II
Во дворец он возвращался в прекрасном расположении духа. Остановив колесницу у подножия лестницы, привычно спрыгнул прямо на ступени и начал легко подниматься наверх, к чёрному провалу входа. Навстречу ему спускался князь Чес. Король ещё издалека разглядел, как мрачно и сурово сверкают глаза его любимого военачальника. Говорить с Чесом о находке было бессмысленно, и потому король приготовился слушать.
Чес встретил его на полпути и остановился, чтоб отвесить церемониальный поклон, но король, не задержавшись, жестом пригласил его следовать за собой. Князь молча повиновался. Они быстро миновали бесконечный ряд древних ступеней и вошли в тёмный коридор, по которому король прошёл впервые в день коронации. Обычно он, не задерживаясь, проходил через сводчатый зал, где стоял его неудобный трон, но теперь понял, что Чес сопровождает его именно туда. Напряжённое молчание молодого князя уже начинало тревожить его. Потом он услышал гул голосов и, едва войдя в зал, замер в недоумении. Недоброе предчувствие заставило его нахмуриться, а тут ещё дрожащий Элса с мольбой кинулся ему в ноги. Король даже не взглянул на старика. Он смотрел на собравшихся в зале аристократов, которые взирали на него с какой-то мрачной решимостью.
— Что здесь происходит? — спросил он, и его тихий голос раскатился под сводами. Даже Элса, который ещё мгновение назад причитал, вдруг смолк.
Все молчали. Король скользил взглядом по лицам своих придворных и вдруг упёрся в одно, поразившее его. Это молодое и недавно красивое лицо было искажено страданием. Золотистые волосы безжизненно поникли, а голубые глаза померкли. Принц Элку, закованный в тяжёлые кандалы, бессильно обвис на руках палачей.
Ещё до того, как из-за колонны неслышной тенью возник начальник полиции Брухон, король успел вспомнить и сопоставить факты. Он всё понял, и на мгновение ему показалось, что глаза его застелила мгла. Он пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Впору было проклясть себя за глупость и беспечность, но что проку? Он был так увлечён своей несостоятельной гипотезой, основанной на пещерном барельефе, что упустил вещь куда более важную. Он в самом начале утратил контроль над ситуацией, и жестокая машина Закона сработала без его участия.
— Мне поручено было провести следствие по поводу прискорбного случая, произошедшего утром… — выпуская длинный раздвоенный язык, чуть слышно прошипел Брухон. — Согласно Закону, любая попытка убить короля должна быть немедленно расследована, дабы найти виновного и передать его в руки правосудия.
— Да… — прошептал он, пересохшими губами и, ни на кого не глядя, прошёл к трону.
За ним проследовали: Чес, грозно глядя по сторонам, готовый грудью прикрыть его от любой опасности, Элса — ползком и тихо поскуливая, и Брухон, всё той же жуткой тенью.
— Сначала наши подозрения пали на слуг… — сообщил начальник полиции.
Элса тут же отчаянно завопил, но король раздражённо отмахнулся:
— Займитесь делами!
Старик послушно отполз в сторону и пропал из поля зрения. Брухон проводил его взглядом и снова вперил горящие щели зрачков в бледное лицо короля.
— Слуги оказались не причём. Но они видели принца Элку, который входил в апартаменты короля, когда тот был в зале Совета. Затем нами было установлено, что принц не так давно в песчаных банях Эрикура грозился отомстить королю за поруганную честь своей невесты, как он называл Вим, дочь князя Броста. Он неоднократно посещал четвёртый чёрный храм, где имел тайные беседы с жрецом Касу, давно вызывающим у нас подозрения во враждебной деятельности против короля. А вчера вечером в дом князя Линны прибыл гонец с запада. На допросе он показал, что по просьбе принца Элку привёз ему липаса в каменной шкатулке. Имея такие улики, мы смогли арестовать принца Элку. Поскольку он упорствовал, нам пришлось прибегнуть к пытке, после чего он сознался во всём. Он покушался на жизнь короля из ревности.
Закончив доклад, Брухон отступил с низким поклоном.
— Эти известия всколыхнули весь город, — раздался над ухом сладкий голос Энии.
— Кто допустил разглашение этого дела? — спросил король.
— Я, — заявил Чес. — Это постыдное и оскорбительное для всех баларов преступление. Оппозиция должна ответить за него. Военный король Брамон пал от рук Линны, но никому не удалось изобличить его. Теперь же преступник у нас в руках. Мы можем раз и навсегда искоренить это змеиное гнездо! Я намеренно созвал сюда цвет нашей аристократии, чтоб каждый честный балар, облечённый властью в государстве, мог приложить свою руку к заслуженному приговору. И ни один трус и злопыхатель не мог потом осудить короля за излишнюю жестокость!
Король почувствовал, что его бьёт мелкая дрожь. Всё, чем он гордился, оборачивалось против него. Его друзья были искренни в своём рвении. Они действовали из добрых побуждений, но тем самым связали ему руки, заставляя послать на эшафот глупого влюблённого мальчишку. Он нервно провёл пальцами по лбу и приказал себе успокоиться. Проклятая роль, которую он вёл всё это время! Он незаметно стал её заложником…
— Оппозиция здесь не причём… — произнёс он. Ему стоило немалых усилий, чтоб не допустить дрожи в голосе. — Брухон сказал, что мотивом была ревность…
— Ревность по закону является отягчающим обстоятельством. Подобные чувства — грех для баларов, — пропела Эния.
Король взглянул на неё. Она была довольна. Не ударом, который сама того не ведая наносила ему. Она била по Линне, который с каждым днем всё более терял свои позиции, лишаясь потенциальных союзников. Он был слишком слаб теперь, и его можно было уничтожить.
— Не припомню, чтоб в Законе говорилось, что за ревность одного балара должны нести наказание все члены его партии, — отрезал король.
— Пусть так! — спокойно кивнул Чес, ничем не выказав своего разочарования. — Но тогда пусть Элку ответит за то, что хотел смерти короля. Пусть каждый скажет своё слово о том, какое наказание должен понести преступник. И я надеюсь, что на сей раз, король прислушается к нашему мнению.
— В прошлый раз я прислушался именно к вашему мнению, князь, — напомнил король.
— Но отвергли мнение других… — слегка смутившись, пояснил Чес и тут же возвысил голос: — Впервые за долгие века нам повезло с повелителем. Впервые сбывается обещание счастливого правления, мир и покой воцарились в нашем бедном государстве. И глупый эгоист, опьянённый низкими чувствами, из личной ненависти стремился оборвать это краткое доброе время. Я призываю всех, кто слышит меня, вспомнить при принятии решения о том, что мы судим не несмышлёного ребёнка, а взрослого балара, который не мог не понимать, что своим поступком ввергает нашу планету в новые страдания и муки ожиданий. Я прошу моего короля воздать смертью преступнику не за попытку оборвать его личную судьбу, а за попытку вновь жестоко низвергнуть наше государство во тьму смут и неизвестности.
— Пусть слово моё не имеет здесь силы, — прозвенел рядом голос Вим, — но я хочу сказать, что я оскорблена тем, что этот негодяй моим именем хотел убить лучшего из наших королей, дружбой с которым я горжусь! И я требую смерти для Элку!
Королю казалось, что он сходит с ума. Громкие речи, пропитанные столь яркими эмоциями, он слышал не из уст мальчишек своей расы, а из уст сдержанных баларов. Это был уже не стадный инстинкт. Балары не способны играть в такие игры. Их поразило даже не само покушение, они были потрясены, неожиданно поняв, как дорого для них присутствие здесь этого странного чужака, которого хотел убить утром их сородич. Король мог бы гордиться таким эффектом, если б результатом его не была гибель мальчика, который умел любить несмотря на то, что здесь это не модно.
Внезапная тишина заставила короля встрепенуться и поднять голову. Все смотрели на балара, который молчал, глядя перед собой. Его лицо было спокойно, но глаза пусты. Он не мог повторить приговор. Сердце короля вздрогнуло и сжалось от боли. Он ошибался в баларах. Они умели любить, любить по-настоящему. И своих детей в том числе. Князь Линна молчал. Гордость и здравый смысл не позволяли ему просить жизни для единственного сына, но требовать для него смерти он не мог.
