Мы с Лилией все преодолеем, все, и вместе встретим старость, и внуков, и правнуков воспитаем. Я приведу нас в это долго и счастливо. Я брал на себя за нее ответственность. Я обещал беречь, оберегать.

Да, я нанес ей рану, но я же ее и залечу, исцелю так, что не останется рубцов.

И нет, я не излишне самонадеян. Я просто знаю, что так и будет. Я знаю, что я на это способен, потому что я не бегу от проблемы, я не отрицаю ничьей вины, особенно своей, а это многое значит, да практически все.

— Да пошло оно все, — устало потирая лицо руками, откидываюсь на кресле и тянусь за ноутбуком.

Включаю его, жду, пока прогрузится, а сам думаю, о чем же там сейчас Лиля разговаривает с Региной. У них посиделки. Не стал ограничивать их общение. Для чего? Придумать что-то такое они не смогут, а разрядиться ей надо.

Я не собираюсь предъявлять ей претензии, не собираюсь ограничивать ее свободу, ничего этого не собираюсь делать. Пусть живет, как хочет, я ведь совершенно не против. Я хочу, чтобы она жила, но в то же время я хочу, чтобы ее жизнь не ограничивалась только Региной, салоном и домом. Я хочу, чтобы ее жизнь стала разнообразной.

Когда ноутбук прогружается, включаю программу и нажимаю кнопку воспроизведения. Их так интересно слушать, особенно ситуацию со своевольничеством любовницы, а потом и эпичную фразу Регины.

— Ой, не знаю, Лиля, не знаю. Одно понимаю точно, бежать тебе все равно надо. И появление любовницы неспроста. Если хочешь, я могу с ней встретиться и поговорить. В случае чего Игореша ничего не сможет сделать, потому что это будет моя афера, а ты в ней пострадавшая сторона. Что скажешь? Эта девка на него большие планы имеет, выслушать, хотя бы можно.

Вот же хитрая лисица, а не подруга, она так ее чему-нибудь научит. Хотя, судя по их диалогу, Лилия все правильно поняла и осознает к каким последствиям может привести любая выходка, молодец, хвалю, так держать.

Сейчас, когда она все это осознает, перебесится, все изменится, и мы сможем выйти на новый уровень, на тот уровень, который приведет нас к тому самому счастливому финалу. Она уже сделала свой шаг, она уже приняла правила игры. Молодец. Хорошая девочка моя.

А на счет любовницы ставлю себе галочку, нужно со всем разобраться.

— Нет, Регин, не надо, правды не добьешься, мозги она тебе запудрит, а насчет Игоря, какая разница, кто в его глазах будет виноват, я себя винить буду, понимаешь? Я все равно буду чувствовать себя виноватой, ведь знала о том, что ты собираешься делать, значит, причастна и, по сути дала добро, сама же в этом участвую. Нет, не надо.

Правильный ответ, идеальный я бы сказал. Пожалуй, я все же добился, чего хотел. Можно поставить еще одну, галочку. Осталось всего несколько шагов, и мой план будет выполнен на сто процентов.

— Лиля, ты сошла с ума? Понимаешь, что за этот спрос денег не берут? А то, что ты принимаешь участие, это все глупости, накручиваешь себя, пытаешься удержаться за старую жизнь. Он у тебя бизнес отнимает, детей хочет забрать, угрожает жизнь твою испоганить, а ты вот такие вещи мне говоришь. Я понимаю, что тебе страшно, что ты боишься его, но ведь он этим и пользуется.

Не вижу, что у них там происходит, потому что установил лишь прослушку, но уверен сейчас эта подруга либо мечется по комнате, хватаясь за голову, либо сидит рядом с женой и размахивает руками. Слишком хорошо знаю эту Регину. Слишком.

— Не важно, не надо, я тебя прошу. В любом случае, она не тот человек, на которого стоит рассчитывать, не тот человек, на которого стоит надеяться. Сама подумай, может быть, она вообще человек Игоря, может быть, она пришла с этим по его просьбе, и сейчас если я хоть как-то отреагирую, то могу напороться на еще большие репрессии. Не надо.

Голос Лили тихий, грустный, так и хочется подойти к ней, укрыть пледом и принести ее любимое какао, сильно сладкое. Только не могу. Я должен сохранить в тайне то, что слушаю их разговор.

— Ну и дура ты, Лилька, — как-то обреченно, но беззлобно бросает в нее Регина, а мне так и хочется выставить эту подругу вон.

Кто еще больше мотает Лиле нервы, я или она, но, увы, они подруги, и если сделаю это, обеспечу жене лишний стресс, а мне этого точно не нужно.

Закрываю программу, выключаю ноутбук и кручу в руках телефон. Делать, не делать?

В принципе, я уже все решил, но почему-то занеся палец над нужной иконкой, начал сомневаться. Я ведь могу не слушать, но прослушка останется, и я буду честен перед ней за дальнейшие разговоры, за их конфиденциальность, но в то же время это… нет, хватит.

— Добрый вечер, Игорь Константинович, — Сафронов отвечает достаточно быстро, чем радует, хотя уже поздний час.

Понимаю, что мог разбудить его, но по голосу слышу, что бодрый, и даже близко не собирается в постель.

— Добрый, отключай прослушку. Все что надо, уже выяснено, — отдаю ему короткий приказ, потому что не хочу долгих разговоров, они ни к чему. Я начальник, он подчиненный. Все.

— Принял. Все необходимые программы в офисе. Утром буду и отключу. Это все? — спокойно спрашивает, чем вызывает уважение.

Люблю, когда все вот так четко, коротко и по делу, а не так, как у Ромы. Сейчас куча внутренних метаний и стенаний, и непонятно, с кем он больше разговаривает, со мной или с собой, чьи проблемы пытается решить, мои или свои, через мои?

— Все, доброй ночи, — также коротко отвечаю ему и сбрасываю вызов.

Телефон летит на журнальный столик к ноутбуку, а я встаю и подхожу к окну, глядя на ночной город с высоты двадцатого этажа. Я совершенно не тороплюсь домой, потому что понимаю, девочкам надо поговорить, и я им все испорчу, если вернусь раньше времени.

— Ничего, скоро все образумится.

Казалось бы, говорю в пустоту, но скорее даю обещание Лиле, которой здесь нет.

Лиля

Регина уехала, а мне не по себе чувствую, себя как-то гадко. Она искренне предложила помощь, а я ей так грубо отказала. До сих пор стыдно за свои слова.

Она пытается, но что-то делает, тянет меня, ухватила за шкирку и пытается вытащить, тянет эту самую руку помощи, дает мне ту самую соломинку, за которую я должна ухватиться, а я поступаю, как ребенок, просто бегу от проблемы и отталкиваю того человека, который готов, готов бороться вместе со мной, который готов бороться даже больше, чем я сама.

Это подло, мерзко, низко, ничтожно. Понимаю это и все равно ничего не могу с собой поделать. Да, я ей отказала, мне страшно, и мне действительно страшно за нее, за себя, за бизнес. Мне страшно, что, если это все вскроется, Игорь устроит всем такую месть, что мало не покажется.

Я никогда не была рисковым человеком, хотя нет, вру, один раз была, тогда, когда дала ей деньги на реализацию ее идей. Все. Это был мой единственный риск, но у меня тогда не было сожалений. Ради друга я все готова сделать, я последнее с себя сниму и отдам.

Она такая же, поэтому мы и смогли подружиться, и вот сейчас я так ее предала в первый раз в жизни, и от этого очень больно.

Смотрю в окно и обнимаю себя руками. И так жалко саму себя, так противно от самой себя.

Я никчемная, пасую, сдаюсь, так не должно быть. Я не имею права сдаваться, но руки действительно опускаются, вот опускаются и все, хоть убейте, и виной тому действительно страх. Выход на стартовую линию слишком дорого всем обойдется.

Да, может быть, я и перебарщиваю с этими опасениями, но что поделать? Кто-то же должен. Регина отчаянная, Регина всегда бежит, не думая о последствиях, а я тот самый разум, который ее тормозит, и вот сейчас она готова нестись на всех порах и честно, я готова быть тем самым ветром в ее парусах.

Только есть еще антициклон под названием Игорь, который будет дуть против нас и явно победит.

— Почему не спишь? Твоя подруга давно уехала, — тихо подойдя со спины, спрашивает Игорь.

Он не трогает меня, вообще, но между нами крошечное расстояние, я чувствую тепло его тела, его дыхание щекочет кожу на лице. Это расстояние причиняет боль, потому что вопреки всему хочется, чтобы обнял.