Впереди, в сумерках, темнели силуэты ведьм, охранявших Лиру: все они сидели или стояли без движения. Они походили на статуи — правда, дышали, но во всем остальном были едва ли живы. Несколько закутанных в шелк тел лежали и на земле, и, в ужасе переводя взгляд с одной фигуры на другую, Уилл догадался, что с ними случилось: должно быть, Призраки напали на них в воздухе, и они, рухнув с высоты, равнодушно встретили свою смерть.

Но…

— Где Лира? — вслух выкрикнул он.

Выемка под скалой была пуста. Лира исчезла. Однако что-то осталось под карнизом, где она лежала. Это был ее холщовый рюкзачок, и, взяв его в руку, он сразу понял по весу, что алетиометр все еще там.

Уилл помотал головой. В это нельзя было поверить, но это было так: Лира пропала, Лиру взяли в плен и теперь ей грозит гибель.

Две темные фигуры бене элим стояли не шелохнувшись. Потом сказали:

— Ты должен идти с нами. Ты нужен лорду Азриэлу немедленно. Силы врага растут с каждой минутой. Шаман сказал тебе, в чем твоя цель. Ступай с нами и помоги нам победить. Идем с нами. Идем туда. Идем сейчас же.

И Уилл перевел взгляд с них на рюкзак Лиры и обратно — он словно оглох и не понимал ни единого слова.

Иллюстрации в тексте Филипа Пулмана

© 2000 by Philip Pullman.

© В. Голышев, В. Бабков, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2017

В долине, осененной рододендронами, близко к границе снегов, где бежал молочно-белый ручей с талой водой и среди великанш-сосен летали голуби и коноплянки, была пещера, наполовину заслоненная сверху нависшей скалой и жесткой тяжелой листвой – снизу.

Лес был полон звуков: звон ручья в каменистом ложе, шорох ветра в сосновых лапах, треск насекомых, крики маленьких древесных зверьков, птичье пение и время от времени – виолончельный стон кедровой или сосновой ветви, трущейся о соседку при сильном порыве ветра.

Это было царство солнечного света, но не сплошного, а пятнистого: лимонно-желтые лучи его прошивали лесную кровлю и упирались в землю между озерцами буро-зеленой тени. Свет был неспокоен и переменчив: кочевой туман наплывал на деревья, цедил сквозь себя жемчужное сияние и каждую шишку одевал росой, зажигавшейся, когда он рассеивался. Иногда влага облаков конденсировалась в изморось, которая не падала, а с мягким шелестом оседала на миллионы игл.

Вдоль ручья, от деревни внизу долины, вернее, просто горстки пастушьих хижин, тянулась тропинка к полуразрушенному святилищу на самом верху, под ледником; там, на вечном ветру высокогорья, развевались линялые шелковые флаги, и деревенские складывали свои приношения – ячменные лепешки и высушенный чай. Необыкновенное сочетание льда, водяных паров и света постоянно рождало радуги наверху долины.

Пещера располагалась выше тропинки. Много лет назад здесь жил святой человек – предавался созерцанию, постился, – и в память о нем это место почитали. Пещера была метров десяти глубиной, с сухим полом – идеальное логово для волка или медведя, хотя селились здесь только птицы да летучие мыши.

Но существо, которое сидело сейчас в горловине пещеры, поглядывая по сторонам и насторожив острые уши, не было ни птицей, ни летучей мышью. Лоснистый золотой мех его горел на солнце, а цепкие лапы поворачивали шишку так и эдак; острые пальцы отщипывали чешуйки и выколупывали сладковатые орешки.

Позади него, там, куда уже не достигал прямой солнечный свет, миссис Колтер грела на керосиновой печке маленькую кастрюлю с водой. Ее деймон предостерегающе буркнул, и она подняла голову.

По тропинке шла деревенская девочка. Миссис Колтер знала ее. Ама уже несколько дней носила ей пищу. Явившись сюда, миссис Колтер сообщила деревенским, что она святая, что она посвятила себя созерцанию и молитве и дала обет никогда не разговаривать с мужчиной. К себе она не допускала никого, кроме Амы.

Однако на этот раз девочка пришла не одна. С ней был отец, и, пока она поднималась к пещере, он ждал поодаль.

Ама подошла к пещере и поклонилась.

– Отец послал меня молить вас о благорасположении.

– Здравствуй, дитя.

Девочка положила к ногам миссис Колтер еду, завернутую в выцветшую ткань. Потом протянула букетик – десяток анемонов, перевязанных ниткой, – и торопливо заговорила. Миссис Колтер немного понимала язык здешних горцев, но предпочитала скрывать это. Она улыбнулась и велела девочке замолчать и наблюдать за их деймонами. Золотая обезьяна протянула черную ладошку. Бабочка, деймон Амы, нерешительно подлетела к ней и села на жесткий указательный палец.

Обезьяна медленно поднесла ее к уху, и чужие мысли тонким ручейком полились в сознание миссис Колтер. Смысл девочкиных слов стал проясняться. Жители деревни рады, что святая женщина миссис Колтер поселилась поблизости от них в пещере, но ходят слухи, что с ней живет кто-то еще, могущественный и опасный.

И жители деревни напуганы. Это другое существо – оно хозяин миссис Колтер или ее слуга? И не дурны ли его намерения? И почему она выбрала это место? Долго ли они тут пробудут? Ама передала все эти вопросы, порожденные множеством опасений.

Деймон миссис Колтер понял их, и через него – она сама. Ей пришел в голову неожиданный ответ. Можно сказать правду. Не всю, конечно, – часть. Она засмеялась про себя при этой мысли, но не подала вида и объяснять стала серьезно:

– Да, со мной еще кто-то есть. Но бояться нечего. Она моя дочь, ее заколдовали, и теперь она спит. Мы прячемся здесь от волшебника, который заколдовал ее, и я пытаюсь ее вылечить и уберечь от злодея. Если хочешь, пойди посмотри на нее.

Аму наполовину успокоил ласковый голос миссис Колтер, хотя испуг еще не совсем прошел, а после слов о колдовстве и волшебнике она смотрела на нее с еще большим благоговением. Но золотая обезьяна держала ее деймона так бережно, а саму ее так разбирало любопытство, что она вошла за женщиной в пещеру.