут. Ты, очевидно, совсем подкаблучником стал? — усмехается.

— Да что с тобой разговаривать? Ты и так все лучше всех знаешь, — отмахивается отец и переводит взгляд на меня. — Собирайся, Сонь. Поедем.

— Зря командуешь. Чай, не у себя дома! Дай мне время с внучкой провести! — пытается возмутиться мама.

— Мама, — вмешиваюсь. — Мы будем собираться.

Не добавляю ничего: объясняться тоже не буду.

Иногда объяснения делают только хуже и выглядят, словно оправдания. В них как ни заройся, со стороны будет смотреться так, будто кругом расшаркиваешься и пытаешься угодить всем и вся. Сегодня я не буду пытаться стать хорошей дочерью для мамы… Может быть, она уже выбрала ту самую, хорошую дочь… для себя, и ею оказалась не я.

В итоге мама с обиженным видом покидает квартиру первой. За ней следом собираемся и мы с Евой.

Папа ждет терпеливо. Расставляю подарки в наших комнатах, напоследок опускаю вкусно пахнущие розы с гортензиями в вазу на столе.

Еще раз проверяю, не забыла ли я что-то? Все на месте…

Теперь можно смело ехать.

***

— Мне показалось, или обстановка в квартире была напряженной? — интересуется отец в дороге.

С одной стороны, не хочется поднимать в разговоре сложные и неприятные темы, чтобы не омрачать настроение. Но если игнорировать их, тоже ничего хорошего не выйдет. К тому же отец относится ко мне с душой, никогда не обделял, как бы ни пыталась вбить мне это в голову мама. Просто у них брак не вышел хорошим. Грустно, что семья распалась, но я давно это пережила и ни за что не хотела бы снова оказаться в то время, когда брак разваливался, а родители скандалили каждый день, собачась из-за пустяков.

— Нет, тебе не показалось. Кое-что случилось… — немного подумав, добавляю. — На дне рождении Евы Лена, сводная сестра, заявила, что мой Демид — отец ее Максу.

— Ни хрена себе заявочки! — присвистывает отец. — Она там перепила, что ли?

— Это не самое страшное. Демид не отрицает, — говорю, а внутри все обрывается.

И от моего радужного настроения и боевого настроя бороться за семью не остается и следа. Ну, какая борьба? Какая война? Демид будто даже с облегчением выдохнул, что секрет раскрыт и больше не придется нести груз обмана на своих плечах.

— Как это не отрицает? — еще больше удивляется отец. — А Макс этот… ему сколько? Забыл, честно. Не ровесник ли он нашей крохе?

— Не совсем ровесник. Макс старше на несколько месяцев. У Демида была интрижка с Леной. Она забеременела и заявила об этом, когда мы уже встречались, аборт было поздно делать. Демид хранил эту тайну и помогал содержать ребенка. И вот… кажется, ей надоело быть в тени. Хочет полноценную семью.

— А муж твой… что хочет?

— Сказал, что сына любит.

— Так… — прочищает горло. — Я как бы тоже дочь свою любил и люблю. Но я из-за одной любви к тебе не смог остаться в семье. У вас ситуация другая, но факт, что можно быть отцом… и на расстоянии.

— Ей этого мало, — говорю с тоской.

— Ясно, что Лена нарочно сделала так, чтобы ребенка оставить. Сын-то хоть Демида? Точно его сын?

— Демид сказал, что сын — его. Проверял.

Отец молчит некоторое время, смотрит перед собой…

— Сложная ситуация. Очень сложная. Но я бы проверил… Еще раз проверил все досконально, и только потом делал выводы.

***

Думаю, папа прав.