– Ладно, – кивнула Хейта. – Тогда зачем?

– А ты не из тех, кто любит ждать, – хмыкнула Мерек, пригубив вина.

– Не вижу причины, – не растерялась Хейта. – Ты приложила много усилий для того, чтобы я оказалась здесь. Так чего тянуть сейчас?

– Что ж, дай-ка подумать… – Она откинулась на спинку высокого, богато украшенного кресла, изучающе глядя на девушку. – Мне нужен союз. А со временем… нечто большее.

Хейта невольно подалась вперед.

– Большее?

– Вроде дружбы, – был ответ.

– Дружбы? – переспросила девушка, силясь спрятать невиданное изумление.

– Ну ты же сдружилась с Гэдором и остальными, – пожала плечами Мерек. – А у них руки измараны в крови не меньше моего. И всё же ты нашла в них что-то хорошее. Обо мне же тебе известны лишь слухи. И в основном дурные. Позволь поведать тебе кое о чем. Поделиться. Вдруг после этого ты посмотришь на меня иначе?

Хейту так и подмывало вскочить и бросить резкое: «Нет!» Но она понимала, ее задача – заставить Мерек поверить, будто она здесь не только ради Фэйра. Будто и впрямь помышляет примкнуть к химере. Потому она неопределенно пожала плечами.

– Давай.

Хейте помстилось, что при этих словах в змеиных глазах химеры протаяла радость, вот только бешеный янтарный огонь, пылающий в них, придавал ей оттенок безумия.

– Я расскажу тебе про то, как стала сиротой, – без раздумий ответила та, как видно, озаботившись этим заранее. – Этой истории еще никто не слышал. Ты будешь первой и, возможно, единственной.

Хейта отметила про себя эти слова: «Первой, единственной». Химера пыталась ей польстить. Очень ловко и тонко, другой и не заметил бы, но Хейту, на дух не переносившую лукавство, провести было трудно. Она едва не поморщилась, заслышав это, но сдержалась. Оперлась на локоть, всем видом показывая, что готова внимательно слушать.

– Ребенком я была непослушна, – начала рассказ Мерек. – Вечно лезла куда не прошено и нарушала запреты. Но в тот день именно непослушание спасло мне жизнь. Отец ждал послов от людей, по одному от каждого народа Запредельных земель. От древичей должен был прибыть посол соседнего города Бервита. По обычаю химер, на подобных встречах присутствовала вся семья. Я жуть как этого не любила! Все только и знают, что говорят о делах, товарах и выгодных сделках. Скука смертная. Потому я и решила сбежать из замка. – Химера трудно вздохнула. – Отец воспрещал мне спускаться к морю одной. Путь неблизкий, а я слишком мала и при случае не смогла бы себя защитить. Но в тот роковой день защита понадобилась не мне, а ему. Всей нашей семье. Всему народу… – Химера смолкла, в змеиных глазах ее, подсвечивая и выставляя напоказ затаенную боль, плясали отблески очага.

– Я не знала, что люди сами принесли камни, – осторожно проговорила Хейта.

Мерек кивнула.

– Они пришли на смерть и принесли смерть с собой. – Она бесцветно улыбнулась. – Я спускалась долго, трудный путь отнял у меня все силы. И когда я собиралась окунуться, чтобы смыть пот, перемешанный с пылью, случилось это. Ослепительная вспышка. Как будто взорвалось солнце. Я даже обернулась поглядеть на него. Солнце было на месте. А вот в моей земле творилось что-то неладное. Стихли все звуки, точно невидимая стена вдруг отделила от меня Поднебесный хребет. Опрометью бросилась я назад. Бежала, оскальзываясь и падая на крутых склонах, но не сбавляя шага. А потом увидела первый дом. В нем когда-то жил известный кожгхэс[28]. Дом был пуст, будто он никогда и не знал жильцов. Я бежала дальше и кричала. Но никто так и не отозвался. – Химера смахнула с лица упавшую смоляную прядь. – Тогда я еще не знала, что они сгинули без вести, сгорели в безжалостном свете красных камней. Я добралась до замка, оббежала его не раз и не два, заглянула в каждый угол, выкрикивая имена отца, матери, сестер, – но никто так и не отозвался. Охваченная отчаянием, я не сразу приметила пепел. Он скорбно алел в предзакатных сумерках. Осознание заставило меня оцепенеть от ужаса. Мир вдруг бешено закружился, и, не в силах дольше держаться, я лишилась чувств.

Химера помолчала, припоминая былое, и Хейта не посмела нарушить тишину.

– Очнулась я только под утро. И, припомнив, что произошло, тут же задохнулась от боли! Горе жалило меня, жгло. Теряя рассудок и заливаясь слезами, я металась по замку и просто… просто кричала. Потом, бессчетное время спустя, когда ко мне вернулась хоть какая-то способность мыслить, я решила бежать к людям в Бервит. Они ведь тоже были у нас, наивно подумалось мне, нужно рассказать о том, что произошло. – Химера усмехнулась, но глаза ее при этом недобро блеснули. – Что поделать, я была тогда совсем ребенком.

Хейта невольно поежилась и опустила омраченные глаза. А химера тем временем продолжала:

– Я пришла к городу смертельно уставшая, грязная, голодная и продрогшая. Хорошо хоть, достало ума не кричать о случившемся у ворот. Не знаю, что меня остановило. Стражники были заняты, телег у ворот было видимо-невидимо. Потому я просто молча проскользнула в город. Но беседа первых же горожан заставила меня обмереть от ужаса. Люди говорили о химерах. Они знали. И не горевали, а радовались, праздновали, пели песни. Меня как кипятком окатило – за помощью я притекла в стан врага. Я вжалась в стену, не в силах пошелохнуться, точно желала стать невидимой и чудом оказаться далеко от города. А еще мне до смерти хотелось наброситься на всех этих счастливых людей и разорвать их в клочья. Но крупицы разума, не иначе как чудом уцелевшие в моей голове, твердили, что мне это не под силу. Я только бесполезно потрачу жизнь, исчезну бесследно, пропаду, как и мой народ. Тогда я поняла: мне нужно затаиться. На месяцы, годы, быть может, столетия, ведь век химер долог, чтобы осуществить свою месть.

Хейта слушала Мерек с темнеющим лицом.

– А что было дальше? – тихо спросила она.

Химера пожала плечами.

– Долгие годы после тех событий просто потонули во мраке. О том, что можно воспользоваться семейным богатством, я тогда не подумала и поплатилась за это – часть успели разграбить. Но тогда я не могла поступить иначе, сама мысль о возвращении в родной край вселяла в меня ужас. Я не ведала, куда податься. Везде была лишней. Чужой. Даже многие существа меня чурались. – Глаза Мерек недобро сверкнули. – Однажды дорога привела меня к Сумрачному лесу. Он стал местом, где я смогла обрести хотя бы временный приют. Потом пастыри леса поведали мне о замке посреди моря. Когда-то в нем обитал сам Дорг Лютый.

Химера произнесла его имя едва ли не с благоговением, и Хейта невольно поежилась.

– Пастыри не были уверены, что замок еще стоит. Он находился в забвении много лет. Но я решила попытать счастья, терять мне было уже нечего. Я украла небольшое суденышко и отправилась в путь. Море было неспокойным. Когда я почти достигла острова, лодку понесло на скалы, и она разбилась, разлетелась, как щепки битого ореха. Будь я человеком, то непременно погибла бы. Но я была химерой и потому выжила.

Мерек замолчала. Хейта тоже хранила напряженное молчание. Она не ведала, что ответить на такое признание. То, что люди сотворили с химерами, было воистину бесчеловечным. Ведь не скажешь просто «мне жаль». Когда гибнет народ, надобно что-нибудь повесомей. Будь перед ней Мар или Харпа, она бы просто обняла их, утешила, как могла. Но не станет же она обнимать химеру!

– То, что с тобой случилось, – изрекла она наконец, тщательно подбирая слова, – не должно случаться ни с кем. Потерять всех. Весь народ. Я не представляю, каково тебе было. Совсем одна. А вокруг – сплошь враги и ненавистники.

Полные губы химеры изогнулись в улыбке.

– Я знала, что ты поймешь. Тот, кто испытал одиночество сам, безошибочно распознает чужое. Ты же знакома с одиночеством слишком хорошо. И не только с ним – с пренебрежением тоже. С тобой не хотели иметь дела. Шептались за спиной.

– Если бы только за спиной, – вырвалось у Хейты.

Она приметила, как вспыхнули при этом глаза химеры, переполнившись каким-то жутким, лиходейским ликованием, и осеклась. Сперва она мысленно укорила себя – поддалась хитроумным речам! Но потом успокоилась. Химере пришлись по нраву ее слова. А ведь ей того и надо было…