— Стоять!

Выступив единым фронтом, наши в центре поля не допускали прорывов…

Черт, допустили! Я напрягся, превратившись в зрение, ощутив каждую клеточку своего тела. Включать «лучшего»? Все-таки наиответственнейший момент. Или обойдусь своими силами, я вроде в норме.

Двое красно-белых вывалились на одного Лабича. И пока они его красиво в стеночку обыгрывали, из-за спин вдруг выскочил Джикия. И получил мяч. И с линии штрафной приложился…

Сильный удар. Меткий удар. Я прыгнул, вытянул руки, понимая, что мяч летит быстрее. Со скоростью света пронеслись мысли, что я идиот, потому что, имея козырь, не использовал… А потом понял, что опасности нет.

Сперва сообразил, и лишь потом мяч, направленный в дальнюю девятку, гулко врезался в перекладину, отлетая в поле.

Меня бросило в жар, казалось, на мгновение конечности отнялись. Нахрен так рисковать! Хочу быть лучшим в мире вратарем! Ну теперь точно нам больше не забьют!

Наши со спартаковцами опять вязко и туго играли в центре поля. Все же — какие же крутые у них полузащитники! Но и наши не хуже. Вернее, наших просто больше!

Отбор — потеря, отбор — потеря… Пошла игра без ворот. Тут — кто лучше в обводку, кто лучше в прессинг, у кого еще сил хватает.

И вдруг откуда ни возьмись вывалился маленький Пруцев — один! Никто его не держал!

— Чей? — заорал я, сосредоточившись на опасности.

Давай, ну, я готов!

Дойдя чуть не до линии штрафной, Пруцев с левой ноги вырезал. Бух!

Траектория полета сама собой сложилась в голове, и я просто знал ее. В длинном красивом прыжке забрал мяч, но не упал, прижимая его к груди, а, прыгнув с ноги на ногу, послал круглого вперед и налево, привычно Микробу! Он в ресурсе, его обычно хватает минут на двадцать, вот пусть покажет чудеса мастерства!

Федор принял мяч на грудь и ринулся вперед! Кинулся с такой скоростью, с таким движением, что все красно-белые чисто машинально среагировали и чуть не толпой бросились на его фланг. Да это же, как в учебнике, выходит! И он, Микроб, не дожидаясь, пока его снесут с ног или пока перед ним не встанут стеной — бух!

Мяч перелетел защитников и должен был приземлиться на дальнем углу штрафной площади.

Должен бы, но не долетел. Практически посередине линии штрафной набежал огромный и злой Сэм. Он принял мяч на голову, сбросил сам себе вперед и на втором шаге врезал со всей силы. Вратарь был готов. Свинов — сильный вратарь. Но мяч ядром из пушки пробил руки, и от рук — в дальний угол ворот. Гол! 3:2!

От воплей трибун я чуть не оглох. Казалось, их восторг сформировал огромную невидимую волну, прокатившуюся по полю, зарядив энергией наших и демотивировав противника. Вон как бредут, головы повесив, а Свинов стоит в воротах, разведя руки, и его поза говорит: «Как же так? Так быть не должно». Очень хорошо его понимаю, но, уж простите, тут либо мы, либо вы.

И снова честный гол, который на везение не спишешь. Так и хотелось заглянуть в лица экспертов и спросить: «Ну? Аналитики хреновы, что вы теперь скажете? Сожрете свои газеты?»

Успех вскружил голову. Это же уму непостижимо: мы! Хоть и на своем поле! Но чисто и красиво обыгрываем «Спартак»!!! Мечтал ли я когда-нибудь о таком? Мечтал ли ездить за границу в составе сборной?

А-а-а!

Трибуны орали. Все орали. Димидко, с трудом делая суровое лицо, махал руками с бровки, подгоняя, разевал рот. Его не было слышно, но не надо уметь читать по губам, чтобы понять его призыв:

— Вперед, вперед!

Ну, правда же, кто обороняется — тот не выигрывает!

И сил не должно остаться — а они есть! Силами в основном Микроба наши прорвали оборону москвичей, перепасовались, зажали спартаковцев. У них есть такая фобия — они очень боятся гола в последние минуты. Готовы все встать в штрафной. Ошибаются, суетятся, нервничают, кричат…

А «Титан», выстроившись у линии штрафной площади, красиво и четко держал мяч под радостное скандирование трибун.

Свисток судьи прозвучал в нашей атаке. Это значит, что мы играли все девяносто минут!

О, как кричали болельщики!

Наши — раскрасневшиеся, запыхавшиеся — вышли в поле, я, конечно, с ними. Воздух вибрировал от криков болельщиков, получивших зрелище и праздник, пробирало до костей, и губы невольно растягивались в улыбке, как у ребенка. Вот он — чистый восторг!

Спартачи мрачно молчали, от досады готовые крушить все вокруг. Свинов пнул штангу так, что она покосилась. Но после этого успокоился, и, как полагается игроку великого клуба, достойно принял поражение — человек-гора Свинов подошел ко мне, пожал руку, похлопал по плечу. Ну, повезло, да. Штанга, перекладина… Не пошел мяч в ворота. Так это — футбол!

Да и другие игроки «Спартака» отреагировали достойно, как и подобает профессионалам.

Хоть и недовольные, они все пожали руки, в том числе — тренер тренеру. Первыми поле покинули спартаковцы, нам же, купающимся в лучах славы, уходить не хотелось.

Мы с Санычем остались ответить на вопросы журналистов — коротко и галопом по Европам.

И только в раздевалке накатила усталость, словно мы лишились сил без подпитки болел, все упали на скамейку, присосались к бутылкам. Микроб так вообще лужицей растекся, закрыл глаза и сжевал шоколадный батончик. Потом он еще втайне от Саныча выпьет энергетик — чтобы дотянуть домой. Он исчерпал ресурс, и теперь за ним надо приглядывать, может вырубиться.

Раздевалка полнилась запахом разгоряченных тел. Круминьш подошел к Сэму, стянувшему футболку, и сказал:

— Я был неправ. Ты круто играл, изобретательно.

Бекханов напрягся, в упор посмотрел на прибалта и отчеканил:

— А ты думал, я дебил, да? Ну че, выкусил?

Круминьш почернел лицом, сжал челюсти, но ничего не сказал. Отвернулся и зашагал прочь. Похоже, Сэм обиду все-таки затаил, ведь подтрунивал Марк над ним долго, а извинился один раз. И рано или поздно будет взрыв.

В отличие от остальных, Димидко видел назревающий конфликт, и как Круминьш его погасил, остановил его, положив руку на плечо, и сказал:

— Спасибо.

— Ради общего блага, — сквозь зубы процедил Марк. — Ради команды.

Происшедшие меня чуть заземлило. Остальные же ничего не заметили, перешучивались, радовались.

— Только не зазнаваться! — скомандовал Сан Саныч. — Считайте, что просто так повезло. На самом деле игра была равна.

Никто и не зазнавался. Была простая и чистая радость. Мы смогли! И в собственных глазах, и в глазах всех, кто за нами следит, поднялись на ступеньку и закрепились на высоте рядом с легендами. Конечно, многих такой расклад будет раздражать, я на себе это ощутил, когда в сборную попал — поналезли тут, пошатнули основы основ! Но нам нет дел до других, пусть другие идут…

— Но счет — на табло, — улыбнулся я. — И он в нашу пользу.

— В самом деле, Саныч, ну дай порадоваться! — возмущенным тоном воскликнул Микроб, открывший один глаз.

Димидко махнул рукой с таким видом, словно в первый раз отпускал дочь-первокурсницу с ночевкой к парню.

— Хрен с вами! Радуйтесь. Но — не нажираться! У нас впереди «Динамо». Так что смотрите у меня!..

И тут дверь распахнулась, и в раздевалку, чуть прихрамывая, ввалился Матвеич, обнялся с бывшими динамовцами, пожал руки нам и прохрипел, сжимая кулак:

— Мужики, ну прям до слез! Порадовали так порадовали! — Он потер горло. — Охрип, вот.

Считав его желание, я отвернулся, поняв, что блеск в глазах Матвеича — не азарт, а с трудом сдерживаемые слезы. Сложно смотреть на матерого здорового мужика, готового расплакаться. Больше всего на свете ему хотелось на поле, к своей команде, чтобы хоть на минутку хлебнуть вкус победы, окунуться в превознесение фанатов и плыть на волнах их восторга. Он ощущал себя подстреленной птицей, тщетно бьющей крыльями при виде улетающей стаи.

Отметить фантастическую победу мы решили, как всегда, в «Чемпионе», вместе с Матвеичем. Левашов позвонил бармену, выслушал поздравления и зарезервировал бар на спецобслуживание на шесть вечера. Девушек решили не брать, из не членов команды пригласили только фотографа Романа и Рину.