Как бы мне ни хотелось вышибить ему мозги, я не могу. По крайней мере, не здесь. Я здесь, чтобы передать сообщение, потому что, очевидно, сжечь дотла их склад с тремя людьми и украсть обратно нашу партию кокаина было недостаточно. Они оказались достаточно глупы, чтобы отомстить, забрав Нико.

Я выбиваю пистолет из его руки своим, и он со звоном падает на пол. Вытаскиваю лезвие из заднего кармана и подношу его ко лбу. Я вдавливаю его достаточно глубоко, чтобы проколоть кожу. Из раны сочится алая струйка. Я провожу ножом по его лбу и спускаюсь к щеке, одновременно разрезая плоть. Он втягивает воздух, прикусывая губу. Он начинает дрожать в моих руках.

Теперь он моргает сквозь кровь, стекающую по векам, когда я притягиваю его ближе и наклоняюсь к его уху.

— Ты расскажешь Марко, насколько легко было подцепить одного из членов его семьи, и ты не смог меня остановить. Если он продолжит, мы заберем всех, кто ему дорог, одного за другим. У него есть двенадцать часов, чтобы вернуть Нико целым и невредимым. Если ты этого не сделаешь, тогда попрощайся вон с той красоткой Евой, — говорю я, кивая на невозмутимую Еву, грызущую свои наманикюренные ногти.

Я выбиваю у него оружие и отпускаю его. Он хватается за горло и глотает ртом воздух. Он кивает, разворачивается на каблуках и выбегает из ресторана.

Родители Мэдди смотрят на это в ужасе. После двух минутного общения с ее матерью я уже могу сказать, что она мне не нравится. Я так понимаю, именно из-за нее Мэдди выбежала из-за стола в слезах. Я помню, как однажды Сиенна рассказывала Келлеру о том, как она беспокоится за Мэдди. Казалось, она думала, что мама Мэдди оказывает на нее слишком сильное давление, требуя, чтобы она нашла парня и вышла замуж.

Я считаю, ей повезло избежать замужества.

Я делаю глубокий вдох и натягиваю улыбку, ради Мэдди. Но, черт меня раздери, если я позволю ей пойти с ними домой. Они не заслуживают такого лучика света, как Мэдди, если они так с ней обращаются.

Когда я подхожу к их столику, ее мама натянуто улыбается, но глаза выдают ее. Она боится меня. Как и должно быть.

— Мистер и миссис Питерс, — приветствую я их, протягивая руку.

С моих пальцев капает кровь, поэтому я быстро вытираю их о штаны и снова протягиваю руку. Отец Мэдди, несмотря на то, что выглядит испуганным, пожимает ее.

— Роберт, — отвечает он.

— Грейсон, не так ли? Ты знаешь, где Мэдди? — ее мама спрашивает покровительственным тоном.

— Она в безопасности. Я отвезу ее домой.

— Мы не можем позволить ей вернуться домой с этим сумасшедшим. Ты видел, что он только что сделал? — ее мама кричит на Роберта.

— Уверяю тебя, со мной она более чем в безопасности. Я не спрашивал разрешения. Приятного вечера, — говорю я, желая уйти от этого изматывающего разговора и вернуться к Мэдди.

Я поворачиваюсь к туалетам, быстро подмигивая Еве и проходя мимо. Ее рука взлетает и ловит мои пальцы. Я немедленно убираю их от ее прикосновения.

— Ты знаешь, мне все равно, что говорит мой кузен. Давай, сядь, выпей со мной, а позже сможешь трахнуть меня, — мурлычет она, каким-то странным образом скрещивая ноги, чтобы соблазнить меня.

— Нет, спасибо, — отвечаю я, оставляя ее с открытым ртом.

Я направляюсь к туалетам и толкаю дверь. Меня охватывает внезапное желание добраться до Мэдди.

— Солнышко, это я. Можешь выходить.

Замок щелкает, и она выскальзывает из дверного проема, ее глаза опухли и покраснели, макияж стекает по лицу. Ее глаза встречаются с моими, а затем блуждают по моему телу, словно оценивая, действительно ли я здесь.

— О, слава богу, ты в порядке. Я так волновалась, — она с облегчением расслабляется, прижимая руку к груди.

— Ты беспокоилась обо мне?

Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то беспокоился о моей безопасности.

— Ох, конечно, я волновалась за тебя. Ты побежал туда, когда у кого-то был пистолет! — в ее голосе явственно слышна паника.

Я раскрываю ей объятия.

— Иди сюда, Солнышко.

Она подбегает и прыгает в мои объятия, обхватывает меня ногами за талию, утыкается лицом в изгиб моей шеи.

— Теперь ты понимаешь, почему это плохая идея? — мне больно говорить эти слова, но это правда. Это моя жизнь.

Ее лицо приближается к моему, серьезное выражение скрывает ее красивые черты.

— Я все еще хочу этого, — в ее глазах пляшет озорство.

Мой член оживает, когда ее киска прижимается к нему. Клянусь, я чувствую исходящий от нее жар. Мои руки сжимают ее ягодицы, и я опускаю губы к ее шее и посасываю.

С ее губ срывается стон, и я улыбаюсь.

— Грейсон, я хочу тебя, нет, мне нужно, чтобы ты меня трахнул. Но если ты думаешь, что оттрахаешь меня в ванной, то ты ошибаешься.

А вот и моя дерзкая девочка.

— Ну, нам лучше убраться отсюда, пока я не нагнул тебя над раковиной и не трахнул. Потому что я примерно через минуту сделаю это, если ты продолжишь тереться об меня своей сладкой киской, — шепчу я, что вызывает у нее еще один стон.

Я думаю, мы официально пересекли точку невозврата.

Она опускает ноги, и я держу ее за бедра, пока ее ступни касаются на кафельного пола.

— Мне нужно попрощаться с родителями, — говорит она, закусывая губу.

— В этом нет необходимости, я уже сказал им, что ты идешь со мной.

Потрясенная, она не двигается с места.

— Давай, я не могу дождаться, когда окажусь по самые яйца внутри тебя. Пойдем, — я протягиваю ей руку, и она принимает ее.

Усмешка растягивает ее губы.

Я направляюсь к черному выходу и иду к автостоянке. Открываю пассажирскую дверь и провожаю ее вовнутрь, положив ладонь на поясницу. Это почти странно, что мы так вежливы друг к другу.

Она слегка улыбается мне через пассажирское окно, и этого достаточно, чтобы я забыл обо всех сомнениях, крутящихся в моей голове.

Она знает, что я монстр, и все равно хочет меня трахнуть.

ГЛАВА 10

МЭДДИ

Мы давным-давно покинули мерцающие огни Таймс-сквера. Я понятия не имею, где он живет, но предполагаю, что это недалеко оттуда.

Но что я знаю о Грейсоне?

Его тяжелое дыхание – единственный звук. Я не осмеливаюсь взглянуть украдкой, потому что, возможно, не смогу удержаться от того, чтобы наброситься на него и трахнуть. Даже от того, как он сжимает руль, от выступающих на его руках вен мне стало жарко.

— Я не знала, что ты живешь так далеко, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом.

— Мы едем не ко мне, — его глубокий хрипловатый голос заставляет мое сердце биться быстрее.

— Хорошо, так куда мы направляемся? В отель?

— Нет. Его глаза не отрываются от дороги, когда он отвечает.

Проходит несколько мгновений, и Грейсон резко сворачивает налево, почти в полную темноту. Ни один уличный фонарь не освещает окрестности. Страх покалывает тело, когда я вспоминаю, с кем на самом деле села в машину.

Человек, который работает на мафию. Черт возьми, человек, который убивает ради мафии.

— Это не смешно, Грейсон, сейчас ты меня пугаешь. Просто отвези меня домой. В моем голосе слышится паника, — он ухмыляется, как будто наслаждается моим страхом.

Он притормаживает, когда мы подъезжаем к тому, что выглядит как развалины промышленного комплекса. Я прищуриваюсь, чтобы оценить обстановку, но единственное, что освещает это место, – фары автомобиля.

Я одна черт знает где.

Он заглушает двигатель. Тишина почти оглушающая.

Он пристально смотрит на меня. С плотским голодом в глазах, который проникает глубоко в душу. Он подносит пальцы к моему лицу и нежно проводит ими вниз. Я вздрагиваю в ответ, но желание возрастает, заставляя меня сжимать ноги еще крепче.

— Грейсон, что ты делаешь?

Мое тело приходит в состояние повышенной бдительности, когда в салоне гаснет свет, погружая нас в темноту.

— Ты хочешь знать, где мы находимся?

Я киваю.

— Ну, это склад, который я сжег дотла в тот день, когда увидел тебя у Келлера. Вон там три обгоревших трупа, — его голос тверд.