— Сегодня в девять приду, — пообещал я. — Посмотрим, что можно с этим сделать.

Лицо Витька разгладилось, он заулыбался — ну еще бы: у него появилась надежда избавиться от страданий!

Когда в отношениях гармония и доверие, очень сложно сохранить что-то в тайне. Но мы с Дариной еще раньше, после инцидента с Энн, обговорили этот момент: мы люди непростые, нам нужно научиться выживать в мире, где нас считают чужими и опасными, у одного могут быть знания, способные навредить другому. Потому есть стоп-слово «надо», которое подразумевает, что следует прекратить расспросы и отпустить ситуацию, не лезть и не разнюхивать. Потому, когда я сказал Рине, что мне надо поздно вечером заглянуть к Гусаку, вопросов не последовало и мне не пришлось оправдываться.

Витек жил этажом ниже в квартире с такой же планировкой. Из-за двери доносился бубнеж телевизора. Я надавил на кнопку звонка, и спустя пару мгновений дверь распахнулась. Витек посторонился, пропуская меня, босиком прошлепал к дивану выключил телек.

— Я готов, начальник, — сказал он. — Что делать? Командуй!

О, с какой надеждой он на меня посмотрел! Апатию как рукой сняло.

Я уселся рядом с нм на диван и спросил:

— Расскажи, как приходят видения. Что ты чувствуешь?

Он потер пальцем между бровей, вспоминая.

— Ну… Когда я засыпаю… Как бы сказать… Но не засыпаю до конца. А как будто отрываюсь и переношусь непонятно куда. И вот я вроде там, а вроде и нет. И смотрю. Никто меня не видит, а я вижу все. Но не могу ничего изменить.

— Более-менее ясно. Видения приходят на границе между сном и бодрствованием, а потом ты просыпаешься.

Витек криво усмехнулся.

— Если бы. Иногда продолжаю спать и видеть сны. И ведь хрен поймешь, где сон, где видения. Я так крышей поеду, веришь?

— Верю.

— И че делать?

— Не знаю, получится ли, но мы попытаемся, — сказал я. — Для начала присядь удобно, чтобы расслабился.

Он откинулся на спинку дивана.

— Ну, вот так нормально?

Я принялся рассказывать про внутренний огонь, как его пробуждать, как направлять по телу. Наверное, с полчаса у Гусака ничего не получалось, он психанул и только тогда ощутил то, что надо, и смог удержать внутреннее солнце около минуты, а потом позеленел, осунулся и зевнул.

— А дальше-то че?

Я объяснил, что это самое начало, нужно удерживать огонь дольше, а потом будем учиться им управлять, усилием воли останавливать или включать видения. Главное — практиковать и не сдаваться.

Провожать меня Гусак не стал, сил не осталось, даже замок не защелкнул, когда я ушел. Даже опасения возникли, что он проспит тренировку.

Но он пришел вовремя, все такой же зеленый и подавленный.

Мы отошли в сторону, и он шепнул:

— Ваще не спал, бредил. Еще хуже стало.

На нас зыркнул Димидко, и мы разбрелись в разные концы раздевалки. Вот и что делать с Витьком? Научится ли он управлять своей силой? Если нет, то он рискует дойти до истощения, вылететь из команды и вовсе сойти с ума.

Но вскоре мысли о нем вылетели из головы, потому что Сан Саныч завел любимую песню, что нас ждет самое большое испытание — «Спартак»! И нужно готовиться, готовиться и еще раз готовиться. Играть и отыгрывать различные схемы. Наша задача ни много ни мало — выиграть! Ничья его не устроит. Потому что выиграть у «Спартака» — это подвиг! Это такое чудо, о котором будет говорить не только вся страна, но и весь мир! Каждый, кто сыграет в основном составе, впишет свое имя в историю футбола!

Особенно воодушевились Жека и Игнат, вечно обиженные наши и вечно недооцененные. Ну и Круминьш стойку сделал.

В двусторонках Димидко с нападающими изгалялся как мог, пробовал наши классические схемы: два высоких нападающих, Рябов и Сэм. Среднего роста Ведьмак и мелкий Цыба. Цыба и Сэм. Ведьмак и Сэм. Рябов и Ведьмак.

Наблюдая за игрой, Сан Саныч потирал подбородок, усиленно думая. Игроки были изобретательны — все, кроме Сэма, который всегда пер напролом и этим был хорош. Раз за разом Саныч учил его хитрить, думать, ориентироваться в ситуации и правильно отдавать мяч, но у казаха это получалось или предсказуемо, или бестолково, и день за днем на разборах он получал выволочку.

Похоже, Сэм достиг своего предела, и через голову перепрыгнуть не сможет, потому что недостает сообразительности

Восемнадцатого апреля был самый обычный апрельский день: серь и сырь, мелкий дождик и тяжелое свинцовое небо. Гусак наконец-то выспался: то ли прокачка дала результат, то ли просто так совпало.

Было воскресенье, но мы все равно гоняли двусторонки, к тому же приехал тренер Никита, который занимался с вратарями по выходным.

В этот раз в команде противника были хитрый Ведьмак и предсказуемый Самат, а в моей — Рябов и Цыба, зато у нас защита была мощнее, да и меня никто не списывал со счетов. Игра ничем не удивила: Самат пер буром и получал за это по шапке. Димидко, красный от возмущения, бегал вдоль бровки и разорялся:

— Сэм, мать твою! Ну куда ты прешь! На тебе же двое висят и третий навстречу бежит! Ну, завалил ты Бороду — и пеналь вам! Ну что тебе мешало назад глянуть? Там Борис открыт! Ну?

— Неужели не понято? Элементарно же! Шея нормальным людям для того, чтобы по сторонам головой вертеть, — проговорил Круминьш с изрядной долей презрения, помогая подняться Бороде. — Егор, ты как?

Он встал на травмированную ногу, повращал коленом.

— Вроде нормально.

— Саныч, не ставьте Бекханова в двусторонки, он же покалечит нас! — скорее велел, чем попросил Круминьш. — Ну что это за игра?

— Зато он забивает лучше всех! — крикнул Колесо, стоящий у ворот противника. — Когда еще ему учиться, как не сейчас?

— А где нам игроков брать, если он кого затопчет накануне «Спартака»? — поддержал прибалта Микроб, которому от Сэма досталось в прошлый раз.

— Я не буду с ним играть, — проворчал Клыков.

В принципе, правы все: риск действительно был, получив мяч, Сэм забывал, что на поле — свои, но и успехи он делал, это было видно, хоть Саныч его постоянно и долбал.

— Бекханов остается на поле! — распорядился Димидко, и Сэм, который выглядел побитым псом, воспрянул.

— Спасибо, Сан Саныч! — Он приложил руку к груди. — Не подведу!

Клыков покрылся красными пятнами и аж затрясся, переглянулся с Круминьшем. Прибалт стоял рядом со мной, вид имел невозмутимый, но меня обожгло его желанием — больше всего на свете он хотел, чтобы тупое чернозадое быдло покинуло команду.

А вот это уже нехорошо. Сложно играть в команде с тем, кого ненавидишь.

— Сэм, поаккуратнее! — попросил Саныч. — Это ж свои. И смотри, кто открыт, не при буром.

Древний свистнул, знаменуя начало игры. Н-да, велеть Сэму не танковать — все равно что приказать торнадо остановиться или — стихнуть шторму. Он, конечно, старался, но и защитники старались. Против него выбежал Круминьш, и Бекханов его снес — Марк покатился по траве, подтянув колено к животу.

Сэм даже не заметил, ударил по моим воротам — я отбил мяч кулаками, ладони попросту отсушил бы. Нарушения не было, и Древний не остановил игру, это сделал Димидко.

Круминьш сел. Молча поднялся и похромал к скамейке. Потом, видимо, он пойдет в санчасть. Все смолкли, уставились на Сэма, он развел руками.

— Играем! — скомандовал Димидко, указал на Думченко, который оказался лишним в команде противника. — Можешь быть свободен. Доигрываем, и по домам, хватит на сегодня.

Свисток — игра началась. Ну как игра — катание мяча друг другу. Сэм боялся атаковать и старался отдать мяч, остальные просто убивали время.

Так прошло минут десять, я аж замерз. В итоге Саныч, злой, как дракон, дунул в свисток и крикнул:

— Что вы мне тут устроили? В раздевалку все, живо! Со «Спартаком» так поиграйте!

Клыков не выдержал, проворчал под нос:

— Хромые и побитые. Наиграем мы, да.

Саныч не услышал, в отличие от меня. Получается, что Сэма в двусторонки ставить опасно. Но как тогда парню прогрессировать? А нам без такого танка сложно придется.