Погибая, она выпустила магию четырех богов такой силы, что Гемонуида отбросило за границы нескольких сотен миров. Ослабев от неожиданной атаки, он залег на дно, надеясь когда-нибудь собрать в себе силы для новой битвы. А остаточная армия Гемов, освободившись от влияния повелителя, стала расползаться. Кто-то, обретя самосознание, откололся от всех и залег отшельником в этом мире. Я полагаю, потому что часть из них никогда и не стремилась причинять вред. Но была сломлена чужой, сильной волей. Думаю, многие из выживших вернулись к своему хозяину, не зная другой жизни, кроме повиновения и насилия.

Голос отшельника стал слегка хриплым от долгого рассказа.

— А как же артефакты? Кто их создал? — прошептала Лэниэль.

— Силы погибших Богов приобрели иную форму и раскололись, превращаясь в амулеты и артефакты, таящие большую магическую силу. Незнающий может лишь навредить, обращаясь с ними неосторожно. Они сгинули в разных уголках этого мира. Но найти и использовать их может лишь тот, чье сердце чисто. И ты доказала это, вызволив тот бесценный осколок из Руин Сеита. С тех пор, кажется, и пошел сказ о том, что эльфы превращаются в статуи, продолжая сохранять течение магии в мире заместо Богов.

Лэниэль только покачала головой. Ленара не была виновата в войне, лишь тот, чья злая душа решила растоптать все хорошее, что собралось под началом Ширан. Но закрались еще большие сомнения о рассказчике.

— Откуда ты сам знаешь обо всем этом так, словно был этому свидетелем?

Его смешок в тишине показался слишком громким, и девушка вздрогнула, сжимая оружие.

— Ты сама ответила на свой вопрос.

Пользуясь получившимся эффектом неожиданности и таинственности, незнакомец начал декларировать давно забытую легенду, откликнувшуюся в ее душе страхом. Обычно она звучала довольно шутливо, когда ею пытались напугать расшумевшуюся ребятню, но сейчас это звучало жутко. Почему-то сердце ее стремилось выпрыгнуть из груди, пока она слушала его печальный тихий голос, который становился могущественнее, по мере приближения к концовке:

— Он шагает по ночам,

Не страшась разбоя,

Он и сам кого угодно

Тронет за живое.

Злобный, жуткий дьявол леса,

На ветвях тебя подвесит.

Свою мать он разрубил,

Мясом отчим закусил.

К бою Гемы собирались,

И ни с кем не попрощались, —

Нет у тварей сей привычки,

Их дома горят, как спички.

Командир собрал войска,

Дал указ — рубить с плеча.

Никаких семейных уз,

В рукавах он прятал туз.

Уничтожить обольщенье

У родных просить прощенья.

За разбой, за кровь, за блуд

Части тела — там и тут.

Командиром этим был

Статный сильный господин

Он первее всех кромсал

Всех, кто моˈлил и кричал

Мирных жителей, зверей,

Старых, женщин и детей.

Без разбору кто-где-что,

Разворочено гнездо.

Сеял злобу, страх и ужас,

Не страшась, что жизнь, разрушась,

Под обломками его

Погребет; и оттого

Безрассудно сеял гибель

По приказу — «Покровитель!»

Боги сохранили жизни

От удара, словно слизни,

Силы тьмы разворотило,

И погибла злая сила.

Гнет души освободился,

Покровитель отступился.

Командир залег на дно,

В чаще леса, где темно.

Жители, прознав легенду,

Опасаясь инцидентов,

Обходили стороной.

Командир — как неживой,

Он заточен в темной башне,

Жизнь сказалась вдруг неважной.

Искупить свою вину,

Хочет все перевернуть

Жители не знают имя

Устрашает, нелюбимо.

Но тебе скажу, подельник,

Кличку —

Нордшельский отшельник.

Наконец, все маски спали, и Лэниэль смертельно побледнела. Страх ярко отразился на ее лице, сильнее чем тот, когда орки хотели полакомиться ее телом. Слухи о нем действительно ходили самые разные, один хуже другого, поэтому в горле мгновенно пересохло. К счастью или сожалению, она всегда думала, что это лишь сказки для детишек. И вот…

Отшельник с явным сожалением заметил перемены на ее лице, но не шелохнулся. Теперь она совершенно не удивлялась его мастерскому танцу с мечом, нечеловеческой силе, с которой он разрубал мышцы и кости, и уже с явной опаской смотрела в чашу с напитком, которую взяла взамен на оружие. Она выпала из ослабевших пальцев, и покатилась к носку его обуви. Голова вновь сильно закружилась, ее замутило. Неужели отравил?

— Это реакция на страх. Я не имел намерения отравить тебя или навредить, — проговорил он, придерживая ее за плечи. — И прежде чем ты поверишь в слухи и небылицы, что обо мне рассказывают, я хочу закончить историю.

Девушка дышала учащенно, стараясь успокоиться. Разве не в этом ее миссия — склонить как можно большее число тварей на их сторону? Пусть даже и довольно опасных? «Нет, нет, — завопил голосок, — беги отсюда, пока можешь!»

— Я был тем, кто наконец-то освободился от гнета бывшего повелителя, осознал свою суть и прекратил нести боль и страдания в этот мир. Сама природа, а может, и высшие силы, не поверили мне, поэтому навеки оградили мое существование на этом клочке земли, — он грустно обвел глазами опушку и башню. — В одиночестве я проживал сотни, может тысячи лет, а все, кто по случайности навещал меня, хотели либо убить, либо обокрасть. Думаю, я это заслужил, но и срок моего наказания давно прошел. Покидая свою опушку, я не могу сохранять свой облик. В отместку меня может убить другой зверь или существо, что сильнее меня. Я научился ловкости, скорости и скрытности, чтобы выжить. И я хочу увидеть новые земли, познакомиться с жителями этого мира, не страшась, что меня прихлопнут, как муху. Взамен я хочу помочь вам отстоять эльфийское королевство в битве.

Боль отступила, зрение прояснилось, но девушка все равно отпрянула. Он не стал ее удерживать, опустившись на бревно.

— Ты… ты… — она не знала, что сказать. — Я не могу и не хочу верить тебе на слово. Я поверю только в Договор, скрепленный кровью.

— Я не могу, — он покачал головой. — Не смогу помочь тебе без силы магии. Для этого нужно найти все три части Тиары. А их дарение должно основываться на доверии, иначе магия, закольцованная природой, не будет работать. Она останется внутри артефакта, не высвобожденная, и это будет просто красивой безделушкой.

— Тиары? — невольно она нащупала через ткань сумки холод злата, и червь недоверия проник еще глубже. — Ты специально заманил меня сюда…

— Я лишь спасал тебя от погони и недоброй участи.

— Нет! Спасал меня лишь олень! Ты использовал его, чтобы получить мое доверие. Свою невинную лесную зверушку… — она прикусила язык — память начисто стерла орочьи трупы из воспоминаний, поэтому девушка стыдливо осеклась.

Он молча поднялся, взяв ее нежную, но холодную ладонь в свою теплую руку — кожа перчатки нагрелась у костра. Она вновь почувствовала нарастающее напряжение купола, и решила молча подчиниться. Ноги стали ватными от страха, пока он медленно вел ее к реке. За разговорами она и не заметила, как ночь прошла, и солнце начало подниматься в небеса. Они подошли к границе лесных джунглей, где ветви переплетались в немыслимом танце, и откуда пробивалось журчание реки.

Он шел первым, и лес будто расступался перед хозяином и его спутницей. Перед тем, как сделать последний шаг на набережную, он обернулся и внимательно поглядел на нее. Грустная улыбка коснулась его губ, незамеченная никем, а зрачок расширился, и он шагнул навстречу солнцу, растворяясь в его лучах.

Она невольно зажмурилась, укрывая глаза от слепящего света, заполнившего пространство, но когда отняла ладонь от лица, темной фигуры Отшельника перед ней уже не было.