— Красные. В тон моему лифчику.

Когда я провожу большим пальцем по ее нижней губе, она стонет от моего прикосновения.

— Такая чертовски отзывчивая.

Переключив свое внимание на обнаженную кожу сбоку на ее шее, я прикусываю ее. Когда я провожу рукой по ее груди, она начинает тереться об меня своей обнаженной киской.

Легкий стон срывается с ее губ. Предварительные ласки никогда не были моим коньком. Ну, и поцелуи тоже. С Мэдди все совсем по-другому. Я хочу растянуть это, наблюдать, как ее тело извивается, борясь с оргазмом.

Пожирать ее киску стало моим новым любимым занятием.

— Ты готова прокатиться верхом по моему лицу, солнышко?

— Чертовски верно, – мурлычет она.

— Сначала я хочу эти губы, – говорю я, хватая ее за затылок и притягивая ее лицо к своему, захватывая ее губы.

— Каждый сантиметр твоего тела восхитителен.

Приподнимая ее за талию, я сажаю ее обратно на диван рядом со мной и опускаюсь на колени на пол. Она смотрит на меня сверху вниз, широко расставив ноги, ее глаза мерцают. Я устраиваюсь между ее ног, хватаюсь за ее бедра, притягивая ее киску к своему лицу. Я задираю ее юбку, чтобы она была полностью выставлена напоказ, блестящая и готовая для меня.

Ее пальцы запускаются в мои волосы, и она притягивает меня к себе. Моя жадная девочка. Она обхватывает своими гладкими ногами мои плечи, и мои губы накрывают ее пульсирующий жар. Ее сладость разливается по всему моему языку. Ее спина выгибается, когда я облизываю ее клитор, прикусывая его и одновременно надавливая на живот.

— О боже мой!

Жужжание прерывает наш момент. Я пытаюсь не обращать на это внимания, пока обнимаю ее, ее бедра двигаются в такт моему ритму. Она приподнимает бедра с дивана, и я обхватываю ладонями ее задницу, покусывая и посасывая, как изголодавшийся мужчина.

Эта чертовски раздражающая вибрация начинается снова. Она, кажется, не замечает, поэтому я продолжаю. Нет ничего сексуальнее, чем чувствовать, как она вот так оседлала мое лицо и душит меня.

Как только телефон снова звонит, я рычу:

— Ради всего святого.

Ее тело обвисает, когда я отступаю назад, а затем наклоняюсь, чтобы взять телефон.

«Мама» появляется на экране. Мэдди подозрительно смотрит на меня, ее щеки вспыхнули ярким румянцем. Я протягиваю ей телефон.

— Черт возьми, ответь, пока я не разбил его вдребезги.

Дрожащими руками она подносит телефон к уху, ее дыхание прерывистое. Все это время она не сводит с меня своих голодных глаз.

— Привет, мам.

Я опускаюсь на пятки. Она пытается поджать ноги, но я хватаю ее за колени, разводя их как можно дальше друг от друга. Ее глаза расширяются от ужаса.

— Со мной все в порядке, я просто пробежала по лестнице в свою квартиру.

Я ухмыляюсь ей, прежде чем переместить свое лицо между ее ног и так медленно облизываю всю ее щель.

Она крепко зажмуривает глаза, закусывая губу.

— Я не могу, я занята в субботу вечером.

Я вознаграждаю ее, просовывая в нее два пальца и одновременно посасывая ее клитор.

— Нет, это не свидание.

Я стону напротив ее киски, напоминая ей, что это чертовски важно.

— Нет, ничего особенного, и я не приведу его на воскресный обед.

Ее слова останавливают меня. Оказывается, это единственный способ, которым она могла меня отключить. Я поднимаю на нее глаза, и она одаривает меня извиняющейся улыбкой.

Что за черт.

Почему это похоже на удар поддых?

Я не ее маленький грязный секрет. Мне надоело прятаться от мира. Я даже не слышу конца ее разговора, потому что у меня в голове все перемешалось.

Она все еще что-то бормочет. Я убираю пальцы и отползаю от нее, затем встаю.

Я был бы чертовски горд привести ее домой к своим родителям, если бы у нас с ними были такие отношения. Черт возьми, я не видел своих родителей семь лет. Мы иногда разговариваем по телефону. После того, как я уехал из Чикаго, я оставил и их. Они оба на пенсии и проводят время, путешествуя по миру. Я всегда был для них помехой, вот почему они отправили меня в армию при первых признаках неприятностей. Я даже подумывал о том, чтобы связаться с ними и узнать, скоро ли они вернутся домой, чтобы познакомиться с ней.

Как же я был чертовски неправ.

ГЛАВА 20

МЭДДИ

Боль в глазах Грейсона, когда он отступал от меня, вводит меня в панику.

Я даже не знаю, о чем сейчас болтает моя мама. Мне просто нужно добраться до Грейсона и все исправить.

Черт, зачем я это сказала!

Я не хочу подвергать Грейсона допросу со стороны моей мамы. Пока нет. Не думаю, что кто-то из нас готов к этому. Слова сорвались прежде, чем я успела их остановить. Сейчас она делает это почти инстинктивно. Меня так беспокоит ее мнение. Мне явно все равно, кому я причиню боль в процессе. Это токсично.

— Послушай, мам, – оборвала я ее, – мне нужно идти. Увидимся в воскресенье.

Я не даю ей возможности ответить и прерываю звонок.

Дверь спальни захлопывается, заставляя меня подпрыгнуть.

О, он в ярости.

Я подхожу к спальне и зависаю у двери, пока он захлопывает ее. Сделав глубокий вдох, я поворачиваю ручку и открываю дверь.

— Грейсон, мне так жаль из-за этого.

Он даже не поворачивается, чтобы посмотреть на меня; он просто роется в своих футболках.

— Грейсон?

— Все в порядке. Просто иди одевайся, я отвезу тебя домой. Я думаю, нам не помешает отдохнуть и дать друг другу пространства.

Я вздыхаю и прислоняюсь к дверному косяку, наблюдая, как он натягивает черный свитер через голову. Я сглатываю комок, образовавшийся в горле.

— Хорошо.

Неохотно я возвращаюсь в гостиную, подбирая свою черную рубашку, брошенную на пол. Пока я застегиваю последнюю пуговицу, Грейсон проносится мимо дивана и направляется к лифту, нажимая на кнопку.

Вау, он действительно хочет, чтобы я ушла.

— Я могу вызвать такси, не волнуйся.

— То, что я злюсь, не значит, что я не доставлю тебя домой в целости и сохранности. Хорошо?

Я киваю, хватаю телефон с дивана и сумку с пола. Лифт звякает, и двери открываются. Я следую за ним, и мы стоим в тишине, уставившись на раздвижные двери.

Я почти слышу, как тикает его мозг с другой стороны лифта. Я выдыхаю, когда двери снова открываются на парковку. Холодный воздух заставляет меня дрожать. Я иду за ним к его Ауди, опустив глаза в землю.

Я сажусь на пассажирское сиденье, а он уже завел двигатель, вцепившись руками в руль.

Это плохо.

Когда мы проезжаем мимо барьеров безопасности, я поворачиваюсь к нему. Его острые челюсти сжаты. Я кладу руку ему на бедро, и он вздрагивает.

— Мне очень жаль–я убираю руку с его бедра. Он ловит мою руку и переплетает свои пальцы с моими, сжимая их.

— Если ты не готова к этому, ничего страшного. Я могу подождать. Я не самый терпеливый человек, но ради тебя я постараюсь. Но я не думаю, что когда-нибудь стану мужчиной, которого ты захочешь привести домой к своим родителям, Мэдди.

До того, как я встретила его, ну, до того, как я поцеловала его, он был бы прав. Я бы никогда даже не подумала об отношениях с ним по этой причине.

Но сейчас я не хочу упускать это из виду из-за того, что думает моя осуждающая мама. Сегодняшний вечер доказывает это. Я не могу видеть, как ему снова причиняют такую боль из-за меня. Возможно, он могущественный сильный мужчина. Но под этим скрывается глубокая рана. Мне нужно заслужить его доверие. Мне нужно доказать ему, что любовь все еще существует.

— Я готова. Когда дело касается моей мамы, это сложно. В ее глазах никто не был бы достаточно хорош. Ты мне действительно нравишься, Грейсон. Я не хочу, чтобы она все испортила еще до того, как мы начали. У нее есть эта странная манера вселять сомнения во все, что я делаю.

— Ты позволяешь ей контролировать себя.

От этого у меня встают дыбом волосы.

— Это неправда, – огрызаюсь я в ответ.

— О, правда, Мэдди? Продолжай, почему ты провела последние хрен знает сколько лет, неустанно встречаясь, в попытках найти своего принца, который увезет тебя на закат? Думаешь, ты живешь в какой-то сказке?