Он был горд собой. А я нет. Не был. Молча кивнул ему и пошел прочь.

Перед входом в казарму я сначала привел себя в порядок после работы с землей, отряхнув пыль с рукавов. Потом прошел по длинному коридору в свою комнатушку.

Я сел на пол возле свернутого у стены футона, глядя на пакет с одеждой в руках, и задумался.

Такое впечатление, что все в замке уже знали. Скорее всего, так оно и было. В коридорах замка со мной раскланивались люди несопоставимого ранга, которые годами не замечали моего присутствия. Накадзима должен был сделать то, что должен, а я вызвался помочь ему, рискуя своим непрочным положением, — воины в наши мирные времена склонны уважать уже за эту малость. Сэппуку не частое решение в последние годы — и это их впечатляло.

Я мог легко себе представить, как они высказывают такое же одобрение самому Накадзиме. Как он идет по замку, а встречные выражают ему теплые чувства и полную поддержку в его ближайшем намерении покончить с собой. Может, кто-то из Молодых даже процитирует что-то к случаю из сборника тысячи лучших трехстиший.

Он выбрал. Он должен умереть.

Но еще не выбрал я. Я был виновен, а Накадзима — вовсе нет. Я участвовал в том, в чем его обвинили, не он, и я не мог ему ничего сказать. Он прекрасный человек и замечательный воин, а кто тогда я? Мне было стыдно оттого, что меня принимают за такого же отважного человека, как Накадзима.

Ведь это кто-то из нас все-таки передал селитру с самого склада Юи Сосэцу. Человеку, желавшему сжечь целый город. Город сёгунов дома Токугава, Восточную столицу, Эдо.

Это его дело сорвалось, сам Юи мертв уже лет пять как, но отголоски этого замысла продолжают убивать непричастных.

Китайскую селитру поставляет сёгунат, его надзиратели следят за расходом. Серу к нам привозят со склонов огнедышащей горы Асама. В нашем княжестве Какэгава в окружающих ее сосновых лесах крестьяне жгут древесный уголь, а на мануфактуре в замке смешивают порох. Пропажу пороха заметили бы сразу, он все время на глазах у самого Накадзимы. А вот селитра, ее расход контролировать сложнее…

Исчезнувшая селитра могла быть найдена следователями сёгуна, но тогда нас всех уже трясли бы надзиратели Ставки. Значит, ни Юи и никто из участников его заговора, схваченных надзирателями Ставки, ни в чем таком не сознались. Значит, селитра до сих пор где-то там. Может быть, спрятана в Сумпу, родном городе Юи, а может, в самом Эдо. В отличие от пороха, селитра хорошо хранится.

Где-то здесь, в замке, есть записи о вывозе груза того же объема, если начать с них, то можно все найти, можно отследить груз до самого получателя. Подать документы ревизору, что прибывает в замок сегодня вечером, и кто знает…

Кто знает, чем это все кончится для княжества… Меня-то в любом случае ждет смерть. А Накадзима может быть спасен.

Как говаривает господин старший садовник, в любой сложной ситуации выбирай смерть.

Что ж. Значит, я выбрал.

Я взглянул на упаковку с одеждой для сэппуку у меня в руках, сунул ее на футон, резко поднялся; в соседних комнатках притихли, слушая, как я отодвигаю дверь и иду прочь. Обуваясь на большом камне у входа в казарму, я услышал, как там, у меня за спиной, возбужденно шепчутся праздные пехотинцы.

Я встал и пошел. Мой путь лежал к Товарным воротам. Остряки из Молодых звали их Торгашескими, а воинов, что там несли службу, — торгашами. Не в лицо, конечно. И за задвинутыми дверями. Служба там была, само собой, куда менее почетна, чем у Парадных ворот, через которые въезжал и выезжал за пределы замка наш князь.

Но все, что вывозят из замка, описывается. И то, что ввозят, тоже. Я и сам это знал, кстати. Но спасибо простуженному приказчику, что напомнил.

Начальник воротной стражи, господин привратник, встретил меня неласково:

— Я слышал, господин Исава, вам следует приготовлять себя к одному важному делу, а не носиться по замку, вызывая дикие слухи.

Никогда он не называл меня господином. Он вообще обычно со мной не говорил. А тон не изменился, все такой же надменный. Ну так кто он, а кто я? И конечно, он был Воякой, иначе я бы не отважился явиться сюда.

Но гордость моя была в смирении. Я поклонился и подтвердил его удобное объяснение:

— Простите, господин привратник. Именно оное приготовление привело меня сюда к вам, как к признанному знатоку. Есть детали, которые темны для меня, и я просил бы вас прояснить их светочем вашего опыта.

Привратник несколько удивился, оглянулся, окинул взором воинов воротной стражи, занимавших весь первый этаж слева от ворот. Те всеми позами своих тел показывали, что вовсе не интересуются нашим разговором и совершенно ничего не подслушивают. Тогда господин привратник пригласил меня наверх, в надвратное помещение, где было у него свое место.

Он сел за столик, указал мне место на полу напротив, где я сел на пятки и колени, как подобает просителю.

Мы оба слышали, как на воротной галерее над потолком этой комнаты ходит часовой.

— Чем могу помочь, господин Исава? — почти как у равного спросил он. Он никогда не допустил бы такого на людях, но наедине снизошел до моего особого положения.

— Признаться, — добавил он, — недоумеваю, чем могу вам помочь, ведь вас избрали за обладание определенным опытом. Все рассчитывают, что вы справитесь лучше кого-то другого.

— Я осмелюсь просить вашей помощи в другой области. — Я совершил приличный моей просьбе поклон. — Я слышал, все, что попадает и покидает замок, описывается.

Он бросил на меня быстрый взгляд, внезапно вскочил, подошел к лестнице вниз, бросил туда быстрый взгляд, затем вернулся на свое место.

Я понял: он допускает, что нас подслушивают.

Негромко он произнес:

— Вы действуете с санкции вашего господина? Нет? Вот даже как…

Помолчав, он добавил:

— Вы должны понимать, Исава, ваше особое положение временно и ничем вам не поможет впоследствии.

— Я надеюсь, — поклонился я, — найти записи о том, что определенное количество товара, пусть даже в другой упаковке, проходило через эти ворота в неурочное время. Это могло бы…

— Вы думаете, Исава, я сам не знаю, как у меня тут все устроено? — господин привратник с едва сдерживаемым гневом уставился на меня. — Это было пять лет назад! Документы давно переданы в архив.

— В архив?

— Именно туда. Обычным порядком, как всегда заведено.

Архив. Логово Лизоблюдов.

— Исава, вы же не намереваетесь влезть в это лисье гнездо? На что вы надеетесь? На приезд ревизора Ставки? Думаете, мы сами не пробовали что-то найти? Я знаю дату документа. Я даже знаю, кто это был. И что с того? Такая свара пред лицом ревизора приведет не к одному сэппуку, а к десятку. А может, и казням.

— Кто это был? Кто передал это все, э-э… тому человеку?

Привратник прищурившись смотрел на меня, пока я не начал ежиться на своем месте и совершенно непроизвольно поклонился.

— Ты слишком много знаешь, Исава, — зло процедил он через узкие губы. — Садовник чересчур много тебе доверил. Я могу это понять, он подобрал тебя, взяв за тебя ответственность, ты воевал рядом с ним, но сейчас времена переменились. Ты просто опасен для него теперь, понимаешь ты это, тупой служака? И просто из благодарности за все предыдущие благодеяния твоего господина тебе лучше покончить с собой. После того, как закончишь начатое.

Похоже, он прав. И мне придется так поступить. Просто из человеческой благодарности…

Он указал мне на лестницу сложенным веером, и я молча поднялся и пошел вниз. Он спускался следом, и я чувствовал спиной его ледяной взгляд.

Я уже выходил из башни, когда он бросил мне вслед во всеуслышание:

— Господин архивариус хвастает, что обладает свитком времен Адзути, в котором интересующая вас тема описана исчерпывающе. Я думаю, он не откажет вам в вашем положении, господин Исава.