Я даже не иду провожать, он и так весь вечер пытался отправить меня в больницу и сказать Лили, что я солгал, а я буду этого делать.

Лиля

— Да что вы такое говорите? Неужели вы сами себя не слышите? Я не могу поверить в то, что вы на его стороне, Тамара Петровна. Ну правда, вы слышите, что вы мне говорите? — хватаясь за голову, сижу на кушетке и пребываю в дичайшем шоке.

Врач просто сошла с ума. Ни у одного нормального человека в голове не укладывается. То, что она мне говорит, за гранью фантастики.

— Ну вы ведь тоже женщина. Как вы можете говорить мне о подобном? Вы сами подумайте, насколько это все ужасно, как это все убивает. У вас тоже есть муж, у вас есть дети, дочка. Неужели вы бы сказали собственному ребенку такие же вещи окажись она на моем месте?

Господи, что же я говорю такое. Совсем из ума выжила с их эмоциональными качелями.

— Нет, я не желаю вам испытать подобную боль, как матери вашей дочери, как жене, не подумайте ничего такого. Просто вы сейчас говорите такое, что я не знаю вас. Я растеряна.

И не лгу ни секунды вот, ни секундочки. Если бы мне подобное сказал кто-то другой, я бы поняла, но как это может говорить женщина, которая в начале мне помогала, которая отвадила от меня этого дурацкого психолога, запретила ему переступать порог моей палаты, и даже Игорь оказался бессилен?

Хотя, конечно, я понимаю, он просто позволил это сделать. Если бы он всерьез захотел, чтобы мужчина прошел, он бы прошел, но ему это не нужно. Муж уже сделал то, что хотел: донес до меня одну простую мысль и теперь в психологе отпала надобность.

— Лиля, я понимаю, как звучат мои слова, но в первую очередь я хочу помочь вам, как бы жестоко это не звучало, как бы глупо не казалось. Но прошу, услышьте и вы меня.

Женщина садится на стул рядом со мной и сжимает одну ладонь в своих. Я вижу в ее глазах материнское тепло, ласку, заботу, участие, что немаловажно, но как же от этого не по себе, очень не по себе. Чувствую себя игрушкой в чьих-то руках, марионеткой, а она словно одна из ниточек умелого кукловода.

Не знаю, может быть, я и не права и просто теперь боюсь доверять кому-то, только почему-то люди все время меня предают, оказываются не теми, кем я их считала.

— Но вы просите меня взять и простить мужа, вот просто взять и простить. Как вы себе это представляете? Это просто невозможно, невозможно. Поймите вы, это что-то за гранью моего понимания. Он наплевал на меня, на мои чувства.

Ком к горлу подходит. Мне дышать трудно, хочется плакать, но я держусь, пора хоть немного взять себя в руки.

— Он оставил ребенка с любовницей, вы понимаете? Ему абсолютно все равно на меня. Так почему я должна с этим мириться? Почему я должна просто взять, закрыть глаза и простить его?

— Дорогая, поймите. Я имела ввиду не это, — тяжело вздохнув, продолжает.

— Тогда что вы имели ввиду? Объяснитесь. Я вас очень прошу, потому что сейчас ваши слова кажутся мне самыми жестокими словами, которые я слышала в своей жизни. Они кажутся мне такими ужасными, что у меня сил просто нет их выдержать. У меня голова пухнет, понимаете, голова из-за этих мыслей. Прошу вас, не мучайте меня, объяснитесь тогда.

Женщина смотрит на меня еще несколько секунд, потом тянется к тумбе, наливает стакан воды и протягивает его мне. Делаю нервный глоток и все, смотрю на нее, давая понять, что очень жду того, что она скажет.

— Понимаете, Лилия, жизнь очень тяжелая штука. Как бы нам не хотелось, чтобы она прошла по идеальному сценарию, этого, увы, не происходит. Мы все строим надежды, питаем определенные иллюзии, а потом раз и что-то идет не так. Мы пытаемся всеми способами вернуться к изначальному маршруту, но порой все эти попытки, только хуже делают, увы.

Врач заходит откуда-то издалека, и я пока не могу понять, что она имеет ввиду, но голос у нее такой надломленный становится, и во взгляде столько печали. Она словно разворошила что-то темное внутри себя и сейчас выпустит наружу. Главное, чтобы это темное не утянуло меня за собой.

— Чаще всего самые тяжелые раны наносят нам близкие люди. Увы, это так. Мы всегда надеемся, верим кому-то, доверяем свою жизнь, и в этом нет ничего страшного и плохого. В одиночестве нет никакой прелести, поэтому человеку нужен человек. Но самая большая глупость, которую мы можем совершить, сделать поспешные выводы.

Я бы хотела не делать такие выводы, но увы, не могу. Игорь сам все портит своим молчанием, а поступки, они красноречивее слов.

— Не зная всего, как бы меня не возмущал ваш муж, как бы мне не хотелось стукнуть его по голове, когда вижу, понимаю, что он мужчина. Он не мальчик, который устраивает истерики, закатывает скандалы. Он мало говорит, но много делает, и да порой его поступки ужасны, но уверена, все они исходят от сердца.

— Тамара Петровна, я вас очень прошу, не ходите кругами. Я знаю, что самые тяжелые раны от близких людей, и они дольше всего заживают, они оставляют самые страшные рубцы на сердце, но вы ведь не об этом хотели мне сказать, пожалуйста.

— Верно, не об этом. Я уже очень давно живу на этом свете, — тяжело вздохнув, похоже, переходит к основной части врач, — и много повидала много всяких историй слышала. И да, я понимаю, ваш муж вам изменил. Увы, так бывает. Но прежде чем принимать какое-то решение, узнайте, почему он это сделал. Это очень важно. Это жизненно необходимо, чтобы не совершить какую-то глупость. От его ответа зависит ваше совместное будущее. Вернее, есть оно у вас, или каждый должен все же идти своей дорогой.

— Я вас не понимаю, это измена в любом случае. Какая разница почему? Он все равно мне не отвечает, — размахиваю рукой со стаканом, и даже немного воды выплескивается, от чего перехватываю стакан и стряхиваю руку. — Черт!

— Да, вы правы, это в любом случае измена, но просто есть мужчины, которые сами по себе такие, они не нагулялись, возможно, даже женились не по любви, но у вас с Игорем Константиновичем немного другая ситуация. Вы друг друга любите, это видно. Поэтому, все же узнайте, просто так ему захотелось вам извинить, потому что он может, или все же его на что-то толкнуло на этот поступок?

Поглаживая по руке, стараясь успокоить, говорит женщина.

— И что мне это даст? — после небольшой паузы, поджав губы, спрашиваю у нее тяжело всхлипывая.

— Ответ это даст вам ответ. Если он вас любит, то он скорее всего, промолчит, либо выберет первый вариант, потому что ему тяжело будет признать, что что-то его на это подтолкнуло. Поймите, оступиться легко, погрязнуть во лжи тоже. А мужчины, они привыкли решать все эти проблемы держа все в себе, и у каждого их поступка есть причина. Говорите, говорите и слушайте, тогда все разрешится хорошо.

Ничего ей не отвечаю, потому что, несмотря на то, что мы сидим так уже порядка получаса, я так и не уловила смысл сказанного. Она мне объясняет это уже по третьему кругу, а я никак ее не услышу, не пойму. Не знаю, сложно это все.

Женщина не ждет моего ответа, она просто еще раз разжимает пальцы и снова сжимает мою руку, а потом уходит, и в момент, когда за ней закрывается дверь, на телефон приходит сообщение.

Муж: «Через два часа приеду вместе с Наденькой. Приведи себя в порядок. В противном случае дочь ты не увидишь»

Лиля

Часы в ожидании мужа и дочери тянутся мучительно долго. Я все прокручиваю в голове разговор с Тамарой Петровной и не могу его понять. Ну какая разница, даже если мужа что-то и толкнуло на измену, он ведь все равно мне изменил. Он принял решение.

Он.

Его.

Принял.

Его никто не толкал в объятия другой женщины, его никто не заставлял справляться с проблемой вот так. Он ведь мог спокойно прийти, поговорить, предложить развестись, или объяснить, что чувства угасли, но хочет ради Надюши сохранить вид примерной семьи.

Он мог сделать разные вещи, разные, но он выбрал самый простой: пойти налево, не заботясь о том, что правда может когда-то всплыть, что однажды все станет явью. Жаль, что все так происходит, и жаль, что я не могу понять того, что хотела сказать мне женщина.