Речь без слов. Но в тот миг Хейте это не казалось странным. Скорее естественным, как смена времен года. И чем дольше Хейта внимала голосу Леса, тем бесстрастней и решительней делалось ее лицо. Глаза же темнели с каждой секундой, пока не стали цвета окрестных скал. Мрачные глаза. Глаза, не оставляющие надежды на спасение. Глаза, выносящие приговор.

– Что притихла? – с издевкой бросил Угзох. – Язык откусила? Будешь знать, как перечить мне, Угзоху Беспощадному! Меня звали так, когда утроба твоей матери была еще пуста.

Губы девушки шевельнулись.

– Что вы намерены делать с Маром?

– С упырем? – переспросил хорг. – Обдерем до костей, а останки бросим волкам-оборотням. – Он презрительно фыркнул. – Жрать кости – это по их части.

Хейта качнула головой.

– Нет.

Угзох непонимающе поглядел на нее.

– Нет? И все? – Он выглядел разочарованным.

– Нет, – кивнула девушка. – Он не потерпит больше костей.

– Он? – Угзох выглядел озадаченным. – Кто он?

– Слишком много крови, – прошептала Хейта. – И проливали слишком долго. Пора остановиться.

Горрах едко хрюкнул.

– Кажись, Чара твоя рехнулась.

Угзох впился глазами в ее лицо.

– И кто нас остановит?

– Я, – сказала Хейта, по-прежнему вглядываясь в пустоту. – А он мне поможет.

Угзох озабоченно сдвинул брови. Горрах же чуть не подавился со меху.

– Ты?! Говорю же, рехнулась! Закована по рукам и ногам, а опять твердит свое! Может, получила мало? Дружка ее я отделал что надо! Изворотливый ублюдок. Впрочем, чего удивляться. Кто предатель, тот и…

Он вдруг запнулся и озадаченно воззрился на свою грудь. Из нее торчал огромный изогнутый корень. Зловонная черная жижа полилась изо рта хорга. Он закашлялся, давясь собственной кровью. Обсидиановые глаза выпучились. А в следующий миг он рухнул наземь, точно мешок с костями.

Угзох вперил в девушку ошарашенный взор.

– Как ты?..

Хейта подняла на него мерцающие глаза.

– Неужто ты думал, цепи смогут меня остановить?

Хорг нахмурился и повторил вопрос:

– Кто он?

Девушка качнула головой.

– Лес. Он ненавидит вас. Хочет, чтоб вы сгинули. Навсегда.

Угзох выдержал ее взгляд и вдруг отступил назад, громко скомандовав по-хоргски:

– Арш грот![26]

И прочие хорги, истошно взревев, разом бросились на Хейту. Но ни один не достиг цели. Корявые корни настигали их с невероятной скоростью. Подсекали, выкручивали конечности, пробивали насквозь. Гулкое подземелье огласили предсмертные вопли и завывания, многократно усиленные эхом. И очень скоро в живых не осталось никого, кроме Хейты и Угзоха.

Правитель хоргов стоял, со всех сторон окруженный смертоносными корнями, и мрачно взирал на каменистый пол, где, корчась в предсмертных судорогах, валялись его подданные. Он больше не выглядел таким самоуверенным и жутким, как несколько минут ранее. Поднял на Хейту злые глаза, усмехнулся жестко.

– Выходит, мне и стараться не надо было. Тьма нашла путь к твоему сердцу. Ты убийца, Чара. – Он смерил ее ядовитым взглядом. – Быть может, это удел всех Чар?

Хейта поглядела на него безо всякого выражения.

– Если ты думаешь, что убийство доставляет мне наслаждение, даже убийство таких, как вы, то ошибаешься, – ответила она. – Как этот Лес не способен испытывать наслаждение от страданий других, так не способна и я. Превыше всего на свете я ценю жизнь. Но это не значит, что я не могу отнять ее, когда не вижу иного выхода. Если это единственный способ спасти пленников, так тому и быть.

Угзох гадко осклабился.

– Складно брешешь, тварь. Но я знаю, что говорю. Я, Угзох Беспощадный. В твоем сердце есть тьма, Чара. И этот мир еще всласть натерпится от тебя! Все вы, полукровки, жалкие двуличные выродки! Я ошибся. Тебя не надо было ломать. Надо было сразу за-душ…

Толстый корень оборвал правителя хоргов на полуслове. Глаза Угзоха бешено выпучились.

– Это… наложит… отпечаток… – сдавленно прохрипел он. – И в итоге… ты станешь… как я…

Хейта кивнула.

– Наложит. Ибо убийство – это бремя. Как будто проклинаешь себя. Потому что отнимать чужую жизнь – неверно. И шрамы от этих деяний останутся в моем сердце навсегда. Быть может, когда-нибудь это и сделает меня чудовищем. Быть может, нет. Но если ты прав и мое сердце отравит тьма, наверное, я бы не хотела дожить до этого дня.

Угзох пытался сказать что-то еще, но не смог. Изо рта его потекла зловонная жижа, уродливое тело задрожало, словно от лихорадки. И безжалостный правитель хоргов рухнул, забрызгав черной кровью каменный пол.

Опустевшее подземелье огласил топот. Корни взметнулись с земли толстыми смертоносными змеями, устремившись к выходу, и застыли перед замершими в ужасе Гэдором и Броном.

Хейта смерила их испытующим взором. Сперва она глядела на них как на чужих, но потом во взгляде промелькнуло узнавание. Свет в ее глазах истаял, вслед за ним рухнули и корни.

Гэдор смотрел на Хейту так, словно не мог уразуметь, кто перед ним стоит. В цепях, грязная, изувеченная, перепачканная кровью, одна в окружении смрадных черных тел. От этого зрелища сердце старого следопыта едва не разорвалось от боли.

На Броне вообще не было лица. Не оборотень – глыба льда. А глаза были мрачные, беспросветные. Казалось, он не мог не то что двинуться с места – пошелохнуться.

Тем временем шепот в голове Хейты стих насовсем. Взгляд девушки сделался осмысленным. Она пошатнулась. Лишившись подпитки, могучей силы Леса, тело ее больше держаться не могло.

В тот же миг ноги ее подогнулись, и она рухнула, как срубленное деревце. Брон по-звериному бросился вперед. Крепкие руки бережно подхватили девушку, прежде чем ее тело успело коснуться земли.

Оборотень окинул ее лицо мягким взглядом. Распухшие окровавленные губы, разбитый нос, посиневшие от ударов щеки. Брон стиснул зубы, с трудом сдерживая обуявшую его ярость.

Гэдор тоже смотрел на Хейту. Ласково, словно на родного ребенка. Лицо его исказила гримаса внутренней боли. Закрыв лицо руками, следопыт грязно выругался на родном языке и заплакал.

Отняв руки, он перевел взгляд на Брона. Озверевший вид оборотня неожиданно его отрезвил. Гэдор крепко стиснул его плечо.

– С ней всё будет в порядке, – заверил он. – Она поправится. Непременно поправится. А сейчас нам надо уходить, пока не прибыло подкрепление. В этой пещере мы легкая добыча. Да и потом, мы нужны Харпе.

Брон молчал, невидяще глядя перед собой. Потом через силу кивнул. Выдавил тихо:

– На ней цепи.

Следопыт всё понял без слов. Принялся осматривать убитых хоргов, и, на его удачу, на поясе одного из них обнаружился ключ. Гэдор раскрыл оковы, бережно освобождая из плена изрезанные девичьи руки.

Брон перехватил Хейту крепче, прижался губами к окровавленному лбу. Гэдор скрылся в темном проходе первым. Оборотень с Хейтой на руках двинулся следом. И очень скоро подземелье залила гнетущая омертвелая тишина.

Мар выпустил когти и оскалился. Большие глаза его цвета мха яростно сверкали.

– Я сказал, пошла сюда, тварь! – рявкнул он, остервенело бросившись вперед.

Элэя отпрянула, покрепче перехватив палку.

– Не дождешься, ублюдок! – вскричала она и вогнала палку упырю прямо меж ребер.

Тот пошатнулся, схватился руками за палку, недоуменно нахмурился, точно никак не мог понять, что произошло. Открыл рот, но не смог издать ни звука. Вместо речи изо рта полилась кровь. Лицо упыря вмиг сделалось растерянным и жалким. И, сдавленно прохрипев, он повалился навзничь.

Рогзох подскочил на месте и, бешено выпучив глаза, кинулся к ним.

– Ты что делаешь, мразь?! – возопил он.

Окинув яростным взором Мара, который, очевидно, уже помирал, он двинулся на Элэю.

– Правитель заживо освежует тебя, когда узнает, что ты помешала ему свершить правосудие. Этот упырь был здесь с особой целью. Как ты посмела! – Он решительно вскинул для удара когтистую лапу.