– Вы уверены, что не хотите сперва привести себя в порядок? – Жанетт окинула недовольным взглядом наряд Каллии: черные штаны, заправленные в алые сапожки по колено, мешковатая белая рубашка, перехваченная черным пояском. Немного пыли и пота после нескольких часов тяжелого труда, но Каллию это мало волновало, даже если кто-то видел здесь повод для возмущения.

– Уверена. – Каллия провела пальцами по влажному от пота рукаву. – Мы идем осматривать старое заброшенное поместье, так что я больше волнуюсь за ваш наряд, чем за свой.

Щеки Жанетт покраснели. Она явилась сюда в длинном платье персикового цвета, блестящий подол которого выглядывал из-под гладкого коричневого пальто. Жанетт поспешила отвернуться от группы и направилась к одной из больших боковых дверей.

Вся компания прошла по увешанному паутиной коридору, углубляясь в недра особняка Аласторов. Ремонт проводился главным образом в той части, где располагался зрительный зал. Все остальное оставалось для Каллии неизведанной территорией. Воздух здесь был затхлый и пах примерно так же, как пахнут потрепанные страницы старинной книги. Каллия глубоко вдохнула, продолжая путь по полутемным коридорам. Повсюду валялись обломки, а стены были покрыты пылью.

– Я хочу, чтобы бал прошел в очень-очень большом зале, – объявила Жанетт, восторженно хлопая в ладоши. Ее возглас отозвался эхом. – Чтобы там было много места для танцев, столов и угощений…

– Милая, почему бы не устроить его в поместье Ранца? – вздохнул мэр, передвигаясь с опаской, словно потолок мог обрушиться в любую секунду. – Или в квартале Вьерра? В последнее время мы там кое-что ремонтировали, так что он отлично подойдет для…

– Нет, папа. – Она встала в позу, соответствующую ее голосу, уверенному, полному решимости. – Планированием бала занимаюсь я, и мне нужен особняк Аласторов. Какой смысл ремонтировать зрительный зал, если все остальное останется как есть? Столько места пропа- дает зря.

– А здесь вообще найдется подходящий зал? – Судья Буке воротил нос от каждого пыльного угла, покрытого паутиной.

– Боюсь, что да, – устало признался мэр. – Я слышал, что Аласторы тоже устраивали немало приемов. Но в этих стенах давно никто не бывал, в том числе и в заброшенном бальном зале, который назывался Двор Зеркал.

Жанетт издала восторженный писк и потащила Демарко вперед. Тот закашлялся.

– Зеркал?!

– Там все стены были покрыты зеркалами. Тоже своего рода зрительный зал – здесь они повсюду, – но не такой большой, как основной театр. – Мэр Эйлин пожал плечами и фыркнул, оглянувшись. – Не волнуйтесь, Демарко, есть на свете вещи пострашнее разбитых зеркал.

Все умолкли. Тишина стала такой оглушительной, что Каллия подумала, не уйти ли ей, пока не поздно. Хотя зеркала пугали ее совсем по другой причине, она понимала, почему Демарко их избегает, и в то же время ее бесила эта уязвимость, разделенная на двоих.

Когда они дошли до огромных двойных дверей Двора Зеркал, поворачивать назад было уже поздно. Резьба, покрывавшая дерево, поистерлась, а позолота закоптилась по краям, будто подгоревший кусочек тоста. Некогда эти двери, несомненно, выглядели впечатляюще, и даже теперь в них, подгнивших и ветхих, оставалась своя прелесть. Свое очарование. Они словно приглашали их отправиться на бал в подземный мир.

Жанетт, недолго думая, ворвалась в зал. Ее восторженный возглас тут же разнесся эхом, а остальные, поддавшись любопытству, в изумленном молчании вошли следом.

Каллия застыла, приоткрыв рот.

Двор Зеркал тянулся вдаль, напоминая замерзшее море. Они остановились на вершине огромной двойной лестницы. На другой стороне зала высилась еще одна такая же, словно отражение. Пространство между ними напоминало арену, предназначенную для огромных толп гостей, танцоров и циркачей, но сейчас его заполняли перевернутые столы, целые острова поломанной мебели и разбитое стекло. Это место было давно заброшено и, судя по всему, разграблено. На стенах висели покосившиеся рамы, одни совсем пустые, другие с обгоревшими до неузнаваемости портретами, покрытыми слоем копоти.

Взгляд Каллии остановился на выцветшем потолке, с которого на старых цепях свисали разбитые, перекошенные люстры. Сложно было представить, что кто-то бросил такое здание, позволив ему разрушаться от старости и запустения. Какие здесь проходили праздники и балы, какой жизнью, должно быть, наполнялись этих залы. На ум невольно приходили мысли о пламени свечи, которое кто-то резко, безжалостно задул. Было нечто трагическое в заброшенности этих стен. Казалось, особняк просит, чтобы о нем вспомнили, нашептывая что-то из-за почерневших разбитых стекол на стенах.

– Милая моя, вы дрожите.

Каллия вздрогнула, когда рядом с ней возник Эразмус, и скрестила руки на груди.

– Я просто… Пытаюсь все это осмыслить.

– Красота, правда? – Он повел рукой в театральном жесте. – Если не можешь быть заметным и роскошным, будь прекрасным и драматичным.

– Это просто идеально! – воскликнула Жанетт, обходя поваленную мебель и обломки статуй, словно переполненный энтузиазмом исследователь, решительно настроенный осмотреть каждый дюйм. Отец поплелся следом, предостерегая ее на каждом шагу. Наконец их голоса приглушило расстояние.

Каллия удивилась, обнаружив, что Демарко, который вел Жанетт под локоток всю дорогу, больше ее не сопровождает. Вместо этого он в одиночестве свернул к большому пустом камину, зиявшему в стене, как разинутая львиная пасть. Время от времени Демарко подбирал предметы с пола и рассматривал их. Как и Каллия, он бесцельно бродил по залу и любовался им, словно стремился найти что-то, но не знал, что именно.

– Призраки могут разгневаться, если вы продолжите трогать их вещи, – сказала наконец она.

Демарко, в очередной раз протянувший руку к полу, так и не сомкнул пальцы. Он поднялся, не поворачиваясь к Каллии, и вытер ладони о свой темный сюртук. Она было решила, что тот просто промолчит, чтобы не повторять утреннюю сцену, но потом Демарко ответил:

– Расскажите это остальным. Хотя, полагаю, мысль о привидениях их только раззадорит.

Он бросил на нее короткий взгляд через плечо, а затем продолжил путь к узорчатому камину. Его резкий ответ встревожил и разозлил ее. Она не планировала делать из этого человека врага и сама не желала становиться врагом в его глазах.

– Мы с вами так и будем делать вид, что не знакомы, господин Демарко? – спросила Каллия ему вслед. – Или это такая игра, в которой мы старательно молчим и избегаем друг друга?

Плечи Демарко напряглись, но он обернулся.

– О чем вы?

– Думаю, вы и сами знаете. Сегодня утром вы на меня даже не смотрели.

– Я не думал, что вы этого хотите.

Она даже не попыталась сдержать кривую улыбку.

– Я подошла к вам не для того, чтобы спорить. Я хочу извиниться.

– Извиниться? Вы?!

– Понимаю, от меня вы такого еще не слышали.

– Зачем? – Он прислонился к стене возле камина, склонив голову набок. – Вы ясно дали мне понять, что неправ был я, так что это мне следует на коленях молить о прощении.

Его голос звучал так язвительно, что Каллия помедлила, окинув его изучающим взглядом. Этот новый Дэрон Демарко растерял всю свою вежливость и неуверенность. Она еще никогда не видела, чтобы он держался так дерзко и решительно, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая безразличие.

Раз уж он так свято верил в силу извинений, может, они способны их помирить. Может, ей удастся избавиться от тяжести, которая легла на сердце после рассказа Канари. Но подобрать правильные слова было непросто. Удивительно, как Демарко умудрялся проделывать это так часто.

После нескольких секунд напряженного молчания он издал тихий смешок, а затем оттолкнулся от стены, чтобы уйти.

Сердце Каллии забилось быстрее.

– Постойте.

– Думаете, я буду просто стоять и слушать, как вы меня отчитываете?

– Я не… Вы можете просто выслушать? – не выдержала Каллия, удерживая его на месте. – Я… Мне нечасто приходится это делать.