— Прошу прощения? А что случилось с моими деньгами? У меня на счету было двести фунтов. Где они?

— Ваш… м-м… ваш муж пришел сегодня сразу после открытия банка с документами из суда, в которых говорилось, что… Вы понимаете, я не мог ничего… Он пришел с адвокатом и…

— Вы отдали ему мои деньги?

— Его деньги. В глазах закона то, что принадлежит жене, принадлежит и мужу, и он имеет право распоряжаться вашей общей собственностью. Если, конечно, это никак не обговорено в брачном контракте. А его адвокат…

— Но я не замужем за этим человеком! Я никогда не была за ним замужем! Он мне не муж!

Харриет, подняв голову, настороженно смотрела на мать широко открытыми глазами. Салли машинально погладила ее по голове.

— Мисс… м-м… мисс Локхарт, повода для сомнений не было. Адвокат предъявил все необходимые документы. Я был поражен, когда… когда впервые услышал об этом деле, как вы понимаете. И сделал все, что должен был сделать, дабы убедиться, что все законно…

— Вы хотите сказать, что знали обо всем заранее? Почему же вы ничего мне не сказали?

— Вас не было.

— Но мои деньги… — Салли закрыла рукой лицо и почувствовала, что беспомощно качает головой.

— По закону это его деньги, должен вам напомнить. Банк все сделал правильно.

— Вы позволили этому человеку… незнакомцу… уйти с моими деньгами?

Салли была слишком потрясена, чтобы гневаться. Она просто сидела в оцепенении, потеряв на какое-то время дар речи.

— Естественно, банк вот так, сразу, не расстанется с деньгами клиента. Но нас уведомили заранее. Требовались лишь необходимые документы, чтобы соблюсти все формальности, и когда вчера нам принесли бумаги из суда…

Салли встала. Оцепенение прошло, она вспомнила о кассире и привратнике. Может, один давал другому какие-то указания? Контора Пэрриша всего через одну или две улицы отсюда, может, привратник уже спешит туда. Она схватила Харриет и прижала к груди.

— Ваш поступок мерзок, — заявила она управляющему. — У меня просто нет слов, а то я сказала бы, как вы мне отвратительны. Вы позволили этому человеку… этому вору… украсть мои деньги… вы сами передали их ему и даже не удосужились предупредить меня… вы жалкий мошенник, трус…

Его вытянутое лицо было противным, наподобие крысиной морды, щеки вспотели, но улыбка осталась такой же вежливой. Салли быстро развернулась и вышла. Кассир стоял у входа в банк, словно кого-то высматривая, привратник исчез. Она оказалась права. Когда Салли подходила к двери, кассир сделал неуверенное движение, будто пытаясь ее остановить, и она остановилась.

— Если вы меня хоть пальцем тронете, — сказала она твердым голосом, — будете сожалеть об этом до конца своих дней. Немедленно освободите мне дорогу.

Люди в банке начали оборачиваться; Салли почувствовала, как на нее уставились озадаченные посетители, как они вытягивали головы посмотреть, что происходит. Она сделала шаг к кассиру, и тот посторонился. Салли открыла дверь, вышла на улицу и через минуту смешалась с серой толпой на оживленном Стрэнде.

Харриет дергала маму за руку. Она хотела что-то шепнуть ей на ушко. Салли нагнулась, но не могла расслышать, что говорит дочка. Она взяла ее на руки, но в ушах все еще стоял шум, она поцеловала Харриет и пошла дальше. Девочка молчала. Обычно Салли болтала, и Харриет что-то бормотала, и хотя на разговор это было мало похоже, все же это было общение. Салли, напряженная, с поджатыми губами, в это утро особо не разговаривала, оттого молчала и дочка.

Еще нет и десяти — Салли увидела часы на табачной лавке. Наверное, надо присесть где-нибудь, выпить кофе, поговорить с Харриет, немного успокоиться.

Это была хорошая мысль. Прямо через дорогу располагалось кафе. Через пять минут они сидели за угловым столиком, Харриет сжимала в руках большой стакан молока, а Салли наблюдала, как официантка наливает кипящий кофе из серебряного кофейника.

— Вы не принесете мне газету? — попросила Салли.

— Конечно, мэм, — ответила девушка.

Опять «мэм». Надо привыкать. Ведь она миссис… Ах да, миссис Джонс. И она уже устала, хотя сейчас всего десять часов утра. И все ее деньги… Ее трясло. Что она могла поделать? Что ж, у нее в сумочке достаточно, чтобы найти какие-нибудь меблированные комнаты еще на пару недель. А за это время она сможет написать Маргарет и договориться о продаже каких-нибудь акций.

— Мама!

— Да, милая?

— Мне нужна овечка.

— Да, я понимаю. Как только устроимся в новом доме, я напишу миссис Моллой, забыла уже?

— В каком новом доме?

— Нам не понравился тот, в котором мы ночевали сегодня, поэтому мы… Спасибо, — она поблагодарила официантку, принесшую газету. — Мы найдем новый дом. Хороший.

— И Сара-Джейн, — твердо заявила Харриет.

— Ну… не в первую очередь. Но скоро. Скоро, обещаю. Нам нужно найти приличный дом. И мы его найдем. Но маме нужно просмотреть газету, может, там что-нибудь есть.

— Почему?

— Потому, что… Потому, что там обычно все печатается. В разделе объявлений. Посиди тихонько, пока я ищу.

Харриет умолкла, хотя она вовсе не была довольна происходящим. Она сняла перчатки и водила ногтем по выпуклому рисунку на скатерти. В кафе был приятный запах. Она не могла вспомнить, чтобы им не понравился дом, где они ночевали. Она вообще плохо помнила прошлый день, хотя в памяти отчетливо запечатлелась ее собственная хорошенькая комната с игрушечным конем-качалкой, логовом мишки, сооруженным дядей Вебстером, и кукольным домиком. Ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы этот домик оказался сейчас с ней.

Тут мама кашлянула, будто поперхнулась крошкой. Харриет заинтересованно посмотрела на нее. В широко раскрытых глазах Салли застыли слезы, лицо ее пылало.

Она увидела заметку в газете:

Мистер Артур Пэрриш, комиссионер, проживающий по адресу Телеграф-роуд, 27, Клэпхем, начал дело против своей жены, желая отсудить у нее опеку над их ребенком. Миссис Пэрриш ушла из дома за несколько месяцев до этого.

Вчера ходатайство было удовлетворено судьей, мистером Джастисом Хоком. Однако почти сразу стало известно, что миссис Пэрриш и ее двухлетняя дочь Харриет скрылись из дома, в котором проживали до сих пор. Местонахождение их пока неизвестно.

Миссис Пэрриш двадцать четыре года, у нее светлые волосы и карие глаза. Она может скрываться под фамилией Локхарт, которую взяла, покинув семью в прошлый раз. Полиция организовала поиски и получила ордер на арест миссис Пэрриш по обвинению в похищении ребенка.

Салли отбросила газету и огляделась по сторонам почти ничего не видящим взором — слезы застилали ей глаза. Сколько людей видели это? Что же это за законы в Англии, которые позволяют судить женщину за то, что она украла собственного ребенка?

В отчаянии она схватила Харриет, посадила на колени и в исступлении обняла ее. Девочка начала вырываться, пытаясь взглянуть матери в глаза.

— Мама!

— Что, милая?

— Хочу булочку. Булочку, как у сона.

— О-о… — Салли рассмеялась и вытерла слезы. — Булочку, как у слона? Такую, которой мы кормили слона? Что надо сказать?

— Пожалуйста.

— Так-то лучше.

Салли подозвала официантку и попросила булочку и еще кофе. «Слава богу, что есть кафе, — подумала она. — Если у тебя в кармане найдется пара пенни, то можешь сидеть здесь сколько угодно, а тебе будут приносить еду, питье и газеты».

Она взглянула на проходящие мимо толпы людей. Ведь кто-нибудь может ее опознать, да? Возможно, им с Харриет стоит уехать за границу. Наверное, ей нужно покрасить волосы.

Когда Харриет покончила с булочкой, Салли оплатила счет и собрала сумки. Девочка сидела спокойно, принимая все как данность.

«Она думает, я знаю, что делаю», — размышляла Салли.