— Нам лучше пройти в библиотеку, — почти прошептал он.
Он открыл перед ней дверь. Помещение было небольшим; несколько полок с книгами, стол, стулья, над камином картина в духе символизма, на которой изображены люди со светящимися нимбами, у всех восторженные лица.
Салли села, и он закрыл дверь.
— Вы знаете, зачем я пришла, — заявила она.
— Да.
— Вы сфальсифицировали запись в метрической книге, и теперь я замужем за мистером Пэрришем.
— Я… Да.
Он понуро стоял у стола, теребя свой золотой медальон. Здесь было гораздо светлее, и Салли увидела, что он вовсе не золотой, а медный. На нем была изображена женщина, испускающая вокруг себя лучи света.
— Что это? — прервала затянувшуюся паузу Салли.
— Символ Святейшей Софии, Пресвятой Мудрости.
— И что это все такое?.. Я имею в виду ваш Орден?
— Группа… Сообщество, которое посвятило себя служению и распространению, можно сказать, Святой мудрости.
— Святой мудрости? Она чем-то отличается от обычной?
— Это… Вообще-то есть эзотерический аспект, который я не могу… Степени посвящения… Это сложная система, основанная на идее спасения через… через… через знания… Очень древняя доктрина… Гностическая…
— Значит, если вы знаете нужные вещи, то попадете на небеса? Что ж, я могу это понять. А незнание — это плохо, за него можно угодить в ад, мистер Бич. Например, я три года не знала, что замужем за мистером Пэрришем. Это пример того самого секретного знания, которым вы обладаете?
— Мисс Локхарт, прошу, позвольте мне объяснить…
— Именно за этим я и пришла.
Он выдвинул стул и сел по другую сторону стола от Салли. У него была обвислая, прозрачно-желтая кожа, видимо, он серьезно болел. Согласно «Крокфордскому церковному справочнику» Николаса, ему было пятьдесят с чем-то лет, но выглядел он на все восемьдесят. Глаза водянистые и налитые кровью. Она никогда прежде не видела в глазах такой вины, такой слабости, такого отчаяния, такого… чего? Еще его лицо выражало хитрое упрямство, и ей это не нравилось.
— Ну? — снова прервала молчание Салли.
— Я тогда был не совсем здоров, — начал он. Его глаза мгновение смотрели на нее, потом он снова отвел их. — Когда, будучи еще молодым, я ездил с миссионерской работой в тропики, я подцепил там… м-м… болезнь, которая не позволяет мне иногда… м-м… рассуждать здраво. Этот случай… К моему глубочайшему сожалению, к великой неловкости… это произошло в один из таких периодов.
— Зачем вы это сделали?
— Я объяснил вам. В такие периоды я не могу отвечать за свои действия… Это прискорбная ошибка, правда. Я признаю это.
— Я спросила — зачем. Зачем вы это сделали. Он заставил вас?
— Он?
— Пэрриш, разумеется.
— Сложно вспомнить, это было так давно… Пожалуйста, поверьте мне, я действовал не со зла. Я понятия не имел, что за вашим именем скрывается реальный человек… Это должно было быть просто шуткой, розыгрышем…
— Не лгите, мистер Бич. Вы знаете, к чему это все привело?
— Пожалуйста, мисс… э-э, Локхарт, пожалуйста, говорите чуть-чуть потише, прошу вас.
— У меня есть дочь. Да, незаконнорожденная, но моя, и я очень ее люблю. Ее отец умер. Я понятия не имела о мистере Пэррише, пока мне не прислали бумаги из суда, в которых он заявляет, что подает на развод и требует опеки над моей дочерью. И он имел право заявить подобное, эту чудовищную ложь, потому только, что три года назад вы сделали фальшивую запись в церковном реестре. Я пытаюсь найти вас с той самой минуты, как обнаружила эту запись, и вот наконец отыскала, и теперь вам придется дать показания в суде, что вы смошенничали. Вы единственный человек, который со всей уверенностью может утверждать, что Пэрриш не женился на мне в том январе. Если вы…
Она остановилась, увидев, что он отрицательно качает головой.
— Вам придется, — попробовала настаивать она.
— Нет, я не могу.
— Почему? Почему вы так со мной поступаете? Моя дочь… вы позволите незнакомому человеку забрать ее у меня? Почему?
Он сглотнул несколько раз, попытался заговорить, затем попробовал подняться. Салли нагнулась через стол и схватила его за хилые предплечья, сама поразившись силе своих пальцев и готовая сломать ему руки, если придется.
— Осторожно, вы делаете мне больно…
— Зачем вы на это пошли? Как ему удалось вас заставить? Почему вы не желаете признаться?
— Пожалуйста… Пожалуйста, не разговаривайте со мной так…
Дверь распахнулась. Мистер Бич оглянулся, словно шкодливый мальчишка.
— Можно узнать, что здесь происходит? — спросил священник, открывший Салли дверь.
Она отпустила руки священника, и тот опять сел, дрожа, его нижняя губа тряслась, в глазах стояли слезы.
— Я стараюсь убедить мистера Бича сделать то, что, как он сам знает, является правильным. Он причинил мне много вреда, поставил под угрозу моего ребенка, и только он может все исправить. Мистер Бич, я еще раз прошу вас: вы покажете в суде, что сделали фальшивую запись в метрической книге?
— Вы не можете принуждать меня… Это будет противоречить моей… моей… моей работе в Ордене Святейшей Софии, если меня будут допрашивать в суде…
— Хорошо. Дайте письменные показания.
— Я не могу. Религиозному человеку не пристало давать какие-либо клятвы…
— По-моему, мистер Бич ясно выразился, — вступил в разговор другой священник. — Думаю, угрозами вы ничего не добьетесь. Должен попросить вас уйти…
Он двинулся в ее сторону, и Салли сказала в отчаянии:
— Хорошо, я не буду угрожать. Я даже не стану настаивать, чтобы мистер Бич помог мне в суде. Пусть живет спокойно. Но мне нужно знать, зачем! Зачем вы это сделали? Вас заставил Пэрриш или кто-то еще? Что они сделали, чтобы заставить вас?
— Никто меня не заставлял! Я не знаю никакого Пэрриша!
— Вы написали рекомендательное письмо священнику в Клэпхем, в котором говорили о нем. Вы должны его знать.
— Я был болен!
— Так кто приходил к вам три года назад? Кто пришел и заставил сделать запись в книге?
Все трое стояли, и никто не двигался с места. Наконец мистер Бич конвульсивно содрогнулся и зарыдал. Его плечи тряслись, слезы ручьем катились по щекам, руки беспомощно вытирали глаза и нос. Второй священник выпустил его за дверь. Салли услышала нетвердые шаги: мистер Бич поднимался по ступенькам.
Священник снова закрыл дверь.
— Не знаю даже, что нам делать, — хмуро сказал он. — Мистер Бич, безусловно, заслуживает порицания, но не в наших правилах принуждать братьев открывать то, что они хотели бы сохранить в тайне… Однако в данном случае замешано третье лицо — вы, и если я правильно вас понял, ваш ребенок в опасности. Все это очень сложно.
Он взглянул на безвкусную картину над камином, будто желая набраться от нее вдохновения.
— Я вам вот что скажу. Узнал я это не на проповеди, поэтому не считаю каким-то секретом; слуги знают, сын садовника знает, и лучше вы услышите это от меня, нежели от кого-нибудь из них. Мистер Бич много лет страдает от недуга, приобретенного еще в молодые годы. Когда он вступал в наш Орден, он уверил меня, что излечился, но, к своему величайшему сожалению, позже я узнал, что это неправда. Он получал посылки, которые сначала доставлялись домоправительнице и, как я уже сказал, сыну садовника. Думаю, отправитель посылок — тот же человек, что заставил его сделать все то, о чем вы тут говорили. Тот же человек, который все еще имеет над ним власть.
— Все еще?
— О да. К несчастью, мистер Бич все еще жертва. Боюсь, в его возрасте…
— Но что это за недуг? И почему благодаря ему кто-то может иметь над ним власть?
— О, простите, надо было прояснить для вас ситуацию. Мистер Бич — жертва морфия. Он заядлый курильщик опиума.
Опиум…
Салли вздрогнула. Она не понаслышке была знакома с действием, которое оказывает опиум. Теперь она поняла, что имел в виду Николас: его коллега был пойман в ловушку, в беспомощную зависимость от наркотика.
