– Эй, Гэдор! – крикнул Мар. – А чего тебя стукнуло нас за наемников выдать?

– Да оно само как-то, – отозвался тот. – Понимаете, вогры к наемникам обычно не обращаются. За ненадобностью. Сами ярые слишком. – Он усмехнулся. – Но, когда увидал их во всеоружии, смекнул, что дело в волшебном лесу. Что наружу их выгнал страх. Попытал счастья – и не прогадал.

Мар многозначительно вскинул указательный палец.

– Вот что значит глава отряда!

Гэдор только смущенно отмахнулся.

– И что бы мы без тебя делали! – не унимался упырь.

– Пропали бы давно, – шутливо отозвался следопыт.

– Не смешно, – подала голос Харпа. – Чистая правда.

– Я-то бы точно подох, – задумчиво проронил Брон.

Хейта оглянулась на Гэдора. Тот не нашелся что ответить, но по глазам было видно – растроган.

Дальше шли молча. Они начали уже уставать, когда впереди замаячил долгожданный просвет. Вырвавшись друг за другом на волю, путники замерли на замшелой седловине, переводя дух. Сквозь прореху в облаках вдруг хлынул ослепительный поток чистого солнечного света.

Друзья невольно сощурились, прикрывая руками лицо. Взор застлали крупные, суетные блики. Мерцающие крупицы рассеивались, точно густое облако звездной пыли. Наконец окрестный мир обрел ясность. Путники заглянули вниз и застыли, не в силах вымолвить ни слова.

Травяной холм опадал и зеленой речушкой вливался в безбрежное сине-лиловое море листвы. Оно казалось таким живым и ярким, точно это были и не листья вовсе, а разлитый ягодный сок. И плескался он на сколько хватало глаз, до самого горизонта.

Не сговариваясь, друзья разом двинулись вниз. Лица их овевал свежий ветер. Россыпи нежных полевых цветов провожали путников робкими взглядами, дурманя голову пряным ароматом. Из-под ног то и дело прыскали юркие ящерки. А высоко в небе, разрезая крыльями податливую синеву, громко и протяжно плакал одинокий орел.

Лес окутал путников почти ощутимой тенью. Величественные деревья изучающе взирали на них с высоты своего непомерного роста. Неожиданно благосклонно зашелестели сочные листья, ни дать ни взять приглашали. Хейта отодвинула ветку и первой нырнула под сине-лиловую сень.

В лесу было свежо, но не холодно. Солнечные лучи пробивались сквозь пеструю крону, рассеивая ясный мерцающий свет. Тропка, если и пролегала здесь когда, давно заросла. Поэтому путники просто двинулись напрямик по мягкой траве, уже местами припорошенной яркими сине-лиловыми листьями. Пушистый игольчатый мох цвета спелой черники проворно взбегал по корявым стволам, доставая, верно, до самых макушек.

– А куда мы, собственно, направляемся? – подал голос Мар. – Лес большой. И мальчик может быть где угодно. Эдак мы будем вечность его искать!

– Думаю, первым делом нужно потолковать с пастырями вод, – отозвался Гэдор. – Если мальчик действительно здесь, им должно быть об этом известно.

– И как мы их отыщем? – вопросила Харпа.

– Просто пойдем вперед, – отозвался Гэдор. – И рано или поздно они появятся. Верно я говорю, Хейта?

– Верно, – кивнула девушка. – Это ведь их край – невозможно пройти по нему и с ними не столкнуться.

– Ну что ж, – Мар в предвкушении потер ладони, – давайте поглядим, сколько правды в том, что толкуют про этот лес.

Друзья двинулись дальше.

Чувство, что они ненароком угодили в сказку, крепло с каждой минутой. Отовсюду доносилось мелодичное журчание воды. Словно сама природа возносила хвалебную песнь всему, в чем теплилась жизнь! Звонкие ручьи били из-под камней. Меж стволов мелькнуло, озарившись загадочным блеском, круглое кристально чистое озеро. Невдалеке размеренно и заманчиво шумела река.

Сбоку показалась залитая солнцем прогалина. Несколько тонконогих оленей паслись на ней, пощипывая припорошенную листвой траву. Не привыкшие бояться, завидев путников, они не бросились прочь. Лишь любопытно навострили золотистые ушки.

Над головами странников бойко стрекотали рыжие белки. То тут, то там выглядывал из-за ствола пушистый беличий хвост. Шустро прошествовал мимо носатый еж. А потом из зарослей калины выскочил странного вида зверек.

Он походил на небольшого дикого пса, но этим сходство и заканчивалось. Его мордочка и уши были слишком длинны, а тонкий хвост заканчивался пушистой кисточкой. Звереныш был совершенно белым, а из-под густой шерстки выглядывали самые настоящие древесные листья! Пестрые, сине-лиловые, они щедро усеяли тело зверька, добравшись даже до кисточки на хвосте. Большие глаза же его отливали чистым серебром.

– Это что еще за чудо? – восторженно ахнул Мар.

– Смиры́ш, – улыбнулась Хейта.

Зверек, словно сообразив, что речь идет о нем, приветливо высунул блестящий язычок и перебежал поближе.

– А что он умеет? – подал голос Брон.

– Усмирять боль, – пояснила Хейта. – Потому-то его так и прозвали. Ушибешь, к примеру, ногу. Положишь смирыша спать в ногах, и наутро боли как не бывало.

– А почему он весь в листьях? – недоуменно сдвинула брови Харпа.

– Смирыш питается ими, – живо отозвалась девушка. – И ничем более. За весну, лето и осень он успевает много листьев съесть, и постепенно обрастает ими сам. А когда наступает зима и нечего становится есть, Смирыш объедает то, что выросло на нем самом. В холодное время он чаще спит, и еды ему нужно меньше – так и коротает он зиму.

– Вот это да-а… – восхищенно вытаращил глаза Мар. – Еду прямо на себе носит.

– Тебе бы так! – подколола его Харпа.

– Да ну тебя! – отмахнулся он. – Представь, как я бы тогда вонял!

Путники разом покатились со смеху. Зверек, видать с испугу, метнулся в сторону, споткнулся о кочку, забавно перекувыркнулся, сел и, оторопело уставившись перед собой, громко чихнул.

– Вспомнил! – неожиданно воскликнул Гэдор. – Как-то раз я видел этого мальца на черном рынке.

– Да, – печально отозвалась Хейта. – Смирыш с его умением – желанный товар в подобных местах. Как и другие волшебные звери. Только в неволе смирыши погибают быстро. На скудной пище листья растут плохо. Зверек тощает, и волшебство его сходит на нет. Это если еще кормят листьями, некоторые же по незнанию мясо суют.

Смирыш тем временем подобрался к Брону и старательно обнюхал его сапог. Воздел острую мордочку и заливисто тявкнул.

– Ты ему понравился, – улыбнулась Хейта.

Брон присел, погладил зверька по голове, почесал за ухом. Тот прошелся шершавым серебристым языком по заскорузлой руке волка-оборотня и, отвлекшись на крупную бабочку, бросился за ней, растворившись в пестрых кустах.

Путники обменялись теплыми улыбками и продолжили путь. Лес Лиловой Синевы пока превосходил все их ожидания.

– А как выглядят эти пастыри вод? – как бы между прочим вопросила Харпа.

– Что ты имеешь в виду? – оглянулась на нее Хейта.

– То и имею, – резко ответила та и потупилась. – Я ни разу в жизни не видела ни одного.

– Ну они очень похожи на пастырей леса, – принялся пояснять Мар. – Только кожа у них синяя. А на руках и ногах между пальцами такие странные штуки, как у лягушек и рыб. И на спине вроде тоже. И росту они с ребенка лет десяти. И глаза у них такие тоже вроде как рыбьи… – Мар умолк, только сейчас приметив, что остальные смотрят на него, насмешливо улыбаясь. – Ладно-ладно, – поспешно добавил он. – На пастырей леса они, стало быть, совсем не похожи. Но если ты увидишь пастыря вод, – заверил он Харпу, – тотчас поймешь, кто перед тобой.

Та недоверчиво усмехнулась, повернула голову и вдруг поменялась в лице.

– Эй, а я вроде только что увидела одного!

– Где? – разом переполошились все.

– Там, за деревьями! – Рысь-оборотень махнула рукой. – Быстрее! – И она бросилась вперед.

Путники ринулись следом. Добежав до намеченного места, Харпа замерла, растерянно озираясь. Никого. Только бил из-под камней очередной кипучий ручей.

– Ты уверена, что видела его? – в сомнении проронил Мар. – Быть может, это у тебя воображение разыгралось?

– Конечно уверена, – огрызнулась та. – Он был именно таким, каким ты его описал. Маленький, синий, на рыбу похож. Да и потом, не такое уж у меня богатое воображение.