На выезде из города нас остановили гаишники и долго компостировали мозг, что Каналье нельзя управлять транспортным средством, хозяином которого он не является. Алексей тыкал под нос жирного, как насосавшийся клещ, сержанта сводом правил, тот делал вид, что забыл, как называются буквы, и отказывался признать свою неправоту. Заставил Каналью открыть багажник, достать огнетушитель, открыть аптечку — все оказалось новеньким, недавно купленным.

Каналья раздражался, раздувал ноздри, но старался держать себя в руках. Бабушка сверлила сержанта взглядом.

— Ну хоть тысячу дай и езжай себе! — в отчаянье воскликнул сержант.

Такая наглость меня доконала. Я опустил окошко, высунул голову и воскликнул:

— Товарищ сержант, как вам не стыдно! Мы бабушку на обследование везем, а вы последнее забрать хотите. Отпустите нас… с богом.

Гаишник алчно проводил взглядом проехавший «москвич», понял, что с нами только время теряет, и махнул рукой.

Каналья завел мотор и тронулся, нецензурно выругавшись.

Я волновался, что курс доллара к вечеру подскочит так, что мы окажемся в минусе, потому новые точки сбыта не искал, пробежался по старым, предупредив клиентов, что цена товара будет расти, если доллар подскочит. После Каналья заехал на авторынок, и в четыре вечера отвез меня к моему валютчику.

Павел был на месте. Молодая напарница кокетничала с ним, как влюбленная кошка. Но его больше интересовал я, он поднял руку, я поприветствовал его кивком и сразу перешел к делу:

— Какой сегодня курс доллара? Не вырос?

— Как двадцать четвертого подскочил до двух тысяч двухсот, так и держится, сегодня даже на полтинник меньше.

Немного денег, что принес Каналья, были в долларах, и обменял я пятьсот тысяч — целый пресс вывалил напарнице валютчика, она принялась рассортировывать мятые купюры, поглядывая на меня с уважением. В сторонке перетаптывался с ноги на ногу Каналья.

— Твой босс? — кивнул на него валютчик.

— Типа того, — улыбнулся я. — Афганец.

— А-а-а. Ну, ясно. Смотрю, обороты растут! — констатировал Павел. — Ну ты даешь! А ведь еще весной три бакса купить не мог. Чем вы занимаетесь?

— Кроликов разводим, — пожал плечами я, и валютчик рассмеялся — он знал этот новомодный анекдот, как новый русский, врезался в «запорожец», хозяин оного откупился пачкой денег и сказал, что кроликов разводит. «Кто такие кролики?» — спросил новый русский у напарника.

Три источника дохода дали пятьсот пятьдесят баксов за шесть дней, плюс немного у деда. И это день сегодня не самый лучший, я продал чуть больше половины пака. Двести пятьдесят долларов чистыми. Ваучер, эквивалентный четырем соткам земли, можно будет выкупить за шестьдесят-семьдесят тысяч рублей — при том, что курс доллара к декабрю, когда планирую это провернуть, подрастет.

Этих денег хватит на четыре участка. Их цена в 2024 году составит примерно полтора миллиона за сотку. Двадцать четыре миллиона рублей! Двести семьдесят тысяч долларов! Из двухсот пятидесяти баксов! Правда, нарежут эти наделы только в начале нулевых, и, пока цена достигнет максимума, ждать придется тридцать лет. Многие люди так вовсе потеряют те ваучеры или продадут директору винзавода за полтинник — по сути, за пальто средней паршивости.

Спустившись по ступеням к Каналье, я сказал:

— Запомни этого человека и меняй баксы каждый день. — Я отдал его зарплату в долларах. — Это твое. Сто восемьдесят.

Каналья смотрел на деньги и не верил. Сумма была для него, привыкшего перебиваться с копейки на копейку, запредельной. По себе помню, как деньги расправляют крылья за спиной. Это нормальная еда, удобная одежда и уверенность в завтрашнем дне.

— На что потратишь? — спросил я, направляясь к машине.

Улыбнувшись, он вскинул голову и сказал:

— Буду копить на «москвичок». Куплю кузов и соберу потихоньку, да такой, что «мерседесы» обгонять будет. А сейчас — цветы куплю. Оля дома?

Настроение мгновенно испортилось. Вспомнилось, как мама просила передать ему, чтобы он не приезжал.

— Она на дне рождения у подруги, — соврал я.

Не буду ничего передавать, они взрослые, вот пусть сами и разбираются, нечего в свои отношения впутывать детей! Ну и хотелось отсрочить момент, когда Каналья поймет, что ему совершенно не рады. Пусть и небольшая, но была вероятность, что он наступит на стакан.

Пока бабушка курила возле машины, я уселся рядом с Канальей и сказал:

— Скоро ты перестанешь справляться один, и тебе понадобятся помощники. Есть такие на примете?

Он мотнул головой и ответил:

— Понимаю, что ребят надо присматривать уже сейчас, но где найти толковых? Хорошие мастера все при деле. Те, что свободны, или бухают, или ленивы. Но я буду искать. Может, объявления расклею, что нужны помощники автослесаря. Если профи не найдутся, придется учить с нуля.

Пока горячо, надо ковать железо. Первые всегда снимают сливки, а автосервиса, где и запчасти можно заказать задешево, и не отходя от кассы отремонтироваться, в крае еще точно нет. Каналья дело свое знает, а я знаю, где и что достать по дешевке. Мы в сцепке, он без меня развить бизнес не сможет, а я не смогу этого сделать без него.

Опасаться, что обученные люди уйдут и откроют свой бизнес, тоже пока не стоит: у них нет доступа к запчастям, максимум, что они смогут — ремонтировать машины в гараже.

Когда выйдем на большие объемы, буду думать, как наладить поставки запчастей напрямую из Европы и из Японии. Если выгорит, года два-три все клиенты на иномарках — наши, а потом начнется конкуренция. Как заработаем, надо построить свой ангар, купить подъемник и оборудование для мойки. Правда, в том ангаре надо и жить, иначе растащат оборудование.

Всегда нравилось смотреть, как что-то вырастает: дом, дерево, бизнес. Последним никогда не занимался, а теперь прям на сеть ремонтных мастерских замахнулся!

С такими мыслями я приехал на базу в полшестого и сразу почувствовал, что там царит восторженное оживление, все буквально на пружинах, а на столе лежит стопка газет.

Едва завидев меня, Инна закричала:

— Паша, нас в газете напечатали! Представляешь?

Ко мне подбежала Гаечка с газетой, развернула ее — мы были не на первой полосе — и ткнула в черно-белый снимок.

— Вот! Смотри, как Денчика классно видно!

— Ага, — кивнул я. — С транспарантом. Прям Ленин на броневичке.

— А вон Рам в стороне. Вот Кабанова башка, но он отвернулся.

— И я там есть! — влез между нами Борис. — Вон там я, справа. А Пашки нет, обидно, да?

Мотнув головой, я отыскал на фото Инну, Лихолетову и Алису. Илья спрятался за спинами, как и Минаев, а Димон Чабанов был вполне узнаваемым, Плям с Бариком — тоже. Подумалось, что, когда придет письмо от Чумы, нужно отправить ему одну газету, пусть посмотрит, как его братаны реальность качают.

— Тренировка? — радостно оскалился Рам.

— Погнали! — с тем же азартом ответил я, вытаскивая из пакета оставленную здесь спортивную форму.

В понедельник у Рама соревнование, и надо поддержать парня. А еще в понедельник станет окончательно ясно, сняли Джусиху или нет.

В субботу, после того, как сделал уроки с ребятами, я от Ильи позвонил деду, чтобы заказать запчасти, но он не ответил. Как выяснилось позже, и бабушке сегодня не удалось до него дозвониться.

Дома, едва переступив порог, я спросил у мамы, смотрящей телевизор:

— Ма, что такое лимфома мозга, и насколько это опасно?

Потерев переносицу, она ответила:

— Вроде такой рак. Опасно ли? — Она вперилась в экран, где завывала индийская женщина, у которой, как это часто происходит в подобных фильмах, украли ребенка.

Когда завывания прекратились, мама отмахнулась:

— Точно не помню, их так много, этих опухолей. Я же не врач. А узнать не у кого — уволилась ведь, — последнее она сказала с упреком и посмотрела на свои руки.

Знала бы она, сколько миллионов сейчас этими руками зарабатывает! И это ведь наши общие миллионы!