Вскочить пришлось лишь раз, когда из плоской кастрюли, всё ещё стоявшей на слегка гудящей огнём плите, повеяло запахом не то тушёной картошки, не то переваренной моркови.

Аедх немедленно встал рядом с Наташей и помог накладывать на более плоские и более широкие блюда, чем суповые, по две-три штуки тех самых кореньев, которые предполагались в качестве гарнира для разогретого, тушённого вчера мяса. Встал и оглянулся на своих. Получилась цепочка: Наташа накладывала коренья – клубнями не назовёшь, слишком длинные; Аедх добавлял мясо, а полные тарелки уносили волки.

Наташе понравилось, как Аедх организовал работу по столовой.

Одновременно она старалась запомнить, где находятся и какие тарелки, которые вытаскивал из грубо сколоченных навесных шкафчиков воин-маг.

И вообще… Всё больше и больше подступало осознание – и даже уверенность, что здесь – и не в мире, а в этом замке она останется если не навсегда, но надолго. И оттого приглядывалась и к полкам на кухне, и к местам хранения продуктов. Порой она тихонечко вздыхала. Если в этом замке она останется только с детьми и Элфридом, она, конечно, со многим управится: старый эльф подскажет, если она о чём-либо спросит.

Но так не хотелось, чтобы ушли волки со своим командиром! Наёмники-то – ладно. Хоть Наташа и поняла, что рыжий гигант и белёсый эльф – отличные охотники... И всё чаще с тревогой вспоминала слова не то Элфрида, не то Аедха, что замок не выпустит никого из тех, кого собрал.

Но не отпустит до каких пор?

Ясно, что останутся мужчины ненадолго. Именно потому понятно, почему так… грубо говоря… расшалился Аедх, пока никто не видит…

Додумать не дали.

За столом, болтливым и часто вспыхивающим дружным смехом, едоки вдруг громко и неудержимо расхохотались. Хохотали даже Элфрид и дети.

Наташа и Аедх как раз закончили наполнять последние тарелки вторым, так что, подойдя к столу, Аедх спросил:

- Что вызвало ваш смех?

- Уэйтн бросил Симаса в его разлюбезной оружейной! – смеясь, объяснили ему. – И набивается в ученики к Элфриду!

Уэйтн сидел привычно невозмутимый, хотя Симас не хило так проезжался по новому увлечению своего товарища.

Элфрид тоже казался спокойным, пусть по его губам и бродила лёгкая усмешка, едва он совладал с собой и прекратил хохотать.

Чему больше всего удивилась в этой ситуации Наташа, хоть и прятала это удивление за привычной улыбчивостью вынужденной хозяйки: ни волки не старались делать вид, что представители древнего рода – да тот же Эктор! – могут заставить их относится к ним с почтением; ни сам Эктор, как и Миранда, не обращали внимания на вольности тех, кто по положению ниже их. И старик не одёргивал тех, кто вёл себя за столом излишне бесцеремонно.

Но ведь Миранда чётко показала, что для неё сословные предрассудки, точнее – барьеры, – существуют! Что есть господа и есть простолюдины!

«Ничего не понимаю!» - призналась себе девушка. Но решила оставить этот вопрос на будущее. Если появится тот, кому не будет стыдно задать такой вопрос. Аедха почему-то спрашивать о странностях поведения едоков за столом не хотелось.

Когда доедали второе, исподтишка наблюдавшая за едоками Наташа не сразу, но разглядела: Элфрид не отказывался от общей беседы, но частенько словно застывал, будто не осознавал, что находится, по сути, среди толпы, и наглухо уходил в свои мысли. Сначала она даже снисходительно улыбалась этому его состоянию, но потом её торкнуло взглянуть на Эктора. Тоже поначалу не догадалась, почему он время от времени опускает голову, будто пытаясь рассмотреть, что у него на тарелке.

Для Наташи поведение Эктора и Элфрида были разными эпизодами.

Но потом она бросила взгляд на Аедха – и замерла, чувствуя себя охотником.

Воин-маг тоже склонился над своей тарелкой, словно высматривал в неё нечто. В отличие от других волков, он казался настолько неподвижным, будто услышал что-то подозрительное – и теперь прислушивается, чтобы понять, прав ли он в своих подозрениях или же слух его обманул.

И вот тут-то Наташа и сообразила быстро посмотреть на Эктора и Элфрида. Торопливые секунды, пока Аедх изучал свою тарелку, и мальчик, и старый эльф тоже смотрели в нечто. Чтобы закрепить результат и убедиться, что застылость всех троих в одно и то же время есть неслучайность. И девушка успела поймать ещё два случая, когда замирал один – и в то же время словно каменели другие двое.

По общему напряжённому состоянию, по ушедшим в себя глазам она определила, что трое прислушиваются. Но к чему?

Вспомнила, что среди едоков есть ещё один эльф – Уэйтн. Вроде он тоже должен быть склонным к магии? Ну, в смысле, прислушиваются-то три сильных, насколько поняла Наташа, мага. А значит… Ничего не получилось. Уэйтн болтал и смеялся – и не думал замирать вместе с той троицей, расслышав что-то. Или – наоборот: не расслышав. Или… Не ожидая, что может случиться это нечто?

Слегка рассердившись новой тайне, чуть приоткрытой ей, Наташа быстро просчитала: Аедх вряд ли ей объяснит, почему он так ведёт себя за столом. То же и Эктор. А вот Элфрид… Поймать его отдельно ото всех – и напрямую спросить, почему они трое… Ой, а он знает, что другие двое вели себя так же, как он?

Ладно, надо будет спросить у него – только у него! – почему он так себя вёл за столом. И хватит этого. Тем более – девушка не была уверена, что он вообще ей что-то объяснит. Даже если она спросит только о его поведении.

Наташа успокоилась на принятом решении и снова начала приглядывать за едоками, ловя моменты, когда три мага замирали на месте, прислушиваясь к чему-то слышному только им.

Обед закончился. Засучила рукава не только Наташа, но и Миранда, а также данные ей в помощь два волка. Причём – подозревала девушка – этих двоих Аедх прислал ей не потому, что она нуждалась в помощи. И утром ей с Мирандой пришлось отмывать много посуды. А потому, что торопился остаться наедине с ней и пойти, по его же предложению, погулять в сад.

Ещё за обедом Наташа видела: Аедх напоминает воинам, что дежурства днём по замку у них нет, а насчёт ночного – он ещё подумает, ставить ли их на посты по всему зданию. Так что только двое идут сторожить входную дверь на крыльцо – к лесу, скрытому туманом. Свободные от дежурства волки, естественно, вместе с наёмниками, вышли в сад и зашагали негромко говорливой толпой до парка – познакомиться с окрестностями. Двое из них, слышала Наташа, должны время от времени возвращаться к двери в сад – смотреть на солнечные часы, чтобы сменить тех двоих, что ушли сторожить у входа в замок.

Миранда убежала сразу, как только все дела в кухне были закончены. И не потому, что ей не терпелось удрать, а потому…

Наташа зашла в спальню девочек спросить, пойдут ли они гулять в сад. Отогнула занавесь-дверь к ним, но перешагнуть порог не успела.

- А у вас есть такое дерево – черёмуха? – раздался звонкий голосок Светы.

- А какое оно? – спросила Миранда. – Может, есть, но название другое?

- Когда она расцветает – такой сладкий-пресладкий запах стоит везде! А она сама ещё без листочков, зато вся в белых цветах. А когда отцветёт, вот тогда листочки появляются. И ягодки у неё маленькие и чёрные-пречёрные!.. На одной кисти их много-много! Сладкие, но много съешь – во рту смешно будет.

- Это как?

- Ну, терпкие они. Вот, нашла… Посмотри – это я рисовала.

Девочки склонились над любимой Светиной тетрадкой со стихами. И Наташа сразу поняла, почему беседа вдруг пошла о черёмухе.

И точно. Пошептавшись немного, девочки выпрямились, и Света с чувством прочитала, ведя пальцем по тетради:

- Черёмуха душистая С весною расцвела И ветви золотистые, Что кудри, завила…

Наташа попятилась. Начитаются – выйдут погулять сами.

Интересно, а здесь бывают зимы? Ей-то из Есенина больше нравились стихи о снеге, о лесах: «Поёт зима – аукает, Мохнатый лес баюкает Стозвоном сосняка…»

Она спустилась на первый этаж.

Странно. Думала – Эктор будет злиться, что его Натали куда-то пропала. Но голоса мальчика не слышно. Впрочем, нет нигде и Димы. Мальчишки там не сговорились на что-нибудь совместное?