— Масагоро Восемь-Девять-Три, — внезапно произнес Сакуратай, когда мы вышли за ограду.

— Я-ку-са, — повторил я. — Почему его так зовут?

— Потому, что эта комбинация приносит неудачу и рано или поздно выпадает всем, кто с ним садится играть… Теряют не только деньги, но и пальцы…

— Неужели он бы убил? Неужели он бы убил Нагасиро? Осмелился? Здесь?

— Скорее это Нагасиро пришлось бы убивать для него…

Об этом я даже и подумать не мог.

— И почему вы еще позволяете ему играть в этом квартале?

— Все не так просто, господин Исава…

С тем мы и распрощались. Тем временем Нагасиро ушел куда-то далеко вперед.

Не то чтобы я ждал от него какой-то особой благодарности… Но я не ожидал, что он исчезнет даже до того, как мы дойдем до храма.

Я вновь думал о верности.

Если бы Одэнматё был господином, которому я присягнул, сейчас было бы самое время нижайше испросить разрешение на сэппуку… Ничего, что я должен был сделать, не сделано. Люди, которых я набрал, от меня ушли. Кончилось даже масло в светильнике. Можно, конечно, собраться и покинуть город, поискать других возможностей, вновь стать никем и ничем, живым почти мертвецом, вот только я уже не в том возрасте, чтобы бежать от собственной неспособности. Я уже знал о себе, что останусь в любом случае и буду цепляться за самую малую возможность продолжать действовать, пусть даже погибну в огне в одиночку. Я уже стал хикэси, пожарным Одэнматё, и им я останусь.

Но собственная беспомощность угнетала.

Сага стало хуже, и я сделал ему целебные прижигания на главном потоке ки, разогрел точки оздоровления, извел остатки моксы, но это все, что я мог для него сделать. Напоил чаем, и это все. Он не жаловался, он все понимал. Я же понимал, что он не выкарабкается. Слишком ослаб…

Настоятель Окаи был в городе — там опять кто-то умер, и требовалось его ответственное присутствие.

Потому, когда явился посыльный с нежданным приглашением отобедать в обществе моего давнего знакомого по работе в театре «Сарувакадза» торговца лесом и сакэ славного купца Коноикэ, я был только рад выбраться из молчаливого храма.

С тех пор как я проработал в театре около месяца, я много услышал о Коноикэ. Он начинал еще при прошлом правлении, вроде как бы апельсины продавал. Из провинции Кии возил, морем. Богатей из новых. Я-то ему зачем понадобился?

Коноикэ и впрямь обитал в огромном новеньком доме с дорогостоящим видом на ворота Ёсивара. В доме, построенном прямо на месте сгоревшего дома Курода-Должен-Всем. Так вот кто участок купил, не побоялся! Неожиданно.

Множество слуг ухаживали за домом с еще не потемневшими стенами и новоразбитым садом, место стало вызывающе роскошно и все еще строилось — пока меня провожали по дому, в одной из комнат я заметил работников, менявших татами на полу.

— Исава! — приветствовал меня хозяин дома, сам Коноикэ. — Проходи, садись. Рад видеть тебя снова наконец. Я тут участочек прикупил в прошлом месяце, домишко-то сгорел, так я свой поставил, вот, в порядок привожу. Соседями будем. А пока суть да дело, я и другие делишки упорядочу, что тут скопились без пригляду моего. У меня тут причалы же, пара складов. Есть имущество, в общем. Глаз да глаз нужен. А то тоже… сгорит.

Он был, как раньше, тучный, он был резкий, он был дерзкий. И чем-то неуловимо напоминал игрока Масагоро. Развязностью движений, может быть…

— Благодарю за приглашение, господин Коноикэ.

— Садись, Исава, откушаем! Отличная рыба-кису, как раз такую подают к столу сёгуна. Ну и мне перепадает от улова.

Рыба-кису была воистину замечательная и достойна стола сёгуна — я с удовольствием ел, ибо голод — самая приятная приправа. Слуги вносили перемены. Сакэ не пили. Интересно, почему…

— Ты, наверное, в догадках теряешься, чего это сам Коноикэ позвал тебя к себе и рыбой кормит?

— Я задавался таким вопросом, — коротко ответил я.

— Много с прошлого раза я о тебе услышал, — доверительно сообщил Коноикэ. — Я сам тут недавно, в Одэнматё. Взялся торговать строительным лесом, а тут вижу ваших людей, что работают в бамбуковых рядах носильщиками. Тут я и понял, что дела твои идут неважно. Неважно-неважно, я знаю.

— Хочу сказать, — продолжал он, — доводилось мне снабжать вашего прежнего князя из Какэгава и его дом в Камигасэки до тех пор, пока вас не распустили, — сочувствую, так что мы с тобой и раньше были не чужие. Потому не мог я оставить вас без пригляда, я никогда не забываю людей, которым обязан даже такой малостью. Кушай, Исава, кушай. Это вкусно. Это я посодействовал твоему устройству на этом месте. Новая пожарная команда Одэнматё — это моя задумка, или ты иначе думал? Эх, простота…

Я внимательно его слушал, не высказывая ни горячей благодарности, ни резкого недоверия.

— Ты как думаешь, Исава, тут дела решаются? — настойчиво спросил он. — Общим согласием? Думал, небось, это Окасукэ у нас тут главный? У нас тут не Осака, у нас тут военное правительство — что Ставка скажет, то и делаем. А вопросы надо решать. Как ты думаешь, как? Кто сделал подношение квартальному старшине? Я сделал. Кто угощает Мацувака на втором этаже своей бани? Я угощаю. Я делаю то, что следует, так, как возможно. И я считаю, что достоин небольшой благодарности.

— Очевидно, так, господин Коноикэ, — осторожно ответил я.

— Совершенно точно так, господин Исава. Этому скромному кварталу совершенно ни к чему два отряда пожарных. Даже одного более чем достаточно. Но я принял в вас участие, это теперь мое дело, а когда мои дела идут неважно, я вмешиваюсь. Я кое-что вложил в вас с определенным расчетом. Но, судя по всему, сами вы не способны оставаться на плаву, что ж, пусть так. Не хотел я, чтобы влияние мое на ваши дела было так заметно, но я дам вам средства и возможности, коли так.

— Вы совершенно определенно хотите чего-то сверх благодарности за один приятный обед.

— Обед? — Коноикэ громко засмеялся. — Вы все мои с потрохами. Если я престану поддерживать вас — вы исчезнете. Буквально. Плодите себе врагов, как барсуки безумные, кто ж так делает? Тоньше нужно действовать, тоньше. Понятно тебе, Исава? Вот возникнут вновь определенные обстоятельства, и я уже скажу в ответ на вопрос ко мне: «А! Делайте с этими что хотите», понятно тебе?

— Мне не понятно.

— Оно и видно. Или вы все думаете, можете резать тут безнаказанно любого, кто вам дорогу криво перейдет? Окончательное решение надзирателя Мацувака по вашему вопросу перевешивают только вот такие маленькие кусочки серебра каждый месяц. Так у нас тут все и работает.

— Так чего вы хотите?

— Чем вы мне обязаны, ты хотел сказать?

— Возможно…

— Посмотри на этот дом, Исава.

— Замечательный дом…

— Именно. А месяц тому стояла развалюха в наём. Портила вид с канала. И меня попросили уладить вопрос. И я его уладил, к общему удовлетворению. Развалюха, правда, сгорела — вот такое вот несчастье случилось. А я выкупил участочек, помог тем, кто жив остался, долги их роздал и построил тут этот славный дом.

Я молчал. Я не выказывал удивления, этим странным вестям. Я слушал.

— В Одэнматё у меня есть еще интересы, — продолжил Коноикэ. — И это не только мои интересы. Это интересы очень высоких людей, тебе лучше и не знать. Здесь их представляю я. И пока вы понимаете их, вы преуспеете. А если нет — значит, нет.

— Выразитесь яснее, — произнес я, — господин Коноикэ.

Коноикэ, криво улыбаясь, некоторое время смотрел на меня, а потом все-таки выразился яснее:

— Иногда, когда что-то горит, то лучше этому сгореть. Потому что время его прошло. Времена нынче нелегкие, нужно крутиться. Чего и тебе советую. Будешь обеспечен.

— Я не могу на это согласиться, — легко и без раздумий ответил я.

— А?

У Коноикэ, видимо, не нашлось других слов.

— Это нехорошо — поступать так, — добавил я, словно ребенку объяснял. — Это неправильно. Это стыдно.

— Уверен? Очень рискуешь.