— Мой мопед… — начал я, но договорить мне не дали.

— У Степанова обнаружили только золотое кольцо одной из заявительниц. Так что, возможно, за кражами стоят разные группировки.

Я мысленно выругался. Уже к валютчику бежать собрался, рассказывать, что воры пойманы, пиши заявление, перечисляй пропавшее — а вдруг найдут? Или все-таки Степанов — член той самой шайки и другой нет? В конце концов, и они с напарником не оставили «пальчиков», и с замком справились профессионально. Так что лучше все-таки рассказать о задержании валютчику.

Он будто ждал меня, увидел издали, помахал рукой, подозвал напарницу.

— Здравствуйте, — официальным тоном сказал я и отрапортовал: — Сегодня ночью был задержан подозреваемый в совершении краж путем взлома.

Валютчик заинтересовался, шею вытянул.

— Есть вероятность, что это член банды, которая вас ограбила. Вы писали заявление?

Тезка рассмеялся, запрокинув голову.

— Экий ты шустрый! Нет, не писал. Братва не поймет. Мы же все ходы и выходы перекрыли! И ничего. Откуда у тебя такая информация?

— Батя мент. Не факт, что это одна банда, ну а вдруг? Так что можешь прямо сейчас написать, что пропало… нет, лучше это сделать через подставное лицо: и сам не засветишься, и товар вернешь, — проговорил я, автоматически переходя на ты и отсчитывая деньги на обмен.

— Алена, — позвал он девушку и обратился ко мне: — Сколько тебе надо?

— Восемьдесят, — ответил я.

Девушка взяла рубли, отдала доллары, я кивнул ей и, уже уходя, краем уха услышал, как валютчик советует ей написать заявление в ментовку. Так, миссия выполнена. Остается ждать и надеяться.

Как говорил Виталя, благодаря которому я знаю все эти торговые схемы, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Но ничего, осталось совсем немного. Надеюсь, отец расколет этого Степанова, и все в скором времени прояснится.

Через обещанные полчаса, отведенные на то, чтобы расколоть Степанова, Анна Лялина трубку не взяла. И через час не взяла.

Мы с Ильей толклись на базе, меряя шагами помещение, младшие, Ян с Борисом, лежа на матах играли в карты, то и дело прерываясь и вопросительно на нас поглядывая.

— Ну что, опять звонить? — спросил Илья, косясь на старые настенные часы, что Гаечка нашла на чердаке у себя дома и притащила сюда — было три дня.

Это только кажется, что операм проще простого организовать группу захвата, по факту же и там полно бумажной волокиты, тем более в выходной. Было видно, что после разговора со мной отец рвал и метал, и рыл землю. И мне хотелось верить, что к телефону никто не подходит именно потому, что сейчас пакуют преступников.

— А и давай попытаем счастье, — махнул рукой я, и мы поднялся в квартиру Ильи.

Его родители были дома, но не надоедали нам расспросами, однако их интерес чувствовался даже на расстоянии. В очередной раз я набрал Лялину, готовый к тому, что трубку не возьмут, и придется ждать, ждать, ждать…

Воображение нарисовало, как моего Карпа разбирают на детали, и я скрипнул зубами. Жаль его было, как живого человека, которого режут на органы. Казалось, что каждый потерянный час уменьшает шансы вернуть его.

Когда я, мысленно выругавшись, уже собрался повесить трубку, на той стороне ответили:

— Да!

— Анна? — спросил я.

— Да, я. Паш, прости, некогда, тут такое вскрылось…

Донесся командирский голос, ему вроде бы ответил мой отец, потом Лялина, видимо, закрыла трубку рукой, и звуки стихли.

— Извини, некогда, — бросила Лялина, и связь прервалась.

Мы с Ильей уставились друг на друга.

— Слышал? — спросил я, друг кивнул.

— Что-то там у них происходит.

Из зала выглянул Леонид Эдуардович. Я поделился соображениями:

— Все на ушах стоят у них в отделении. Никакой конкретики.

Каретников-старший потер подбородок и задал риторический вопрос:

— Интересно, связано ли это с нашим делом?

— Хотелось бы знать.

Мы спустились на базу, куда начали подтягиваться наши с учебниками. Каждому приходилось объяснять, что ясно только то, что ничего не ясно. Милиция взяла дело в работу, и что-то вскрылось. Вот только что? Из-за простых краж они не стали бы так суетиться.

Потому уроки не делались. Мысли все время возвращались к вопросу, а что же случилось? Илья страдал по своему магнитофону, я — по Карпу. Даже Памфилов умерил натиск на Инну. Только новеньким было вроде как все равно, они не успели прикипеть к этому месту, и душа у них нет болела.

После шести вечера я снова позвонил Лялиной — безрезультатно. И в семь вечера никто не ответил. Сделав уроки, я решил сперва пойти домой поужинать, потом, часов в девять, поехать к отцу. Надеюсь, к тому времени он уже будет дома. И поздравлю его, и узнаю, что же вскрылось такое страшное.

Илья попросил держать его в курсе, остальные тоже. Все так переживали за мой мопед, что даже по домам расходиться не хотели. Я очень надеялся, что завтра утром, когда соберемся у нашей шелковицы, я все им расскажу. Потому встретиться мы решили на десять минут раньше.

Мы с Борисом подошли к дому, и он кивнул на наше окно на кухне, где горел свет.

— Мама дома.

На кухне тарахтела шайтан-машина «Энергия», и мама не услышала, как мы пришли. Наташка оторвалась от книги и кивнула на закрытую дверь в кухню.

— Второй час насилует комбайн.

— Пусть играется, — сказал я. — А тебе не интересно его опробовать?

— Интересно. Но не дает ведь! Боится, что сломаю.

— Ты отца пойдешь поздравлять? — спросил Борис.

Наташку перекосило.

— Да пошел он! Чуть жизнь мне не испортил, скотина.

О, как она недалека от истины!

Об ограблении подвала она еще не знала, и мама тоже. Но это неведение ненадолго, стоит им выйти на улицу, добрые соседушки все расскажут. В селе ведь как: появилось новое лицо — все заметили. А если случилось чего, весть распространяется со скоростью собачьей почты.

Я открыл дверь на кухню — мама обернулась.

— Мальчики! Будете есть? Котлеты и тушеную капусту. Нашинковала комбайном, так удобно!

— Будем! — Борис поднял крышку сковородки, где томилась капуста, и облизнулся.

Мама наложила нам ужин, рассказывая, как же ей нравится бабушкин подарок.

— Вы же сегодня дома? — спросила она.

— Батю пойдем поздравлять, — ответил Борис.

От маминой радости не осталось и следа. Конечно, отец ее не поздравил. Вряд ли забыл, скорее забил. Наверное, так правильно: не нужно давать человеку ложные надежды. Но в моей голове не укладывалось, как можно хотя бы цветок не подарить женщине, которая родила троих детей. Троих твоих детей.

Сам я мать своего ребенка всегда поздравлял, хоть и не видел сына — был невыездным, а бывшая эмигрировала в Турцию.

— Что там в гараже Алексея? — спросил я, переключаясь на более приятную для мамы тему. — Успели убрать?

Щеки мамы вспыхнули, и она отвернулась к плите.

— Да. Хозяин почти все сделал сам, бедненький! Наверное, родственников просил. Когда мы приехали, осталось совсем немного работы.

— Что Алексей говорит? Завтра приступит к ремонту «Опеля» Зубарева?

— Что-то такое говорил, — уронила она и ссутулилась.

— Он на тебя запал! — воскликнул Борис. — А тетя Ира запала на него!

Симпатия Канальи была столь очевидна, что даже Борис заметил. Вот только с мамой происходило странное, словно она была этому не рада.

— А он тебе как? — спросил Боря, ну просто святая простота! — Прикольный дядька, веселый, анекдоты знает.

Мама промолчала, глядя на конфорки газовой плиты. Странная реакция. Они с Канальей поссорились, что ли? Это ж как надо постараться, чтобы с Канальей поссориться! Надо Наташку подослать, чтобы выпытала — с сыновьями мама не станет откровенничать.

Поужинав, мы вымыли за собой тарелки, и перед тем, как уйти, я вошел в зал, склонился над сестрой и прошептал:

— Что с мамой, не знаешь?