— И что вообще будут, а не эта дуреха что-то не так поняла, — сказала разумная Парасья, точно знавшая, благодаря прабабушке, что очень благородные мужчины идиотством вроде поиска жены на балу или в академии занимаются только в сказках. А на самом деле они женятся либо на ком-то своего круга, либо на ком-то одаренном сверх меры, неважно чем одаренном. Благородные коллекционируют одаренность, в надежде, что она в их потомках проявится. Так что они скорее на угробившей прорву народа интриганке женятся, чем на ничем себя не проявившей студентке, пускай даже раскрасавице.

— А еще в подвалах сработала защита, — заговорческим тоном сказала Марита, округлив глаза и оглянувшись на дверь.

— О! — оценила эту новость Наташа. — И кого прибило?

— Никого. Говорят, просто из-за накопившейся дурной энергии, упущенной студентами. Но мало ли.

— А, — выдохнула Наташа, потеряв интерес к новости.

Что находится в защищенных от проникновения даже пауков подвалах, находящихся под старым корпусом и музеем, не знал никто. Ну, разве что ректор. А всем было интересно. И время от времени туда кто-то лез. Иногда даже не студенты. И Марита считала, что эти не студенты определенно что-то знали. И что в подвалы стоит заглянуть. Хорошо хоть не пыталась туда сходить.

— Раз никого не прибило, давайте лучше поговорим про обворованного секретаря, — сказала Наташа, и окончательно отложила книгу. — Что вы там еще услышали?

Пока Наташа узнавала последние новости, а упорная секретарша продолжала распространять слух о том, что кто-то на ком-то определенно женится, Осатин и его недобитый брат ехали домой. Ехали они в закрытой карете, в которую Осатина допустили только после того, как ректор лично поклялся, что это он, а родовой артефакт, несмотря на кардинально изменившуюся внешность, взял и признал кровиночку. В общем, Осатин был очень зол, в том числе и на родственников, решивших устроить проверку. Но гораздо злее он был на Наташу. Как за то, что не мог ничего с ней сделать из-за проклятья, с которым может остаться навеки, если с ней что-то случится. Так и за то, что она его вывела из лабиринта. Вот уж от кого он помощи не хотел. Провалилась бы она вместе со своей помощью, дура ненормальная!

Правда, проваливаться ей тоже было нельзя, проклятье же.

И, как объяснил все тот же ректор, мстить в случае, если проклятье все-таки падет, тоже лучше не надо. А то мало ли, вдруг вернется.

Да и мстить ведьме, то такое, это даже очень злой Осатин понимал. Ведьм нужно либо убивать, либо не трогать. Потому что, как говорила когда-то нянька-сказочница, ведьмам подыгрывает сама душа мира. И в чем-то эта глупая женщина была, к сожалению, права. Ведьмам слишком часто просто везло, а тем, кто надумал сделать им пакость — наоборот.

Но кто же знал, что эта дуреха ведьма?!

Дома брата, пострадавшего из-за той же ведьмы, сразу отправили отдыхать, причем, в компании целителя, а Осатина позвали в кабинет прадеда. И Осатин даже не удивился. Старый паук считал почти всех своих родственников недоумками и был искренне уверен, что чем моложе они, тем меньше в их головах мозгов, не наросли пока, потому что. А уж правнука, умудрившегося нарваться на злую ведьму и превратиться в уродца, он точно с миром не отпустит. Сначала поиздевается и понаслаждается собственной правотой.

Мерзкий старик.

И самое поганое, что этот паук все равно, что ведьма. Его тоже надо было либо убивать, либо не трогать. Впрочем, попытки убить ничем хорошим не закончились, были в семье прецеденты. И самое поганое, что даже не из-за того, что кому-то власти захотелось, просто паук так умел доводить родственников. Часть вообще сбежала и годами дома не показывается.

И чего он добивается?

И интересно, знает ли он об украденном титуле?

Из-за последнего вопроса, пришедшего в голову, Осатин даже споткнулся о порог и в кабинет старого паука буквально запрыгнул, только чудом не закатившись кубарем. Вот бы дед посмеялся.

А когда Осатин восстановил равновесие и огляделся, оказалось, что дед в кабинете не один, что он пригласил полюбоваться на очередного правнука-недоумка друзей. Таких же как сам древних и мерзких дедов, обожающих портить жизнь родственникам. Из дружественных родов. Дружественных! На самом деле зависимых и верных по тем или иным причинам. Осатин старался в причины не вдаваться, а то старый паук мог и к мозгоправу отправить, чтобы память подчистил. А там кто знает, подчистит что-то не то и будешь весело бегать в саду за бабочками, воображая себя собакой.

— Любопытно, — сказал один из дедов, подслеповато щурясь. Осатин даже вспомнил кто это такой. Бывший великий маг. Бывший потому, что из-за возраста утратил часть сил, да и память стала подводить. Ну, он так говорил. И Осатин разумно делал вид, что верит. Потому что и этого деда, в случае чего, лучше сразу убивать, а пытаться убить великого мага, ну, почти то же, что и ректора Коситея, хоть этот маг точно не бессмертный.

— Что скажешь? — спросил старый паук и улыбнулся, из-за чего сразу стал похож на печеное яблоко.

— Правильное проклятье, с условием. Было бы без условия, любая ведьма бы его на раз сняла. А тут условие надо выполнить и само пропадет.

— Тошши, так выходит, ежели я тебя прокляну и придумаю условие для снятия, то ты так и останешься трухлявым пнем, и никто не расколдует? — спросил еще один дед, весь такой серый, словно кто-то пылью посыпал, и его Осатин точно не знал.

— Ты не сможешь, — отмахнулся великий маг. — И я не смогу. Там момент надо почувствовать. Тот момент, когда условие можно вплести. А это только ведьмы умеют.

— Или девки с тем интересным амулетом, — проскрипел еще один дед. — А ты не хуже меня знаешь Косика нашего. Не оставил бы он ведьму.

— Так! — хлопнул ладонью по столу старый паук, часть дедов даже синхронно подпрыгнули, привычка у них, наверное, такая. — Так. Ты! — крючковатый палец указал на Осатина. — Вернешься в академию и, где эта девчонка любит бывать? В библиотеке?

Он посмотрел на толстячка, прячущего лысину под нелепой красной шапочкой и тот в ответ что-то невнятно пробормотал.

— Отлично, значит ты сидишь в библиотеке, изображаешь хоть духа, хоть демона и стараешься вернуть хорошие отношения с девчонкой!

Осатин на прадеда вылупился, как та жаба на приближающееся колесо, которое ее вот-вот раздавит.

— Зачем? — спросил осторожно и даже не стал говорить, что на высокой горе эту дуру видел, в ледяном гробу, хотя очень хотелось.

— Не твое дело, болван! — припечатал паук. — Если сумеешь опять убедить ее в своей бесконечной любви, вообще хорошо будет. Расскажи ей сказочки про то, что тебя заставили от нее уйти, девчонки такое любят. Жалеть будет. Можешь даже сказать, что я пообещал тебя в противном случае лишить памяти и где-то запереть. От меня не убудет.

— Это поможет мне вернуть внешность? — спросил Осатин.

— Да какая разница?! — удивился дед, что правнук думает о такой ерунде. — Может и поможет. А может нет. Смотря какое условие. Главное, чтобы она опять тебе доверять начала, понял, олух? Приложи все усилия. Подружись. Раскайся. Да хоть слезливые стишки сочиняй и подкладывай ей в книги. Чтобы вернул ее расположение. Иди!

Наташа никогда не любила химию. Даже опыты, в результате которых жидкости меняли цвет, из колб шла пена и случались прочие «интересности» она не любила. Если честно, опыты ее даже пугали, все время казалось, что что-то сейчас возьмет и взорвется.

А теперь оказалось, что травоведение, особенно его практическая часть, гораздо хуже. Потому что, по сути, это была та же химия, только с травами, которые могут реагировать на такой интересный катализатор, как магия, а могут и не реагировать. И для начала нужно разобраться, которая из двух абсолютно одинаковых на вид сушеных веточек отреагирует. Потом нужно разобраться в их сочетании. Потому что химия! И нет, травы не взрываются, но вот отравить юного травоведа могут запросто. Или обжечь, как кислотой, неожиданно вспенившись. Или выпрыгнуть из котла и прожечь в полу огромную дыру.