В ранних мифах говорилось, что в городе, как ни странно, умирали редко. Многие эльфы, чувствуя приближение своей смерти, молились богам и уходили за пределы столицы, а тех, кто не мог передвигаться сам, дохаживали, а после выносили из города уже статуей. Как бы ни была прекрасна сказка о красивой смерти, стеклянные изваяния приносили своим видом боль и печаль.

Желая отгородить мир мёртвых от мира живых, они создали оазис Печали, куда выносили статуи после их остекления. Этот одинокий уголок земли находится недалеко от восточной стены, и располагался почти у границы леса. А уже после, по традиции, следуя какой-то легенде, статуи начали выставлять по всей территории леса, которая вплотную окружала заборы Милтона. Так невидимый круг и купол магической силы всегда оберегал эльфийской поселение. Лэниэль каждый раз вздрагивала, проходя мимо них. Казалось, их белесые зрачки следили за ней.

У эльфов не было традиций приходить на оазис, чтобы помолиться, и никто не ухаживал за статуями, вверяя их воле природы.

Проходя через лес, Лэниэль боялась и надеялась встретить статуи великих воинов из легенд. Каждая битва меж тысячелетиями уносила их все дальше от предыдущей сцены войны. Возможно ли, что статуи самых великих сохранились настолько далеко, почти у края мира?

Неблизкий путь вдоль реки привел ее к небольшому запруду. Вдоль круглого пруда, пропускающего дальше потоки воды, росла высокая трава, отнюдь не выглядевшая свежей и весенней. Казалось, все в округе гниет, и темные кувшинки, прыгающие по темной воде то тут, то там, имели отторгающий запах. Удивительным было то, что входящая вода была кристально чистой, но дальше вытекала смертельно-черной. Почва вокруг была скользкой и неустойчивой, словно топь, готовая утянуть неуклюжего путника. Утопая в липкой грязи, она подошла чуть ближе к пруду, молясь богиням, чтобы не упасть в воду.

Девушка с опаской протянула руку к жидкости, словно по чужой воле. Зачарованная грязная лужа почему-то манила ее.

Лепесток, внезапно слетевший с дерева подле пруда, коснулся водяной глади раньше, чем она, и тут же скукожился, испаряясь. От него остался лишь едкий дымок, поднимающийся в воздух.

Лэниэль замерла, потому что в этот момент почувствовала, что мокрая почва перед озером под ее весом начала утопать, утаскивая эльфийку в смертельный омут.

«Неужели так бесславно закончится моя жизнь?» — пронеслось в ее голове, пока она лихорадочно искала что-либо, за что можно было бы уцепиться или опереться. Лес в окружении замер, словно выжидая и наблюдая — кто же выйдет победителем в этой схватке? Привычные звуки журчащей воды и разговоров пернатых притихли. Осталась лишь она и хлюпающая, разинутая пасть топи.

— Lenara lier feo navi, sot lefk ortem denky leit feo tarim[1], — взмолилась эльфийка, уже не надеясь ни на какую помощь. Утешала лишь мысль о том, что ее стеклянное тело, торчащее из грязной мути, теперь станет предупреждением для остальных глупых путников.

Миллиметр за миллиметром ботинки топли. Она попыталась вытащить ногу, сделав шаг назад, но почва держала очень крепко, не желая отпускать пленницу.

— Прощай, сестра.

Она зажмурилась и вытянула руки в стороны, стараясь держать равновесие, и внезапно ее рука коснулась чего-то твердого и холодного, слегка покрытого шерстью и царапинами. Не желая расставаться с жизнью так скоро, она не раздумывая схватилась за опору, и что-то с силой потянуло ее на берег.

Упав на колени перед существом, она подняла на него глаза. Крупный дикий олень неподвижно стоял перед ее фигурой, не пытаясь напасть или убежать. Наблюдал будто бы укоризненно, как смотрят на маленьких набедокуривших эльфят.

Взмолившись богам, она закрыла лицо руками, отчаянно и радостно, а затем потянулась к морде оленя, прильнув к нему лбом.

— Hante mellon[2], — прошептала она одновременно и зверю, и богиням, что послали его. Он немного взбрыкнул, отстранившись, и потерся рогами о ствол кривой ели.

— Надеюсь, я не причинила тебе вреда, — серьезно продолжила Лэниэль, — твои рога целы?

Олень лишь фыркнул в ответ. Девушка огляделась, ощутив, как резко похолодели ее ступни. Ботинки все же остались утопать в грязи, и теперь медленно направлялись к самой кромке воды, чтобы раствориться. Она поежилась, решив, что рисковать жизнью ради этого не станет, и поднялась на ноги, чувствуя, как трава и камни неприятно впиваются в кожу.

Вечерело. Она решила пройти еще немного, чтобы уйти от этого проклятого места и заночевать, но, поддавшись сомнению, вернулась. Отравленная вода, что убивала все живительные свойства реки по течению дальше, не давала покоя. Как же в ней выживали рыбки и другие живности?

С растущим чувством тревоги она развела костер около углубления скал, откуда хорошо просматривалось озеро. Сомнения грызли. Сможет ли она снять проклятый наговор? Ее молчаливый спутник, на удивление, остался около нее, в лесу, будто тоже раздумывал: не прыгнет ли ушастая в воду от отчаяния? Он медленно жевал травы и коренья, которые находил на живой лесной почве.

Лэниэль тоже решила подкрепиться. Хлеб за время ее пути немного зачерствел, поэтому она поджарила его в пламени. Хрустящий ломоть теперь грел душу и желудок, пока она перелистывала единственную книгу из своей походной сумки в поисках записей о мертвой воде. Ничего. Но и одними молитвами тут делу не поможешь.

Сон около разогретых поленьев сморил обоих, и в голове у нее мелькнула мысль, что сейчас есть проблемы и посерьезнее. К примеру, война.

[1] Ленара, освети мой путь, не дай сгинуть светлой душе твоей избранницы.

[2] Спасибо, друг.

Наутро олень пропал. Солнце уже поднималось к зениту, но эльфийка не планировала спать так долго. Должно быть, сказывалась усталость. Она приподнялась на локтях, оглядывая потухший костер, а также свои босые и грязные ноги, бурые от травы и земли. Сумка, которая по ночам служила ей подушкой, перекочевала на спину. Не завтракая, она поднялась к истоку реки, где вода еще была чистой, наскоро умылась, отмыла ступни. Ходить совсем босой не хотелось, так что она отрезала куски ткани снизу от плаща — все равно тот уже понемногу приходил в негодность, цепляясь за ветви. Замотав ноги поплотнее, она выдвинулась в путь.

Задерживаться, чтобы очистить воду, уже не имело смысла. Кажется, ее рассудок вчера действительно помутился, повинуясь влиянию зачарованного места. Нужно было торопиться с более важной миссией.

Черная вода угнетала, так что она решила углубиться в лес, но держать направление в голове. Так, день и ночь сменяли друг друга, ей приходилось лишь догадываться о том, какие приготовления идут в замке. За неделю пути она так и не встретила ни одного живого существа, кто мог бы сыграть роль союзника, или хотя бы статую. Это настораживало и наводило на печальные мысли. Неужели все эти записи, карты и предания — лишь мифы и легенды? Возможно ли то, что они остались одни в этом выжженном злобой мире?

Лес рано или поздно переходил в зеленые степи, лысея опушками и покрываясь кое-где, в излишне влажных местах, мшистыми полотнами. Она задумчиво высматривала лесных обитателей, притихших спящих сов, рысей, и хоть где-то оленей, сомневаясь, что ее вчерашнее чудесное спасение не привиделось ей сном. Но все казалось тихим и пустынным. Тревожную реку уже давно не было слышно — она поворотом свернула влево, и они разминулись. Изредка в лесных полосах еще попадались грибы и кустарники. Как бы от голода не начать есть траву…

Лэниэль вытащила карту и разгладила ее на неровной земле. Скалистое королевство хронов близ моря находилось на северо-востоке. Несколько дней она держала направление туда. Ткань на ногах оказалась крепче, чем она думала. Изредка она слышала впереди вороньи крики, словно он куда-то ее вел. Эльфийка подкармливала его, надеясь приручить, но он не доверял ей, подбирая еду лишь тогда, когда она отойдет на безопасное расстояние.