На первом этаже была только стража. Миновав её и закрыв за собой двери, профессор приказал полурослику открыть потайной лаз. Овроллия сразу же узнала коридор, который закрывался с двух сторон на замок. Как и в прошлый раз, ей послышался едва различимый плач.

– Это не безумие... не безумие! – прошипела она, оглядываясь и боясь открытой фальшпанели за спиной одной из статуй. – Наставник, она точно мертва? Та, с чьего тела вы достали ключ?!

– Идём! – приказал Кенциль, ибо за дверные ручки позади начали дёргать.

Фальшпанель привелась в действие тем же ключом, и, казалось, деревянное полотно, покрывающее толстую каменную плиту со стороны коридора, надёжно защищало мастера Алерица и его голема от чуткого слуха студентов, профессоров и стражников.

Пройдя через узкую винтовую лестницу и короткий коридор, они вышли в тот самый зал круглой формы, где всё ещё потрескивали настольные лампы. Овроллия едва не выронила сумку, когда часть сломанной люстры пошевелилась, но оказалось, что здесь дремала её ласточка.

– Вот и вы! – прощебетала птица, застыв в воздухе.

– Стой! Ты остаёшься здесь! – приказала Ови.

Пернатая покрутила головой и облетела людей с полуросликом, пытаясь преградить им дорогу. Она пропела:

– Бросаешь меня после всех приключений?

– Я бесконечно благодарна тебе, – остановилась Овроллия. Илес и Кенциль встали у прохода к мозаике, чародейка продолжала: – Но ты не являешься частью меня. Илес прав, – она обернулась к другу, – слова Алерица засели у меня в голове очень глубоко. После того убийства я начала меняться, а ты – вобрала в себя разум другого человека, который даже не осознаёт себя. Я создала нечто новое, но не то, чего желала...

– Подчинение... беспрекословная лояльность, – прощебетала ласточка, махая крылышками. – Значит ли это, что мы не можем дружить, как старшая сестра с младшей?..

– Нет, – сразу ответила девушка. – Это моя ошибка. С момента твоего сотворения я хотела наделить тебя настоящим интеллектом, чтобы ты отличалась от послушных иллюзий и конструктов, была самостоятельна в принятии решений и... способна учиться и учить других, включая меня. Но, осознавая себя как личность, ты...

– Стала спорить, перечить тебе, превознося своё мнением над твоим, – перебила птица, повернув голову и посмотрев на молчаливых спутников хозяйки. – После того, как безумный чародей поймал меня в свои сети, и ко мне, приходится признаться, вернулась часть чего-то, что можно назвать «жизнью». Я стала понимать, что моя жизнь зависит от постоянной подпитки магией. Не чары того одичалого мага оставили рану на всё время моего существования, не клинок твоей сестры-близнеца. Хозяйка, эта связь чудовищна. Без магии я буду не более чем сотканным из материи пространства телом, имитирующим настоящую птицу. Только рядом с мозаикой я чувствую себя в покое и безопасности... Ты решила окончательно, нет смысла переубеждать твою светлую голову?

Ови скинула сумку на пол, взяла фамильяра в руку и погладила. Чёрные глаза не показывали ничего, возможно, все те эмоции, которые Овроллия видела раньше, были не более чем результатом самовнушением.

– Я выдавала желаемое за действительное... Однако исследования нельзя бросать на полпути. Ты останешься здесь, я отвяжу своё сознание от твоего. Проживи спокойную жизнь в вечности и... не позволяй более никому из школяров приближаться к этому мозаичному панно.

– Что ты намерена сделать? – вполголоса просипел полурослик, пока чародейка поглаживала пернатую голову.

– Новую ласточку. Моё заклинание будет обновлено, как и я – вернусь в этот мир новой. Дочь рыцарей, так он назвал меня. Доблесть, честность, отвага и сила – вот те столпы, на которых должна покоиться магия. Искусство и наука беспомощны сами по себе. Теперь я поняла.

Наставник Кенциль тяжело выдохнул и поправил две сумки на своих плечах. Илес отмолчался. Овроллия вспомнила позабытые месяцы назад строки, прочла про себя чары и поцеловала ласточку в лоб. Из её головы в уста бывшей хозяйки потянулась голубоватая пелена наподобие лёгкой дымки. Девушка почувствовала прилив сил, будто к ней вернулась вся та уверенность и твёрдость, с которыми пришлось расстаться после убийства стражников.

– Не забывай свою подругу, – пропела птица более осознанно. – И мы не забудем тебя.

Ови кивнула и подкинула ласточку, после чего взяла сумку и направилась следом за спутниками в коридор.

Не сразу найдя секретный рычаг, беглецы открыли мозаичное панно и выбрались наружу. Вскоре каменная плита, украшенная светящейся ласточкой, поднялась из проёма в полу и встала на месте. Иллюзорная птица села рядом и проводила бывшую хозяйку последним щебетанием:

– Никто не откроет эту мозаику, клянусь своим хвостом. Прощай, Овроллия.

Чародейка кивнула и вместе со спутниками отправилась прочь.

На конюшнях никого не было, кроме двух слуг-конюхов из числа людей. Они помогли навьючить поклажу на двух лошадей и выпроводили беглецов во двор. Те доехали до ворот, где их вышел встречать стражник с учётным журналом. Он дал команду остальным готовиться к пропуску, а сам записал сначала имена профессора и полурослика, после чего обратился к Овроллии:

– Как вас записать, атессира чародейка?

– Овроллия Киртан, баронесса из герцогства Нортирар, королевства Вайндуол. Пусть хронисты запомнят меня такой.

Спутники переглянулись. Илес, сидя за спиной подруги, что-то промычал про себя. Ови услышала тихие всхлипывания.

Вскоре две лошади спустились с холма в низину и проехали городские ворота Квольцетара. Повсюду мерцали голубым пламенем парящие фонари, черепицы крыш и окна домов отражали искусственный свет и приманивали к себе одиноких горожан, спешащих, однако, спрятаться в тепло. Надвигалась буря, и колокол на самой высокой башне предупреждал жителей о необходимости укрыться.

В трактире было немноголюдно. Илес отправился договариваться с несколькими возницами, а Овроллия и Кенциль уселись с поклажей в середине зала и заказали себе только ягодный морс и чай с травами и мёдом. Профессор попробовал и, сдерживая гримасу на лице, проговорил:

– Горьковат, в стены академии попадает лучший экстракт, а не разбавленный какой-то дрянью из джунглей...

– В моём королевстве такого чая нет, – заявила девушка, вертя в руке письмо с гербовой печатью.

Наставник жестом попросил взять его, и Ови передала. Пока он читал содержимое, в трактир вошёл человек с шарфом на всё лицо и опущенным капюшоном. Он поставил какой-то продолговатый предмет за угол и, опираясь на стены и столы по пути, направился к барной стойке. Кенциль же, закончив читать, изобразил удивление и сказал:

– Значит, вот как... На твоей родине знают, что ты здесь метила в лучшие выпускницы. Герцогская казна оплатит твоё дальнейшее обучение в Королевском университете волшебства?

– Он находится в двух днях пути от нашей столицы Арлемиа, – сказала она. – Это единственное место, которое может посоперничать с подготовкой северных академий. Моё королевство заслуживает большего, заслуживает, чтобы маги прекратили служить светской власти.

– Ох, твоя семья явно много писала тебе... – Кенциль передал письмо обратно. – Значит, таково твоё решение? Своё перерождение ты закончишь в родных стенах?

Девушка осмотрела зал трактира. Редкие посетители беседовали о своём. По правую руку от неё сел, тяжело передвигаясь, сутулый человек в капюшоне с шарфом и, едва хозяин принёс поднос, начал есть тонкие ломтики отбивной с морсом. Илес у барной стойки пытался на пальцах объяснить что-то двум облачённым в дорожные одежды мужам, те постоянно перебивали его и явно пытались договориться о цене. Ови в сердцах подумала, что народ акадари не сильно отличается от её родных.

– Думаю, мессир профессор, – произнесла она наконец, – моё перерождение только начинается. Ведь я сказала на глазах у цвета вашей нации, в чём вижу наше будущее. В постоянной работе. Акадар Фрадур не даст её, здесь действительно царят жёсткие порядки. Я попытаю счастья там, где буду чувствовать себя комфортно. Там, где нет могущественных чародеев, и тебе не придётся быть... лишь именем в чьём-то рейтинге.