Никогда не чувствовал склонности к игре, да и господин старший садовник был такого мнения, что не пристало это воину. Но тут я видел людей, глаза которых горели, а кровь кипела от одного взгляда на мимолетный полет костей, и Нагасиро был среди них.

И да — все было затянуто табачным дымом, который создавал странное ощущение теплого возбужденного тумана, в котором вяз слух, а по коже пробегала сухая морось. Почти все, кто сидел вокруг поля для игры, дымили трубками, постоянно их очищали от пепла и забивали табаком вновь. Метальщика костей здесь не было, не самое, видать, респектабельное заведение, — каждый кидал за себя, по кругу.

Нагасиро заметил нас, когда мы приблизились, и слегка смутился. Самую малость. Сакуратай, помахивая раскрытым веером, прокладывал нам путь сквозь клубы дыма, осторожно отводя легким нажимом сложенного бамбука в сторону не заметивших нас игроков, — те безропотно отступали. Среди них я иногда видел знакомых — носильщики, строители, приказчики. Блестели полуголые тела, блестели татуировки на потной коже… Мы не вписывались сюда, но нас пропускали.

Я видел на кону бронзовые, медные монеты, серебряные моммэ и сложенные векселя осакской рисовой биржи.

— Вы чего здесь делаете? — приветствовал нас Нагасиро, даже не изволив встать.

Сакуратай жестом предоставил честь говорить мне, а сам, отвернувшись, устранился от разговора.

— Нагасиро, — нерешительно произнес я. — Я пришел за тобой.

— Странно это, — ровно ответил Нагасиро. — Все-таки вы мне не отец, господин Исава.

— Нет, — смутился я. — Конечно, нет… Но я беспокоился.

— Прошу простить, — ответил Нагасиро. — Но это вы совершенно зря. Тут у меня все в порядке.

— Не совсем так, — произнес я, присаживаясь рядом и говоря тише. — Господин Мацувака ищет это место. И судя по тому, что он знает о твоей игре здесь, скоро найдет.

Нагасиро оглянулся, потом медленно повернулся ко мне:

— Вы говорили с ним?

— Сегодня ночью.

— Ночью? Вы ходите ночью по Одэнматё? Зачем? Для вас это опасно. Впрочем, я понял. Здесь у надзирателя Мацувака есть доносчик. Зря вы здесь появились лично, вас обязательно неправильно поймут. Да и уйти я не могу. Не сейчас. Я в игре.

— И как игра? — неожиданно спросил стоявший спиной к нам Сакуратай, закрыв рот веером. — Проигрываешь?

— Это не важно. У меня все в порядке, — упрямо ответил Нагасиро, тоже не оборачиваясь.

— Ну конечно, — хмыкнул Сакуратай, вновь устраняясь от разговора.

— Эй, Нагасиро! — гулкий ревущий голос разогнал табачный туман. — Так ты играешь или что? Твой черед метать.

Это проорал дремуче заросший бородой крепкий малый в начале поля, удобно сидевший над стопками монет и, видимо, стороживший ставки. Его взгляд был черным и пронзительным.

Нагасиро взял у соседа кости и чашку, раскрутил кости в чашке и стукнул ими по поверхности татами. Дождался, чтобы кости внутри успокоились, и снял чашку.

— Ха! — гулко рявкнул заросший малый. — Сегодня не твой день.

— Торопишься, Масагоро, — спокойно ответил Нагасиро, передавая кости дальше. — У меня еще три круга.

— Не терпится раздеть тебя догола, — оскалился Масагоро. — Эй там, дальше! Не греем кости! Кидай давай.

— Значит, — медленно произнес я, — у тебя все в порядке.

Нагасиро лишь молча забарабанил пальцами по колену.

Оставшиеся три круга он проиграл вчистую. Ни разу не удалось выкинуть выигрышную пару чисел.

— Тебе пора выходить, — произнес Сакуратай. — Ты уже потратил всю удачу.

— Я потратил гораздо больше, — спокойно ответил Нагасиро. — И выходить мне следовало еще вчера. Но мне необходимо отыграться.

— Ну что, Нагасиро? Сымай портки, и свободен! — весело крикнул Масагоро. — Приходи еще. Увидимся в другой раз.

— Я делаю последнюю ставку.

Наступило молчание. Все уставились на нас. Я замер.

— Это дело, конечно, твое, — медленно произнес Масагоро. — Но я таких дел не люблю. Шел бы ты…

— Вот именно, — с нажимом произнес Нагасиро. — Дело мое. И я ставлю жизнь.

— Дурак, — тихо произнес Сакуратай у меня за спиной.

— Нагасиро, — быстро заговорил я. — Подумай еще раз, это очень неумно.

— Господин Исава, — произнес Нагасиро кратко и таким тоном, что я мог только отступить и замолчать.

Масагоро сделал знак, чтобы Нагасиро подали кости. Нагасиро начал кидать.

— Он что, и впрямь будет играть на жизнь? — пробормотал я.

— Он может отыграться, — сказал Сакуратай. — Но не сегодня.

Нагасиро проиграл.

🆕— Лучше предоставить его заслуженной участи, — сказал мне Сакуратай.

— Я не могу оставить его так, — пробормотал я.

— Если я поддержу вас, — тихо сказал мне Сакуратай. — Мне это дорого встанет.

— Я не могу вас просить о таком. Прошу, дайте мне поговорить с Масагоро.

— Это можно.

Мы прошли в дальний угол, туда, где Масагоро по окончании игры с парой полуголых подручных, озабоченно хмуря лоб и выпячивая губы, со звоном разбрасывали монеты из общей кучи в горки по размеру и достоинству.

— Чего надо? — не слишком вежливо отозвался он на наше вторжение в столь ответственный момент.

— Я начальник Нагасиро по пожарной службе… — начал было я.

— Я знаю, кто вы оба такие, — прервал меня Масагоро. — К делу.

— Я хотел бы забрать своего человека.

— Никто никуда не идет, — предельно любезно сообщил мне Масагоро. — Долг есть долг, и он не выплачен.

— Я желал бы уточнить, возможно ли рассрочить долг моего человека?

— Это как? — удивился Масагоро и заржал. — Нарезать его по частям, что ли? Как осьминога?

Главным было вытащить Нагасиро отсюда — а потом надзиратель Мацувака покончит с этим местом, и взыскивай свои долги, если дотянешься из ссылки с острова Садо… Потому я сдержался:

— Я уверен, что не в ваших интересах заходить так далеко.

— Это так, — неожиданно легко согласился Масагоро. — Эти заигравшиеся дурни кидают кости, играют-играют и наконец проигрываются вчистую — а я после этого еще и убивать их должен, потом прятать трупы, а ведь это вопрос уважения! И это в то время, когда квартальный надзиратель подбирается ко мне. Замечательно просто! А ведь мне нужны деньги — мне не нужна его жизнь. Но я его убью, потому что нельзя заходить так далеко безнаказанно. Эти детки легко отбиваются от рук.

— Дайте нам время, и мы вернем его долг. Я буду обязан вам.

— А вот это мне нравится, — вдруг невежливо ткнув длинным пальцем в мою сторону, поймал меня на слове Масагоро. — Это неплохая мысль, это кое-чего будет стоить. Но это только из уважения к вам, господин Исава, — усмехнулся Масагоро мне в лицо. — Кроме того, мне понравилось, как вы прижали эту самовлюбленную птицу Икимару. Тут я вас поддержу. Но не рассчитывайте на многое. У вас есть месяц собрать то, что должен мальчишка, в твердой монете. А за услугой в обмен на его жизнь я однажды явлюсь.

Я поклонился, и низко. Потом пошел и забрал Нагасиро с собой.

У Нагасиро не стали отбирать одежду и даже вернули его меч Кобан. Правда, с разобранной рукоятью — сняли уже за долги ту золотую монету, что он поставил вместо цубы. Нагасиро молча достал из рукава простую квадратную железную цубу, сноровисто собрал рукоять меча обратно, забил бамбуковые колышки сквозь рукоять и хвостовик меча с помощью ножа-кодзука и деревянной гэта вместо молотка, взятой из кучи на пороге.

За все время мы не сказали друг другу ни слова.

Тем временем сам Масагоро вышел нас проводить. Он сел на корточки и, почесывая подмышку, взирал на то, как Нагасиро сноровисто собирает свой меч.

— Повезло тебе, — хмыкнул Масагоро. — Экие важные люди за тебя вступились. Смотри не ходи больше играть с пальцерезами с Большого канала.

Нагасиро остановился, молча побарабанил пальцами по натянутой ткани кимоно на согнутом колене. Потом вложил меч в ножны, встал, сунул ножны за пояс и пошел прочь.

Я и Сакуратай последовали за ним.