Свекровь кивает и грузно отходит в сторону, берет телефон, выходит в другую комнату, чтобы позвонить.

Я падаю в кресло. С трудом дышу. Пульс бьется в голове, как огромный колокол.

Свекрови не было долго.

Я даже начала переживать, что ей плохо стало или… чего похуже случилось, но потом она выходит.

— Донор найден, — говорит тихим голосом, больше не вдается ни в какие подробности.

В глаза никому не смотрит.

Даже мне.

Такое чувство, как будто ей… особенно мне в глаза смотреть не хочется. Я стала свидетельницей ее малодушия. Не желая быть опозоренной и униженной, из страха осуждения за прошлые ошибки она едва не дала погибнуть сыну!

Возможно, она это уже поняла, поэтому не поднимает взгляд, избегает смотреть в глаза.

***

Следующие несколько дней сливаются в одни сплошные сутки, которые растягиваются до бесконечности. Иногда я с трудом различаю день или ночь, отмеряю жизнь необходимостью заботиться о Еве, живу у свекрови. Много времени провожу в больнице: Демид пока не пришел в себя. Я сижу в коридоре и отчаянно хочу, чтобы он очнулся. Все наши ссоры, недомолвки из-за дряни, влезшей в нашу жизнь, его заблуждения, мои обиды — все такое пустое, Дема. Если бы ты знал, как я сожалею, что мы потратили столько времени на выяснение отношений впустую…

— Ну, как он? Еще не очнулся?

Вытираю слезы с глаз, с удивлением замечаю, что ко мне подошла мама.

В больницу!

Впервые за эти дни дала о себе знать. Подобрав сумку, садится на диван.

— Ты здесь? — спрашиваю с удивлением.

— Новости и до меня дошли. Ждала-ждала, пока ты мне рассказать захочешь, а ты никак не сподобишься, — поджимает губы. — Вот и пришла. Поддержать.

— Лене там помощь не нужна, случайно? — срывается у меня.

— Лена тоже хотела проведать Демида. Но учитывая, как враждебно ты к ней настроена…

— Она в мою семью влезла. Хотела увести моего мужа и отца моей дочери. Своего отца науськала так, что он мне угрожал! Угрожал мне и Еве… — чеканю.

— Да может он не всерьез… — ерзает. — Ну что ты, он тебе как папка… был!

— Нет! Я знаю, что слышала! Если на этом все, то… — киваю в сторону выхода.

— Вот всегда ты такая. Обидчивая! А я… — встает, подхватив сумку. — Я, между прочим, Диму с трудом уговорила, чтобы он на Демида твоего заявление писать не стал!

— Какое заявление?! О чем ты?!

— Как это о чем? — усмехается. — А ты не знаешь, что ли? Демид твой… зверем на Диму накинулся, избил так, что лица не видно…

Не могу в это поверить.

Правда, что ли?!

Но мои размышления прерывает оживление у палаты Демида.

Очнулся? Пришел в себя?!

Лишь бы хуже не стало…

Глава 36

Она

Минуты мучительного ожидания кажутся по-настоящему бесконечными. Я так сильно переживаю, что даже приходится сбегать в туалет несколько раз — меня тошнит от страха. Сильно тошнит, наизнанку выворачивает. Умываюсь с трудом холодной водой, долго полощу рот, катаю во рту мятную жвачку. Снова умываюсь, пока не отпускает. В зеркале вижу себя невероятно бледной, чуть ли не позеленевшей. Только глаза горят надеждой.

Иду обратно и про себя повторяю молитвы, крестик на коже груди горит, словно раскаленный.

Боже, помоги…

К Демиду не пускают. У него врачи.

Только спустя пару часов мне говорят, что Демид пришел в себя, но еще очень слаб. Я едва ли не на коленях выпрашиваю возможность увидеться с ним.

— Только я. Только один человек, клянусь!

— А через пять минут мать придет, отец безутешный… — не соглашается врач.

— Отец точно не придет. Он лежит в больнице, — говорю я.

Внезапно понимаю, что говорю о свекре, теперь уже зная, что он воспитал и вырастил Демида, как родного. Но таковым ему не приходится! Сколько еще тайн скрыто!

— А мать… Мать с внучкой сидит, — добавляю. — Две-три минутки, я не стану его утомлять.

— Вообще-то пока не положено. На завтрашний день перенести хотели, но… Ладно. Давайте. Только быстро и никаких потрясений!

— Клянусь…

Получив возможность увидеться с Демидом, я мигом бросаюсь к нему в палату. Подбегаю к кровати. Муж лежит бледный, изможденный, едва дышит. Глаза налиты синяками, нос тоже пострадал в аварии от удара. Но он дышит. Дышит и пришел в себя, это главное!

Я цепляюсь пальцами за его ладонь и целую сухую, горячую руку. Пальцы мужа вздрагивают в моей ладони.

— Со… ня? — спрашивает хрипло, едва слышно сипит. — Соня. Сонечка. Девочка моя. Прости!

Подняв взгляд, я смахиваю обильные слезы, повисшие каплями на ресницах. Перед глазами расплывается от слез, я едва дышу. Но вижу, с какой болью смотрит на меня Демид. У него тоже мокрые, покрасневшие глаза.

— Я спешил. Я так сильно… к тебе… — сипло вздыхает. — Спешил. Подвести тебя не хотел!

— Не говори, тише! Тебе нельзя переживать. — шепчу.

— Нет, надо. Я должен сказать. Пока не поздно… Не хочу тебя терять. Тебя, дочку… Не хочу. Вы — мое все. У меня вся жизнь пронеслась перед глазами. Это не шутки… Я никогда не был таким счастливым, как с тобой. Никогда… Я погряз в своих тайнах, секретах. Я так много времени думал о том, что нельзя их выпускать и говорить тоже не стоит, что начал уделять времени грязному секрету больше, чем стоило. Я запутался, Соня. Я так запутался… Прости. Я больше так не хочу. Без тебя не хочу… Давай уедем, а? Я больше не хочу тебя терять. У меня там филиал… строительство масштабное. Возьмем и уедем. Я хочу, чтобы ты во мне не сомневалась. Я от всего откажусь. От всех… — переводит дыхание. — Отрекусь. Ради тебя и нашей семьи. Я, ты и дочка….

— Демид…

Наклонившись, обнимаю его осторожно-осторожно, целую. Меньше всего это похоже на поцелуй. У него губы потрескавшиеся, запекшиеся, у меня не хватает сил. Он будто вынул из меня сердце своим признанием. Просто прижимаюсь щекой к его груди. Демид гладит меня по волосам.

— Я тебя люблю. Не уходи от меня, пожалуйста. Не уходи.

— Я с тобой. Мы с тобой, Демид. Поправляйся. Люблю тебя… Все это такие мелочи… По сравнению с тем, что мы могли навсегда тебя потерять.

— Не потеряешь. Я больше не подведу. Клянусь. Больше не подведу! — цепляется за меня изо всех сил.

***

Спустя время

Первые дни были переломными, внимание персонала к сложному пациенту было повышенным, на второй день никого к Демиду не пустили. Я провела день как на иголках.

Потом кризис миновал, Демид начинает идти на поправку.

Я живу у свекрови, она сильно сдала после всех событий. Я пытаюсь ее не осуждать и не лезть с дополнительными расспросами. Ясно только одно — правда вот-вот вскроется. Вся правда!

Ведь на днях выписывают отца Демида, а там…

Там недалеко и до раскрытия секретов семьи.

Честно говоря, когда Ленка заявилась на день Рождения Евы и начала качать права, заявив, что Макс — от Демида, я и не ожидала, чем обернется раскрытие их интрижки в прошлом.

Оказывается, след тянется из прошлого, но из более давнего, а жизнь рано или поздно стремится расставить все по своим местам.

***

В очередной визит к Демиду я приготовила его любимые сырники. Сегодня разрешили взять немного домашней еды, в дополнение к больничной диете. Старалась ничего не нарушать сверх разрешенного.

Перед встречей с мужем безумно волнуюсь и поправляю на себе платье. Оно немного разъезжается на груди. Пуговица так и норовит расстегнуться. Теперь у меня еще и грудь набухла сильно, ноет болезненно. Это бонус к тошноте, ставшей постоянным спутником с утра. Теперь я уже не в силах списать на стресс тошноту, не прикрыться сорванными планками терпения и постоянными взвинченными нервами.

Я сделала тест на беременность. Он показал две полоски. Свекровь заметила упаковку теста в урне и крепко обняла, со слезами.

— Надеюсь, все будет хорошо. Пусть не у нас, так у вас… — молвила тихо.