— Что случилось? Кто-то причинил тебе боль? Кого я должен убить?

Какой бы трогательной ни была идея, я поднимаю руки.

— Никакого насилия не требуется.

— Ты ведь не просто так это говоришь, правда? Не вбивай себе в голову глупую идею, что тебе нужно кого-то защищать от меня.

Именно сейчас мое глупое, предательское сердце болезненно заколотилось. Я ведь пыталась защитить кое-кого от него, не так ли? Папа никогда бы не был так строг со мной, как с Реном, если бы о нас узнали.

Вот я и пошла против своего отца в пользу того, кто этого не стоил. Правильно. Продолжай убеждать себя в этом. Может быть, со временем ты в это поверишь. В том-то и дело. Мне нужно в это верить.

Он проводит рукой по груди, разглаживая галстук, и глубоко вздыхает.

— Что привело к такой перемене в настроении?

— Это просто не для меня. Я думала, что так и должно быть, но я не счастлива там. Я имею в виду, по крайней мере, я уверена в этом, верно?

— Уверена в чем? — Он ведет себя мягко, мягче, чем обычно, на самом деле. Вероятно, потому, что он знает, к чему это приведет. Вы не продвинетесь в жизни так далеко, как он, не обладая сильными инстинктами. Кроме того, он мой отец. Он знает меня всю мою жизнь. Конечно, большую часть времени он был занят, но никогда не возникало вопроса о его любви.

Он знает, что добьется своего, поэтому может позволить себе быть нежным и терпеливым.

— Я понимаю, что там нет для меня ничего подходящего. Я постоянно задаюсь вопросом, было бы все по-другому, если бы я сама принимала решения, а не делала автоматически то, что от меня ожидают.

— Это очень мудрый и зрелый взгляд на это. — Его глаза все так же мерцают. — Означает ли это то, что я думаю? — Наконец, он позволяет себе тень улыбки — робкой, полной надежды. Думаю, я рада, что могу сделать его счастливым. Один из нас должен быть счастлив.

— Если ты думаешь, что это означает, что я хочу отправиться в Кориум, то да.

Он хлопает в ладоши, звук громкий и резкий в тишине комнаты.

— Ты не представляешь, какое облегчение это приносит мне. Как бы мне ни было больно сознавать, что ты была там несчастлива, я не могу притворяться, что твое присутствие в Кориуме не снимет с моей души огромный груз.

Конечно, потому что это означает, что он сможет следить за мной внимательнее, чем когда-либо. Лукас Дьяволо не только будет уделять мне особое внимание просто из преданности моему отцу, но и все будут знать, что я младшая сестра Кью. Я Росси и, следовательно, член королевской семьи. Я, вероятно, не смогу сделать и шагу без того, чтобы кто-нибудь об этом не узнал.

Прямо сейчас мне все равно. С этим мне придется разобраться позже. Я уверена, что приду в негодование, но прямо сейчас я ничего не чувствую. Я все еще оцепенела. Интересно, почувствую ли я когда-нибудь что-нибудь снова.

Если учесть, сколько хорошего принесли мне мои чувства, то, пожалуй, будет лучше не делать этого. Я пережила множество бессонных ночей и бесконечных головных болей после того, как выплакала все слезы. Ненавидя себя за то, что была такой глупой, доверчивой и нуждающейся.

Папа ничего не замечает, он слишком занят тем, что практически сияет от счастья. — Я очень рад это слышать, и знаю, что твоя мама тоже будет рада. Полагаю, ты ей еще не сказала.

Конечно нет, иначе он бы уже знал. Мама никогда бы не стала скрывать от него что-то подобное, по крайней мере, надолго.

— Ты первый, кому я сказала. Ну, не считая Тессу.

— Я уверен, ей будет грустно потерять тебя. — Хотя на самом деле у него на уме не это. Как обычно, он думает на десять шагов вперед, как и подобает человеку в его положении. Это вошло у него в привычку, особенно когда дело касается его детей. Он уже составляет список задач. Он захочет позвонить Лукасу, чтобы убедиться, что моя комната будет готова для меня, когда я туда приеду, и все такое.

И лучшее, что я могу сейчас сделать, — это сидеть здесь и радоваться, что один из нас счастлив.

— Я объявлю об этом за ужином, — решает он, что неудивительно. Это мои новости, но он отнесется к ним как к своим собственным. Мне все равно. Не то чтобы я чувствовала какую-то эмоциональную связь с этим решением. Я не собираюсь сближаться с Кориумом. Я уезжаю подальше от Массачусетского технологического института и всех разочарований, которые я там испытала. Не то чтобы я с нетерпением ждала этого. В моем сердце нет надежды, в глазах нет блеска. Может быть, все наладится, и моя жизнь войдет в комфортное, приносящее удовлетворение русло.

Почему-то я в этом сомневаюсь.

Я оставляю папу наедине с его планами и самовосхвалением в пользу бесцельного хождения. Кажется, это все, что я делала с тех пор, как вернулась домой: бесцельно скиталась из комнаты в комнату, как призрак, бродящий по дому. Иду в библиотеку и беру книгу, прежде чем положить ее обратно, без интереса. Рассматриваю несколько фотографий в рамках, расставленных тут и там.

Изучаю улыбающееся лицо моей сестры, по которому так сильно скучаю. Чего бы я только не отдала за небольшой совет от нее прямо сейчас. Из всех она бы поняла. Она бы сохранила мой секрет; я знаю это сердцем. Еще одна потеря, от которой я все еще не совсем оправилась и не знаю, смогу ли когда-нибудь оправиться.

Какая альтернатива скитаниям? Лежать в своей комнате, уставившись в потолок, что, конечно, сводит маму с ума. Теперь, когда я вернулась, она уже крутится поблизости, наверстывая упущенное. Если она уловит хотя бы намек на то, что у меня депрессия, она спланирует день для девочек — поход по магазинам, в салон красоты, маникюр. Хоть я и люблю ее, но это сделало бы меня только еще более несчастной.

Я ничего не чувствую, но, притворяясь, что могу, только усугубляю ситуацию. Например, причиняю себе еще больше боли, когда я не знаю, как долго еще смогу выдерживать то, от чего уже страдаю.

Как только я доберусь до Кориума, больше не находясь под ее бдительным присмотром, я, возможно, смогу привести свою голову в порядок. Надеюсь, я преодолею стену, которая, кажется, выросла вокруг меня, высотой в сто футов и такой же толщины, отделяя меня от остального мира. Невидимая стена, конечно. Я вижу всех остальных, и они видят меня. Но я не чувствую их. На самом деле я не присутствую.

Тесса настойчиво постукивает по задворкам моего сознания.

Куда бы ты ни пошла, ты там. Правильно. Вот и я, говорю себе, что все может наладиться, когда я буду в Кориуме, попадая прямиком в ловушку, о которой предупреждал меня кузен. Это не заняло много времени, не так ли?

— Ты наконец-то не выдержала и решила пойти по стопам своего старшего брата, да? — Квинтон выпячивает грудь. — Я знал, что это только вопрос времени. Ты не можешь не хотеть подражать мне.

— Хватит. — Аспен хихикает, игриво подталкивая меня, прежде чем встать и обогнуть обеденный стол, чтобы крепко меня обнять. Обьятие такое же яростное и любящее, как и все остальное в ней.

— Это так волнующе. — Ее глаза сияют, когда она отстраняется. — Я знаю, что Лукас будет особо присматривать за тобой. Ты отлично впишешься в нашу компанию.

— Я с нетерпением жду, когда смогу обустроиться, — вру я с такой же фальшивой улыбкой. На самый краткий миг, не дольше, чем время, необходимое моему сердцу, чтобы забиться, что-то похожее на беспокойство мелькает на ее лице.

Она знает. Каким-то образом она знает.

Нет, это не что иное, как нечистая совесть, сводящая меня с ума. У нее нет причин знать, что на самом деле происходит в моей голове. Я должна перестать нервничать, иначе я впаду в паранойю.

Глядя налево от Квинтона, на пустой стул, где в лучшие, счастливые времена сидел бы Рен, я притворяюсь, что меня это не беспокоит.

Мама сияет, сидя в конце стола.

— Я не могу притворяться, что это не делает меня счастливой, зная, что я могу доверять тебе.

Вот и все. Это комментарий, который сломает меня. До сих пор я все выдерживала. Я изображаю улыбку для мамы, моего брата и его жены, ту же самую улыбку, которую я изобразила на своем лице, когда папа сделал свое важное заявление.