– Здесь был мой друг, полурослик, на голове бордовый худ, а на поясе болтается сумка. Зовут его...

– Был такой, верно! – подхватил второй служка из чистильщиков, прекратив работу. – Видимо, украл что-то важное, если за ним юстициары с полным вооружением пришли!

Овроллию подкосило. Первый служка, бросив лопату, подбежал к ней и поднял на ноги. Она залепетала:

– Куда... куда его повели?

– Говорят, к старшине ополчения, у которой штаб в одном из кабинетов главного корпуса, – продолжил второй. – Как зовут ту женщину, не знаем. Но из уст одного из стражников прозвучали слова: «Проверим вашу смелость, мессир полурослик».

Девушка осмотрела учебные корпуса, раскинутые перед ней. Казалось, в десятках окон за её приключениями наблюдает добрая половина академии. Хотелось закричать, громко, протяжно и страшно. Напугать всякого, кто задумает встать на её пути.

Она не решилась. Взяв себя в руки и проверив содержимое наплечной сумки, отправилась к главному корпусу, разгребая вездесущий снег ногами и ощущая пробуждение чего-то, что в иной ситуации можно было назвать решимостью. Но сейчас – только безрассудством.

Овроллия долгое время искала кабинет старшины юстициаров в огромном главном корпусе. Проходящие мимо преподаватели либо отмалчивались, либо путались в показаниях, будто временный штаб госпожи Лёдериц постоянно перемещался с одного этажа на другой. Наконец, когда солнце начало скрываться за холмами к западу от города, Ови не выдержала и отправилась к тому человеку, который точно должен был знать обо всём, что происходит в стенах академии.

У кабинета магистра Хольберица вели между собой интеллектуальную беседу два мужчины юстициара и два академских стражника – мужчина и женщина. Бродящие по своим делам студенты и преподаватели старались не задерживаться рядом, и тому была веская причина. Подходя к ним, Овроллия чувствовала нарастающее в воздухе напряжение, будто одно неверное слово могло спровоцировать столкновение прямо посреди вечернего дня в одном из самых оживлённых коридоров главного корпуса.

– Прошу прощения, я могу попасть к заместителю ректора? – спросила девушка, встав между чародеями.

Те прервали спор и обратили на неё внимание. Юстициары явно были не теми, кто везде сопровождал старшину, – они выглядели моложе, годы службы ещё не испортили голосов, как у Лёдериц и её хриплоголосого напарника.

– Мессир Хольбериц занят важным разговором, студентка, – отчеканил местный стражник-мужчина. – Вам следует явиться к нему по расписанию до заката, вторник или четверг. Сегодня четверг, но солнце скрылось за небосклоном.

– Вы заметаете следы, выпускница? – надменным тоном спросил один из юстициаров. – Учтите, руководство академии может сесть на одну скамью рядом с вами, если мы обнаружим у них улики.

– Вы перерыли мои вещи, – твёрдо сказала Ласточка, – вещи моих сокурсниц и, как сказала утром одна из них, оставили разгром на моём рабочем месте в лаборатории иллюзионистов. Кто здесь ещё следы заметает, это большой вопрос. Или, вернее сказать, кто ищет место, куда можно улики подкинуть...

Все четверо в недоумении переглянулись. Тот, кто завёл разговор с подозреваемой, грозно сверкнул глазами и потянулся пальцами к висящему на поясе жезлу. К удивлению Овроллии, к оружию потянулись и стражники академии.

– Применение оружия запрещено в стенах академии без соответствующей бумаги с печатью! – пригрозила белокурая волшебница.

– Она обвиняет представителей власти в должностных преступлениях! – в голосе второго юстициара не было ни спокойствия, ни умиротворения. Только злоба. – Необоснованно! Это клевета!

– Она пойдёт с нами, – заявил первый юстициар. – Не смейте мешать нам.

– Она ничего не нарушила, – вступил стражник-мужчина, поправляя чародейский берет на лысой голове. – А потому находится под защитой архимага, которому подчиняемся мы. Вас связать в нироузлы за нарушение порядка в академии?

Юстициары попятились назад, держа руки на поясах. Овроллия приблизилась к академским стражникам и всем своим видом показала, что готова заступиться за них и помочь чарами из собственных рук.

– Ступай к госпоже Лёдериц, доложи ей, – прервал неловкое молчание первый юстициар. – Я буду ждать Инеарта, – второй, более злобный, юстициар, недовольно оглядываясь, растолкал группу школяров и побежал в сторону лестницы. Первый повернулся к академикам и сказал: – Так просто вам это с рук не сойдёт.

– Я пойду с ним, – сказала девушка, – мне есть о чём поговорить с вашей начальницей и...

– Ты останешься здесь, – её схватил за руку местный стражник-мужчина. – Мы доложим магистру, чем ты занимаешься во время комендантского часа.

– Но вы сказали, что она ничего не нарушила! – повысил голос оставшийся юстициар, продолжая держаться за висящий на поясе жезл.

– Нарушение закона и внутренних распорядков академии – две разные вещи, – грозно ответил тот.

Буквально силком он затолкал Ови в кабинет Хольберица и закрыл за ней дверь. Не обратив на неё никакого внимания и сцепив пальцы в замок, магистр продолжал вести неторопливый разговор с юстициаром, сидящим спиной к вошедшей. Тот также будто не замечал, что в рабочий зал кто-то вошёл.

– Смею заметить, что в последние годы дела в академии пошли на спад, – заявил заместитель ректора. – Отличников выпускается всё меньше и меньше, а те, кто обладает высоким потенциалом в чародейском ремесле, пытаются основывать свои собственные гильдии, наплевав на академии, армию и производства. Когда они понимают, что их дела идут неважно, то эти гильдии, состоящие из одного человека, объединяются, иной раз дорастая до небольших академических кружков или же настоящих гильдий.

– Рано или поздно и эти гильдии распадаются, – спокойно заметил юстициар. – А чародеи уходят на работу в море, в порты, в подмастерья к великим чародеям. Порой, мой дорогой друг, я считаю, будто зря наука и магия продлевают нам жизнь по сравнению с их жизнями, – он кивнул себе за спину, начав перемешивать чай. Овроллия почувствовала пробежавший по телу холодок. – Живи мы по шестьдесят-восемьдесят лет, как вайны, имперцы или прочие народы людей, то мы бы не проводили столько времени в поисках самих себя. А проживали то, что предначертано нам, ощущая каждый момент.

– Овроллия, присаживайся, – не взглянув на неё, предложил магистр. – У меня есть чай, кажется, ты любишь анральский, с травами и мёдом?

– Прощения, мессир, я не за уютным разговором явилась к вам, – поклонилась она и заметила зеркало на окне за спиной Хольберица. Видимо, так юстициар и увидел её. – Мой друг в беде, хотелось бы вытащить его...

– На твоего друга пожаловались слуги с кухни, а к архимагу ходил канцлер. Мы сначала попросили их не распространяться особо, но они не послушались, считая, что власть в академии представляет городское ополчение. Наивные.

– Магистр, но... Мы не можем остаться... – она кивнула на служилого, что весьма интеллигентно отпивал из чашки маленькими глотками.

– Юстициар Кирицас – мой добрый друг, он же сын моей младшей сестры, – представил незнакомца Хольбериц. – Будь уверена, ему самому не нравятся порядки в городских казармах, но боюсь, без этих порядков преступность в нашей стране могла бы иметь куда более выразительные... масштабы. Прошу, особо не распространяйся об этом. Его сослуживцы не знают о нём почти ничего, а вся его биография – один большой спектакль.

– Я думала, что все служители закона – бесчувственные существа, наподобие големов, – Ови подошла поближе и увидела аккуратный профиль, будто слепленный со статуи какого-то молодого учёного. Повернувшись к ней вполоборота, Кирицас одарил её взором чрезвычайно редких для холодного севера янтарно-зелёных глаз.

– Значит, вы знаете немногих, – проговорил тот. – Лёдериц и её отряд далеко не самые лучшие из нас, но поверьте, атессира, есть люди куда хуже. И в зависимости от того, как академия ведёт себя с Квольцетаром, городская ратуша и принимает решение о том, на какой чаше весов нужно положить груз.