Гэдор как раз накладывал на тетиву очередную стрелу, когда девушка ухватила его за рукав и потянула к краю парапета.

Следопыт все понял без слов.

– Надо правителю доложить, – бросил он.

Хейта кивнула в ответ. Они разом кинулись вверх по всходу в сторожевую башню, переходами на другой парапет и с ходу налетели на Верта.

Гэдор без долгих объяснений указал вниз.

– Копают! Плохо дело.

Но правитель лишь усмехнулся в ответ.

– Пусть копают, когти себе обломают, только и всего. – Завидев недоумение в глазах Гэдора и Хейты, он поспешил пояснить: – Видите эти скалы? Они не только ограждают город полукругом, они лежат и внизу. Город стоит на костях земли. И любой подкоп здесь бесполезен.

В глазах Хейты вспыхнули радостные огоньки.

– Мар бы не преминул подметить, что у города таки есть одно преимущество!

Гэдор понимающе усмехнулся.

– Чего следует опасаться теперь? – спросила Хейта.

– Таранов, – ответил Гэдор. – Они точно притащили с десяток. Но сильно волноваться не стоит. Уверен, стена и ворота, пропитанные силой твоего волшебства, выдержат любой таран.

Точно в ответ на его слова со стены донеслись предостерегающие крики. Хейта невольно подалась вперед, и от увиденного у нее судорожно сжалось сердце.

– Они притащили не тараны, – непослушными губами вымолвила она. – И не думаю, что против этого поможет мое волшебство.

Из-за деревьев вышли огромные существа. На головах их вместо волос возвышался толстый рог. Хейта помнила, именно за него существа и получили свое название – рогачи. Впервые их использовал в битвах Дорг Лютый. Подчинил волю, и по его указке они помогали ему обращать в руины один город за другим. Эти невероятно сильные существа не знали усталости, были неуязвимы для обычного оружия, а в гневе практически необоримы. Но мир не видел рогачей еще со времен Кровавой войны, многие считали, что они давным-давно сгинули. Хейта и подумать не могла, что химере удастся их раздобыть!

Гэдор замер, взгляд его потемнел. Лицо правителя омрачилось. Появление рогачей только что подписало городу смертный приговор.

Хейта судорожно вздохнула.

– Кажется, – едва слышно прошептала она, – пора звать остальных.

Следопыт разлепил губы с трудом, сдерживая проклятие, так и рвавшееся с языка.

– Зови, – так же тихо ответил он.

А один из рогачей, взревев точно стадо овцебыков, низко опустил голову, выставив грубый, бугристый рог, и перешел на бег.

Гаргульи обрушились на город как исполинские каменные глыбы. Они цеплялись когтистыми лапами за кровли, усыпая мостовую колотой черепицей. С горбатых спин прямо на лету спрыгивали оборотни всех мастей и упыри, охочие до горячей людской крови и сырого мяса. Хранители только и успевали рвать их клыками и когтями направо и налево.

Один особенно наглый упырь попытался прорваться к замку правителя, видно, учуяв людей, укрывшихся в подземелье. Брон взвился с земли в невозможном прыжке и приземлился аккурат перед лиходеем. Тот даже понять ничего не успел. Оборотень просто впился зубами в его тощую глотку, рванул что есть мочи и вырвал хрусткую шею целиком, как была. Лысоватая голова кровососа успела глухо стукнуться о землю, а потом рассыпалась прахом. Вслед за ней землю припорошило и тело.

Наседали на нападающих и горожане. Они живо смекнули: когда некуда отступать, борешься до последнего, если ты не трус. Выжил – славно, нет – хотя бы попытался и погиб в бою.

Люди пронзали оборотней ножами для резки мяса, упырей насаживали на вилы. Те бились остервенело, силясь вырваться, но только проталкивали железные пруты глубже, пока один не утыкался-таки в сердце. Тогда упыри давились воем и умолкали навеки. А люди стряхивали с орудий прах и с дикими криками бежали дальше.

Но и среди горожан не обошлось без жертв. Один бедняга осел на землю, силясь удержать хлещущую из горла кровь. С его обидчиком схватилась Харпа. Когда девушка поднялась над мертвым телом шакала-оборотня, мужчина уже испустил дух, руки его безвольно опали. Кровь растекалась по мостовой, просачиваясь сквозь щели в камнях, как багровая приливная волна.

Другого несчастного оборотни, ухватив с двух сторон за руки и за ноги, разорвали пополам. Он умер прежде, чем успел это осознать. Внутренности его змеились по камням, точно стремились разбежаться в стороны и скрыться с глаз.

Какой-то оголтелый упырь принялся жрать их прямо с земли, помогая себе костлявыми руками, но получил удар в сердце ножом от Брона и, подавившись кишками и собственным прахом, с булькающим звуком умолк и рассыпался по земле, смешавшись с кровью.

Другой упырь бросился за перепуганным мальчишкой. Мар выставил ногу, и кровопийца растянулся на земле. Яростно взвыв, Мар набросился на него со спины и принялся рвать. Только ошметки полетели в разные стороны. Поднялся, утираясь грязным рукавом и бешено тараща дикие глаза.

Обезумевшие, перемазанные кровью с головы до ног, но не думающие сдаваться, хранители остервенело бросались на врагов. Люди, воодушевленные их примером, тоже не собирались отступать. С дикими криками кидались они на мучителей, зачастую жертвуя собой. И враги дрогнули.

Сперва один упырь обратился в бегство. За ним последовал лис-оборотень, неуклюже волоча за собой разорванную ногу. А вскоре уже бежали все, криками подзывая тяжеловесных гаргулий.

Но друзья неотступно бежали следом. Они знали: если не сброд из леса, так сами гаргульи постараются навредить городу и его жителям.

Так и вышло.

Отступающие привели хранителей на широкую остроносую площадку. Окаймленная высокими стенами, она утыкалась в ступенчатые скалы, как опустевший нос тонущего корабля.

Брон оказался прав. Гаргульи разместились на скалах, как птицы на отвесном взморье, угрожающе таращась на город и его защитников. Одни сидели на камнях, другие возлежали на рубленых ступенях, третьи укрывались в сводчатых гротах.

Мар окинул крылатых тварей испытующим взглядом, запустил ладонь во внутренний карман плаща, прогулялся до центра площади и приглашающе крутанулся, каблуки звонко простучали по брусчатке.

– Ну, кто первый?

Одна из гаргулий поднялась с места, плотоядно прищурилась, царапнула когтями красноватый камень.

Мар тотчас ее заприметил.

– Иди сюда, моя хорошая! – с ласковой злобой произнес он.

Упырь стоял далеко от остальных, оружия при нем никакого не было, хотя простое оружие гаргулий и не брало. Крылатую тварь второй раз приглашать не пришлось. Она камнем сорвалась со скал, в ее багровых глазах плескалась ледяная ярость. Толстые кожистые крылья со свистом разрезали воздух. Разверзлась уродливая клыкастая пасть.

Мар стоял не шелохнувшись. Черные волосы его растрепались от вихря, поднятого крыльями гаргульи. Изумрудные глаза сверкали озорно и ярко.

Гаргулья издала ликующий клич. Вот-вот клыки сомкнутся на чужой плоти и порвут жалкого противника в клочья. И в этот миг Мар вынул руку из кармана.

Жгучий ослепительный свет ударил разом во все стороны. Упырь крепко зажмурился. А гаргулья, истошно взревев, задергалась, неуклюже взмахнула непослушными каменеющими крыльями и рухнула на землю прямо под ноги Мару, обдав его облаком пыли.

Мар вернул светильник на место, сплюнул песок, попавший на зубы, и кровожадно осклабился.

– Ну, кто следующий? Не стесняйтесь! Здесь света на всех хватит.

Рассвирепевшие гаргульи зашипели точно змеи.

– Кажется, ты их здорово разозлил, – заметила Харпа, кружась на месте, чтобы не пропустить неожиданного нападения.

– Я старался. – Тонкие губы Мара растянулись в довольной улыбке, точно его наградили лучшей в жизни похвалой.

Харпа фыркнула.

– Только теперь они озлобились и кинутся на нас разом.

Мар обезоруживающе улыбнулся.

– Я готов схватиться хоть со всеми ними, если бок о бок со мной будешь сражаться ты!

Харпа закатила глаза.

– У нас тут город по швам трещит от осады, а ты вновь за свои шуточки.