— Я люблю тебя, Мэдди. Так чертовски сильно.

Он поднимает меня с земли, поворачивает лицом к себе и прижимает к своей груди.

— Значит, мне пришлось трахнуть тебя так сильно, чтобы ты, наконец, потеряла дар речи, да?

Я поднимаю голову к нему. Его глаза полны восхищения, они блестят, как горизонт позади нас.

— Ты обещаешь? – спрашиваю я, обвивая руками его шею.

— Всем сердцем. Я никуда не уйду, и даже ты не сможешь меня заставить.

— Я люблю тебя, Грейсон. Просто за то, что ты есть. Никогда не забывай об этом.

— Ты же знаешь, что я всегда буду защищать тебя, верно? Я сделаю все, чтобы убедиться, что я не принесу никакой опасности обратно к нашей двери. Я не могу ничего обещать на этот счет; но знай, что я бы отдал свою жизнь за тебя. Это мой темный и опасный мир. Ты должна это знать. Но каждый раз ты превыше меня. Хорошо?

Я не собираюсь останавливать его. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности, и я хочу чувствовать себя в безопасности. Он пока не дал мне повода не делать этого.

Поэтому я осторожно киваю.

— От мысли об этом мне становится дурно, Грейсон. Я бы никогда не попросила тебя изменить свой мир ради меня; просто сохрани нас обоих в безопасности. Это все, чего я хочу. Ты так же важен, как и я. Ты нужен мне здесь, со мной.

Он притягивает мое лицо к своему и требует моих губ.

— Я рад, что ты нарушила мое правило–без поцелуев, но, черт возьми, я не думаю, что смогу остановиться.

— Это действительно было правдой?

— Да, я не хотел никакой близости. После того, что сделала Амелия, да, я хотел трахаться, но я не хотел, чтобы кто-то оставался рядом. Казалось, это не давало размыться линиям. Это работало. Ну, пока не появилась ты.

Я бы с удовольствием дала пощечину этой стерве, но в равной степени я рада, что она все испортила, потому что теперь он мой.

— Что ж, я рад, что мои губы могут быть тебе полезны – он невесело приподнимает бровь.

— Разве это плохо, что я чувствую тепло и пушистость внутри, зная, что ты так долго целовал только меня?

Он издает глубокий, хриплый смешок.

— Нет, мне нравится, что ты относишься ко мне как к собственнику. Потому что именно так я к тебе и отношусь. Я ревную тебя ко всем мужчинам, которые когда-либо целовали тебя.

— Что ж, с этого момента ты будешь единственным мужчиной, который целует меня, и ни один мужчина никогда не трахал меня так – говорю я своим самым соблазнительным тоном, быстро чмокая его. Прижимаясь к нему, я кладу голову ему на плечо, — нам лучше одеться, пока этот парень не открыл капсулу и не увидел мою голую задницу.

Он шлепает меня по заднице.

— Ради всего святого, Грейсон. Ты не можешь делать это и ожидать, что я просто оденусь.

— Теперь эта задница моя, – шепчет он мне в ухо, покусывая мочку.

К тому времени, как я одеваюсь, колесо останавливается на платформе и двери открываются. Держась за руки, мы выходим. Грейсон благодарит парня, который впустил нас, и мы направляемся к каменной стене, ограждающей Темзу.

— Готова к ужину? – спрашивает Грейсон, аккуратно прижимая меня к себе, мгновенно согревая.

— Я умираю с голоду, так что да, пожалуйста.

Счастливые и влюбленные, мы уходим в ночь.

ГЛАВА 32

МЭДДИ

После бурных выходных в Лондоне я смертельно устала. Прошлой ночью мы проспали целых десять часов. Я даже не знаю, который час. Грейсон прокручивает свой телефон, будучи голым. Я прижимаюсь к нему, мои пальцы обводят контур его пресса.

Нам удалось попасть в Букингемский дворец, прогуляться по Тауэрскому мосту. Мы ели мороженое, сидя на скамейке в Гайд-парке, пока лебеди ели хлеб из рук маленьких детей. Немного странно, но, думаю, это очень по-британски. В ближайшее время я и близко не подойду к лебедю.

Мы даже сделали селфи перед Дворцом и отправили его Сиенне. Конечно, она вышла из себя от того, что мы выглядели такими счастливыми. Я не уверена, кто сейчас счастливее.

Грейсон хихикает, возвращая меня в реальность. Мой мозг работает на пределе возможностей. Во время нашей поездки он упомянул, что он Телец, а это значит, что в следующем месяце у него день рождения.

— Подожди, сколько тебе лет? – спрашиваю я, продолжая водить пальцем по его животу.

— Мне 35. Это проблема? – он выгибает бровь, глядя на меня.

— Ладно, девять лет, все в порядке. Может, мне начать называть тебя папочкой?

Я изо всех сил стараюсь сохранять невозмутимое выражение лица.

Он ложится на меня сверху, раздвигая мои ноги своим телом. Его член подергивается под моими трусиками. Его взгляд такой пристальный, что горит желанием.

— Ты можешь называть меня как угодно, черт возьми. Пока ты кричишь это для меня, пока прыгаешь вверх-вниз по моему члену, мне все равно.

— Думаю, я пока остановлюсь на Сэр, – бормочу я, одаривая его застенчивой улыбкой.

На прикроватном столике звонит его телефон. Раздраженный тем, что его прервали, он переносит свой вес на одну руку, и у меня чуть не текут слюнки, когда вены выступают на его татуированных предплечьях. Мужской голос что-то бормочет на другом конце провода, бровь Грейсона приподнимается, и он смотрит на меня.

— Ладно, я ее не ждал, но пришлите ее наверх. Скажи ей, чтобы подождала на кухне, – говорит он, обрывая разговор и отбрасывая телефон в сторону.

У меня сводит плечи.

— Похоже, сегодня ты познакомишься с моей мамой, Солнышко, – он сияет, и краска отливает от моего лица.

Черт.

Я пытаюсь вывернуться из его хватки, но он просто хватает мои запястья одной рукой и поднимает их над моей головой.

— Ты ей понравишься. Я обещаю. Она также знает меня лучше, чем для того, чтобы вальсировать в моей спальне.

— Хорошо, – пищу я, и он улыбается, наклоняясь вперед и захватывая мои губы своими. Я не могу сдержать стон, который вырывается.

— Грейсон, нам нужно одеться, – говорю я, пытаясь высвободить свои руки из его хватки, но он только крепче сжимает их.

— Она сюда не войдет, – он прижимает свой твердый член к моей киске. — К тому же, я не могу выйти туда с неистовым стояком.

Мои щеки пылают, когда он скользит своим членом вверх и вниз, заставляя все мое тело гудеть.

— Ты можешь помолчать? – шепчет он, покусывая мою шею.

— Я могу попробовать.

— Хорошая девочка.

Он прижимается своими губами к моим, и его член скользит по моему влажному теплу, я стискиваю зубы, издавая шипение, когда растягиваюсь вокруг него. Я обвиваю ногами его талию, предоставляя ему лучший доступ.

— Черт возьми, Солнышко, – выдыхает он.

В этот момент дверь спальни распахивается, и на пороге стоит шокированная женщина, а лицо Грейсона уткнулось мне в шею.

Не может быть, чтобы это была его мама.

— Грейсон, – шиплю я, прикусывая нижнюю губу, когда он врезается в меня, мой взгляд все еще прикован к этой женщине в дверном проеме.

— В нашей гребаной спальне женщина.

Он тут же запинается и вытягивает шею в сторону двери. Она хмуро смотрит на нас, румянец заливает ее грудь.

— Не потрудишься объяснить, почему ты трахаешься с моим мужем?

Ее высокий голос заставляет меня закатить глаза.

У меня вырывается смешок. Кем эта сучка себя возомнила?

С притворным тяжелым вздохом я говорю:

— Грейсон, как ты мог!

Растерянный Грейсон снова обращает свое внимание на меня. Я подмигиваю ему, прежде чем смерить смертельным взглядом ее, которая, как я предполагаю, его бывшая жена.

— Ты собираешься просто стоять и глазеть или хочешь присоединиться? – мой тон покровительственный.

Ее рот приоткрывается, щеки краснеют, а глаза мечутся между мной и Грейсоном. Слава богу, что мы под одеялом.

Наступает минута молчания. Грейсон разражается раскатистым смехом, падая на меня сверху и прижимаясь лицом к моей шее. Его тело вибрирует рядом со мной, его член все еще в безопасности внутри меня.

Как только он переводит дыхание, его глаза впиваются в мои. Эти льдянисто–голубые глаза наполнены обожанием: