Ее вопли невозможно было слышать…

Мы ничем ей помочь не могли. Мы сделали все, что от нас зависело. Дальше уж ей самой решать, как быть, или не быть…

В толпе шептались, что в доме сгорели ее муж и дочь. И это накануне свадьбы. Горе-то какое…

Вот тут-то на дым уже истлевающего пожарища и нагрянула банда Икимару. Пожарных по названию, мародеров по сути, людей без чести, но со славным аппетитом.

Они не спешили. Не ожидали нас тут увидеть. В этой части города у них не осталось соперников, и они подутратили хватку…

Впрочем, мы здесь оказались лишь потому, что увидели дым рядом на соседней улице…

Мы их даже и не сразу заметили, пока нам в потные спины не закричали:

— Э! Вы чё тут вытворяете?

Мы обернулись. Позади нас из переулка вылетела, запыхавшись от быстрого бега, шайка Икимару, пожалуй что в полном составе — человек двадцать. И стало понятно, что как-то многовато их против нас-то.

— Вот как… — произнес Нагасиро, окинув взглядом приближающихся соперников, сделал шаг им навстречу, положив руку на ножны меча. Глядя на него, и Хаято с Тогаем подняли по деревянному обломку с земли.

Сам Икимару, белая голова, шел нам навстречу, грозно оттопырив локти. Грозный и злой. Но здоровенный бугай, я его уже видел раньше, Бурункай, кажется, спешивший слева от главаря, вырвался вперед и истошно заревел:

— Вы это, кто такие? Вы чего тут творите, а? Страха нет совсем?

— Уймись, Бурункай, — сквозь зубы процедил Нагасиро, расправляя плечи и грудью встречая напор бугая. — А ну, сдал назад! Не забывайся.

— Нагасиро? — аж опешил бугай. — Ты-то тут что делаешь? А?

Икимару стоял за спиной своего бугая и внимательно следил за Нагасиро. Я занял позицию прямо за Нагасиро, готовый прикрыть его слева. Саторо Оки, наш молотобоец, неожиданно встал справа, мягко и легко удерживая тяжеленную кувалду в огромных ладонях. Икимару окинул его взглядом с ног до головы.

— Дела у меня здесь, — неопределенно ответил Нагасиро. — Вас чего принесло?

— Так по понятию наша доля тут, — насупился бугай, чувствуя, что ступает на неверную почву. — Где что горит — там наше.

— Тут так уже не будет, — мягко, но непреклонно произнес Нагасиро, и я прямо ощутил гордость за него. Я сделал шаг вперед — и все взгляды сосредоточились на мне. Неприятно.

— По договоренности с кварталом Одэнматё заниматься пожарами здесь отныне будем мы, — произнес я, внимательно озирая наших противников. Мечи, ножи, доспехов нет. Но много их…

Здоровяк Бурункай отступил назад, к своим, словно возникшее между нами противостояние оттолкнуло его, заставило сделать шаг назад…

Икимару, не меняя выражения лица, следил за всем разом.

Сейчас начнется…

— Бурункай, — произнес внезапно Икимару.

— Да, Икимару?

— Уходим.

— Да чего вдруг⁈ — аж возмутился Бурункай.

— Ты хорошо меня слышал?

— Конечно, хорошо, Икимару. Как скажешь.

Прежде чем уйти вслед за своими людьми, Икимару исподлобья бросил на меня черный взгляд:

— Значит, Одэнматё платит теперь вам…

— Как это было бы неудобно для кого-то еще, — подтвердил я.

— Посмотрим, — бросил Икимару, поворачиваясь к нам спиной и удаляясь спокойным шагом.

Смел, злодей. Не отнять.

Бурункай не удержался, напоследок грозно сверкнул прищуренным взором:

— Мы сюда еще вернемся!

И ушел следом за остальными.

С шумом выдохнув, Хаято уронил наземь обугленную деревяшку, и я отстраненно подумал, что нужно подобрать что-то более весомое для обоих братьев…

— Тут в народе толкуют, какое-то жуткое дело там свершилось, в доме-то, — сказал чуть погодя малыш Тогай. — Кричали там, перед пожаром. То ли Курода дочь убил, то ли сама она убилась. Да все концы теперь сгорели.

— Надзирателя уже вызвали, — отозвался я, — он разберется.

— Неладно было в том доме, — сухо треснул каркающий голос. Я обернулся. Это наш господин плотник, один из старейшин квартала, стоял, согнутый временем, на краю толпы, опираясь на кривоватую палку, угрюмо уставился на дымящую груду развалин. — Неспроста дом предается огню. Что там еще надзиратель найдет, а вы побереглись бы уж, ребятки.

— Обязательно, сэнсэй, — почтительно отозвался я. — Что будет с этой женщиной? Ей есть куда пойти?

— О ней позаботятся, — сухо отозвался старик. — Своими делами занимайся.

Зашумела толпа, — это со своего поста вызванный вестовыми двигался к нам наш квартальный надзиратель, Ёсида Мацувака. Мы, конечно, не были ранее представлены друг другу, но он знал уже, кто я, а мне, конечно, показывали его раньше.

— Пожарный? — спросил надзиратель, приблизившись ко мне и окидывая острым взглядом раскинувшееся пепелище. — Ты здесь старший? Благодарю за труды. Что там случилось, в этом доме?

Я с поклоном рассказал все, что видел. И все, что слышал. Но не то, что думал, конечно, это не мое дело.

— Удар молнией? — удивился надзиратель. — В это время года? Действительно?

В его отставленной руке — упертое в землю копье с крюками под узким наконечником и перекладиной для обездвиживания задержанных. Видимо, по привычке прихватил, прежде чем выдвинуться на дело в город. А может, и действительно могло здесь пригодиться. Очень сподручное пырялово для того, чтобы замысловато, с выдумкой так орудовать на расстоянии. Я рассматривал миротворческий инструмент с отстраненным интересом, что-то подобное очень даже могло пригодиться в нашем огнеборческом деле, где-то на горящей крыше…

— Так сказал хозяин дома перед смертью, — произнес я. — Ничего сверх того мне не известно.

Даже если Курода был убийцей и поджигателем, он уже в ином мире и сам дает ответ за свои дела. А его выжившим близким, жене его ни к чему еще страдать за деяния мертвеца. На ней и без того долгов осталось от мужа без счету…

Ёсида бросил на меня косой, свойственный его званию недоверчивый взгляд, но, ничего более не спросив, меня отпустил. Неприкасаемые, явившиеся с надзирателем, бродили по пепелищу в поисках улик и тел. Хорошо, что братки Икимару убирались в свое логово до их появления…

Ну, вот все и кончилось. Дальше уже не наша ответственность.

И мы оказались в некотором недоумении. Дело сделано. Что дальше?

И все опять решил Нагасиро.

— Ну что? — спросил Нагасиро легко и просто, так, словно только что ничего не произошло, принюхиваясь к собственной хорошо прокопченной подмышке. — Теперь в баню?

И мы действительно пошли в баню.

…Было заметно, что народ после этого случая на пожаре Нагасиро-то зауважал. Всерьез. А еще у нас после сегодняшнего совсем не осталось чистой выходной одежды. Та, что была, оказалась вся в мелких прожженных дырочках от искр и провоняла дымом.

Пришлось не только в баню идти, еще и одежду в стирку отдавать! И думать о том, что далее носить на службе. Или мы после следующего пожара уже останемся без повседневной одежды. А у каждого из нас ее немного, прямо сказать… и взять особо негде, да и пока не на что.

Расходы росли. Количество дзэни на связке таяло… Та же баня встала нам весьма немало, за пятерых-то. Но принять ее после давешних беспокойств было весьма кстати. Горячая вода и пар смывали все тревоги. Хорошо было лежать в горячей воде, расслабившись и отрешившись от суеты. Так и лежал бы, если бы влетевший в парилку брошенный могучим броском наш человек-гора Саторо Оки не приземлился прямо в общую купальню, едва не сломав дощатый борт и подняв тучу воды и тем почти осушив ее.

— Саторо! — зарычал могучий голос, напуганные люди покидали обмелевшую купальню, пришлось вылезти и мне встречать неведомую опасность самому. Саторо едва поднялся за мной с мокрых досок вплеснувшейся напрочь купальни.

Человек, ворвавшийся следом, был потрясающе, нечеловечески огромен. Великан, гора, Фудзияма на ногах.

— Саторо! — зарычал он так, что мощь его голоса едва не потащила меня по скользкому полу. — А ну вернись, шавка! Я с тобой еще не закончил!