Говорю ей и по мере того, что я говорю, девушка закипает.

— Думаешь испугаюсь? Я выложу, выложу. И не надо меня тут ни на чем ловить, не докажешь. Слышишь меня? И вообще, иди мимо. Кто ты такая?

— Я совладелица этого салона. Повторюсь, спасибо за бесплатную рекламу, мы будем не против, это ваше право. Посмотрим, на чьей стороне окажутся ваши подписчики и насколько они внимательны. Почему-то я уверена, что вы словите больше негатива, чем сочувствия.

Не знаю, откуда это во мне, но дипломат приказал долго жить, стерва задушила его внутри меня. Не знаю, почему именно сейчас я решила поднять голову, но ни о чем не жалею. Я словно тренируюсь перед разговором с мужем. Даже если он меня сейчас не найдет, вечером разговора не избежать, и вот там храбрость бы мне не помешала.

— Что, да ты вообще, что ли? Я получу негатив? Да, это вы здесь разоритесь после моего обзора на ваш салон, курица тупая, сорокалетняя бабень, которая пытается строить из себя молодуху. Свали с горизонта, тетя. Я — голос молодого поколения, и ты попала, — по-хамски отвечает мне, скрестив руки на груди.

— Хорошо, пусть так, я вас услышала. В салоне ведется видеонаблюдение, камеры со звуком, в том числе над рабочими зонами мастеров установлено видеонаблюдение в целях безопасности как клиентов, так и сотрудников. Не забывайте об этом, когда решитесь на свой обзорный ролик.

Ух, что-то я разошлась, но остановиться не могу.

— И помните, за клевету тоже есть статья. Если вы перейдете границы, мы будем вынуждены принять меры. И найти вас не составит труда. Не волнуйтесь.

— Ах ты, тварь! Да ты вообще с ума сошла? Да я тебя сейчас, — девчонка начинает реветь и срывается с места, бросаясь на меня.

Хочу было дернуться, но не успеваю. Передо мной возникает мощная мужская фигура, и это Игорь.

Он пришел, пришел в самый нужный момент и защитил. Какая ирония судьбы.

Лиля

— Ты хоть иногда думаешь своей головой, Лилия? Ты понимаешь, как это было опасно? А если бы я не успел? Эта овца кинулась на тебя, именно кинулась. Ты могла упасть и что дальше? Вот скажи, что дальше? Опять тебя везти в больницу, опять переживать о тебе и о ребенке? Скажи, где была твоя голова, где?

Сидя в машине, продолжает отчитывать меня муж. Мы уже минут пятнадцать, как покинули салон, и я слышу, как меня отчитывают, и да, я прекрасно понимаю его чувства, понимаю его переживания. Я сама испугалась, правда, потом, когда оказалась за его спиной, потому что в момент, когда я разговаривала с девушкой, этого страха не было, там было желание защитить своих девочек, меня отпустило.

Да, я понимаю, что поступила очень глупо, что это было рисково с моей стороны, но это уже произошло, и все обошлось. Зачем говорить про то, что могло бы быть? Ну чего не случилось. Я и без него понимаю, что все это было безрассудно, и без него понимаю.

Я так испугалась, а он продолжает трепать мне нервы. Сам, сам продолжает, но смысла говорить ему сейчас об этом нет. Он настроен поругаться, и пусть. Ладно, черт с ним. Пусть выскажется, так легче, так проще.

— Что ты молчишь? Вот что ты молчишь, воды в рот набрала? Я не понимаю, ты сегодня меня до ручки решила довести, да?

— Игорь, не кричи, пожалуйста, сейчас ты для меня больший стресс, чем та девочка блогер, — устало откинувшись на сидение головой, говорю ему и отворачиваюсь к окну. — Я правда устала, меня это все утомило, — и, кажется, мои слова заставляют все же его успокоиться, потому что вот уже несколько секунд, он ничего не говорит.

— Лиль, ну это правда, было безрассудно, — уже более спокойным голосом говорит муж. — Если бы я не успел… да что я тебе объясняю? Просто ты сегодня превзошла саму себя, уехала из дома не предупредив, не сказав, куда поедешь. Так рявкнула на ребят, что они тебе поверили, я до сих пор в шоке.

Да, я действительно превзошла саму себя. Да, я сама от себя такого не ожидала, что уж там. Все случилось. Хватит уже обо всем об этом думать. Надеюсь, это последний раз, когда он об этом сказал. Если не прекратит сейчас, то попрошу хотя бы взять паузу утомил.

— Так еще потом сбросила вызов. Мне пришлось тебя искать, метаться, как раненый тигр в клетке. Мне ведь было страшно. Я боялся за тебя, и тут нашел. Захожу в салон, а в нем картина маслом: какая-то идиотка хочет кинуться на тебя. Я ведь не деревянный, Лиль. У меня тоже есть сердце, и оно бьется, болит, радуется и плачет. Я не камень, не сухарь. Я люблю тебя, и я боюсь за тебя.

На этих словах Игорь берет мою руку и кладет на свое сердце, прижимает теплой ладонью. Чувствую рукой бешеный стук, он действительно сейчас возбужден, взволнован, переживает все эти чувства, которые кипят в нем, заставляют сердце биться очень часто, и стук этот неравномерно-быстрый, а хаотичный, то замедляется, то ускоряется, то словно пропускает удары.

Да, живой, не камень, я всегда это знала, мог бы и не говорить. А вот насчет любви, такое чувство, как будто сейчас она у него стала странная, немного извращенная, а может быть, это просто я странная, глупая, ненормальная. Я уже запуталась и не понимаю, что вообще происходит и как с этим быть.

Но почему-то глядя на него, но такого сосредоточенного одновременно на дороге и на мне, и прижимающего мою руку к своему сердцу, верю ему, верю в искренность его слов. Он любит, да, возможно, его любовь немного странная, больная, жестокая или ожесточенная, не знаю, как правильно в данной ситуации сказать.

Только это любовь. Да, раньше эта любовь была другой. Ну что говорить про раньше, теперь у нас есть «сейчас».

— Я понимаю тебя, Игорь, понимаю, но мне просто хотелось ее защитить, и я признаю, что глупо, опрометчиво поступила и обещаю больше этого не повториться. Просто, это мои девочки, в том числе часть из них я лично принимала на работу, часть тестировала. Я ведь знаю каждую из них, каждую.

Этот аргумент проходит мимо. Для Игоря то, что я знаю, каждую из них ничего не значит. Я понимаю его. Все же у нас разное видение бизнеса, разное видение дел. Он не вникает в свой персонал, ему важно, чтобы все винтики четко работали, а я, я за такой легкий семейный формат, и, наверное, это неправильно. Ну только что уж сейчас говорить, надо разбираться с последствиями.

— Меня не было достаточно долго, поэтому последних новостей о них, естественно, не знаю, но, но раньше я знала все. Пойми, они своего рода, как мои маленькие детки, о которых тоже надо заботиться. Это случилось непроизвольно. И повторюсь, я тебе обещаю, больше этого не повториться.

— Первый и последний раз, Лиль. Первый и последний, ты сама сказала, — повторяет мои слова и даже на секунду отрывается от дороги второй раз за все это время.

Первый раз было на словах про то, что любит. Он словно дает мне понять, что самое важное в этом разговоре, и я понимаю.

— Первый и последний, — печально усмехаюсь ему, а сама вспоминаю, что через два дня документы о передаче акций Регине будут готовы.

Согласование практически завершено, и вот-вот я перестану быть хозяйкой, а значит, вот так смело сказать ему все, что думаю, не могу, опасаюсь репрессий.

— Приехали, — коротко говорит муж, когда машина останавливается, а я осматриваюсь вокруг и понимаю, что знаю этот двор, знаю, куда мы приехали, но не понимаю, зачем.

— Зачем ты привез меня сюда? — решаю не гадать, а просто спрашиваю.

— Ну, вы же договаривались о встрече. Она сейчас дома, я точно знаю, иди, у тебя два часа. Не успеешь, твои проблемы.

Лиля

— Да, подруга, ну у вас и дела происходят. Я в шоке. Но в целом знаешь, то, что он защитил тебя, пусть и перед женщиной, все равно дорогого стоит. Не каждый полезет в бабские разборки, — выслушав меня, подводит итог подруга.

— Да, знаю я, но все равно понимаешь, его мотивы абсолютно непонятны. Что он делает, почему он делает? Зачем он делает? Все это настолько, не знаю… сложно все это, — запинаясь, отвечаю ей.