Направившись на кухню, я становлюсь свидетельницей разговора между отцом и его женой.

Застываю в полутемном коридоре, слушая разговор на довольно напряженных тонах.

— Миш, ты должен был сначала посоветоваться со мной, — настойчиво повторяет жена отца.

— Я сказал тебе, что Соня поживет у нас.

— Ты просто меня перед фактом поставил, — говорит с обидой.

— А что мне прикажешь делать? Закрыть глаза на проблемы и отмахнуться, как это сделала ее мать? Я более, чем уверен, что Вера ни делом, ни словом не поддержала ее.

— Она ее мать! — настаивает. — Вот и поговори, чтобы поддержала.

— Маша, это временно. Я не брошу дочь на улице и точка. Позднее подберу квартиру…

— Прекрасно. Мы планировали взять в ипотеку новостройку. Как раз было в запасе куча времени, чтобы дом построили, сделали бы ремонт в квартире. Прекрасный запас времени для того, чтобы на совершеннолетие подарить сыну квартиру! А теперь, что? Или ты мало содержал свою первую семью? Я ни разу тебя не упрекнула рублем, когда ты тратился сверх положенных алиментов, но сейчас… Миш… Я твои действия не разделяю.

— Мы не нуждаемся и не будем нуждаться. Я детей не разделяю. Никто не будет обделен вниманием, даю тебе слово. И потом, Маша, я не требую от тебя любить Соню, как родную, не прошу даже быть ей хорошей мачехой. Просто отнесись к ней с пониманием и уважением.

Услышав эти слова, делаю несколько тихих шагов назад, но Ева решает дать знать о себе и громко говорит, что-то очень похожее на «деда, деда»

Похоже, план, как остаться незамеченной, провалился.

Мне только и остается, что обнять дочку покрепче и войти с высоко поднятой головой.

В чем моя вина? Только в том, что я полюбила беззаветно и верила безоговорочно, пока розовые очки не разбились…

***

— Привет, па. Мы проснулись, — адресую теплую улыбку отцу. — Добрый вечер, Мария.

— Здравствуй, — отвечает прохладно и выходит. — Проверю, как там поживают уроки Дани. Этот балбес в последнее время часто начал отлынивать…

Напоследок она бросает пронзительный взгляд на отца.

Повисает неловкость. Отец пытается исправить ситуацию, переведя разговор на другую тему.

— Так, смотри, я привез из гаража старый стульчик Сашки. Он из него уже вырос, а Еве, кажется, будет в самый раз. Сашка его очень любил…

— Спасибо большое.

Стульчик Еве понравился, несмотря на мальчуковую расцветку, она с удовольствием начала тянуть в рот ремешки. Я размяла ложкой подогретый творог, отдельно положила яблочное пюре, буду поощрять Еву, чтобы она хорошо кушала.

Начинаю кормить Еву. Приходится пускать на разного рода хитрости, развлекать ее. Пюре она готова слопать целую баночку, а с творогом всегда сложнее. Но совместными усилиями с папой мы справляемся. Его младший сын, Сашка, не так давно был возраста Евы. Сейчас Саше три с небольшим, он еще доставляет много хлопот.

— Я слышала ваш разговор, — вздыхаю. — Совестно, что я так сильно осложнила тебе жизнь. Если бы я могла…

— Брось. Не бери в голову. Маша отходчивая, говорила не со зла.

Да, может быть, не со зла, но и тепла в ее голосе не было.

И мне ли ее упрекать?

Я и сама не хотела в своей семье чужого ребенка…

Я помнила Марию улыбчивой, доброй, но с тех пор минуло немало времени, и я пришла в дом папы отнюдь не погостить на час или два. Принесла с собой проблемы, сложности и, как думает Мария, плюсом сюда же идут большие финансовые затраты.

— Пап, тебе не нужно меня содержать и все такое. Я поговорю с Демидом. Пусть… помогает. Ева — его дочь, — добавляю. — Не думаю, что он оставит нас без денег.

Внутренне добавляю тихое: «Надеюсь, что не оставит…»

Боже, я только сейчас понимаю, как спонтанно сбежала. Перепугалась до смерти, схватила Еву в охапку и сбежала. Ведь даже не попыталась сразу позвонить Демиду…

Просто в последнее время у меня сложилось впечатление, будто он меня совсем не слышит. Вдруг бы не поверил, сказал, что мне почудилось, что зря себя накручиваю…

Внезапно все простое стало невероятно сложным.

— Будет ли этот прохвост помогать, — бурчит отец. — Вот в чем вопрос.

— Папа, Демид не такой.

— Не такой не стал бы утаивать ребенка в секрете. Ладно, давай не будем, а? Он, кстати, тебе звонил. Я ответил.

— Когда?

— Ты спала. Я предупредил его, чтобы не расслаблялся. Завтра я попрошу Машу посидеть с Евой, мы с тобой поедем к адвокату.

Слова отца звучат уверенно, даже с какой-то угрозой, а мне серцде сжимают тиски холодного страха:

— Зачем?

— Чтобы адвокат занялся твоим делом. О разводе, алиментах… Верить на слово такому мужчине нельзя, надеюсь, ты это понимаешь. Если дойдет до развода, ты должна знать, на что стоит рассчитывать.

Развод — ужасное слово. Для меня еще и триггерное.

— Ох… Я сразу вспоминаю, как вы ссорились с мамой, как она кидалась на тебя, в драку. Боже… У меня до сих пор по коже бегут мурашки.

— Сонь, поэтому я тебя и забрал. Ты не обязана снова переживать это… Уже по другую сторону неприятной ситуации. Понимаешь?

— Я подумаю.

Хочу, чтобы Демид понял — его поведение недопустимо!

Но готова ли я пойти на развод с мужчиной, которого все еще люблю, хоть и понимаю, на какой шаткой основе был построен весь наш брак…

— Разговор с адвокатом — это еще не развод, Соня. За спрос не дают в нос. Но ты уже будешь более уверенно себя чувствовать.

Вот только от мыслей о разводе я не чувствую хваленой уверенности. Напротив, чувствую, что подбираюсь все ближе к обрыву.

Нужно поговорит с Демидом.

Глава 29

Она

— Я не хочу, чтобы из-за меня ты ссорился со своей женой, пап.

— Мы не ссорились. Просто возникли небольшие разногласия. Маша обиделась, что я не предупредил, а у меня просто не было времени разводить церемонии. Я сделал то, что должен был сделать. Не бери в голову, справимся…

И все-таки мне было неловко.

Я помнила, как хорошо Мария относилась ко мне в прошлом, когда я приходила к ним домой, была настороженной, запуганной словами мамы о том, что новая женщина отца — дрянь, каких поискать, и ненавидит его семью, то есть жену и… меня. Но Мария была улыбчивой, вкусно готовила, расположила меня к себе.

Наверное, нужно перестать сопоставлять те впечатления, родом из детства, с тем, что есть сейчас. Ведь сколько мне тогда лет было, ну? Еще в начальной школе училась и приходила к отцу в гости на несколько часов, даже с ночевкой не оставалась. Не зря говорят, маленькие детки — маленькие проблемки, а сейчас… Сейчас отец дал понять Маше, что у меня серьезные проблемы, и пришла я не одна, а с ребенком.

Нет, Марию можно понять. Она за сохранность и целостность своей семьи, за благополучие своих детей.

Папа сказал: не бери в голову, а я так не могла.

Играла с Евой и Сашкой, присоединившимся к нам, и чувствовала на себе взгляд жены отца. Мачехой язык бы не повернулся назвать, не была она ей для меня. В итоге, справившись с неловкостью и стылым чувством в груди, которое возникает в ожидании не самого приятного разговора, я даю ей понять, что хочу поговорить.

Мария упорно делает вид, что не понимает намеков. Тогда я просто сажусь ближе, пока она с тетрадкой и учебником, лежащим на коленях, проверяет уроки старшего сына.

— Я не планировала вас стеснять и точно не собираюсь становиться угрозой вашему благополучию, — говорю вслух. — Я бы не стала напрашиваться, если бы у меня был другой вариант. Как бы то ни было, это временные меры.

Ее лицо в ответ идет пятнами. Пальцы стискиваются на учебнике.

— Тебе Миша сказал?

— Ничего не говорил. Я просто нечаянно услышала ваш разговор.

— Нечаянно, — усмехается. — Конечно.

— Но это так. Жаль, что вы видите во мне… врага или обузу. Это не так.