– Мы ваше состояние не оспариваем, мистер Моррис. Ни в малейшей мере. Нужно только решить насчет положенной вам компенсации.

Последовала пауза.

– Компенсация?

– Именно так. Все наши работники застрахованы на случай производственных травм. То, что вы зарабатываете, частично идет на это. Нам с вами нужно только заполнить соответствующие документы. Позволите войти?

Моррис отступил в сторону, и Малкольм шагнул в узкий коридор, закрыв за собой дверь. К перегару тут же присоединились запахи вареной капусты, застарелого пота и едкого курительного листа.

– Давайте присядем! Мне нужно разложить бумаги.

Моррис распахнул дверь в гостиную, холодную и очень пыльную, проковылял внутрь и, чиркнув спичкой, зажег газовый рожок на стене. Из рожка потек жидкий желтоватый свет, но на большее его не хватало. Вытащив из-под хлипкого столика стул, хозяин дома плюхнулся на него, старательно демонстрируя, как ему больно и с каким трудом дается каждое движение.

Малкольм уселся напротив, действительно вынул из портфеля несколько листков и снял колпачок с перьевой ручки.

– Нам придется подробно описать природу вашей травмы, – любезно начал он. – Как именно вы ее получили?

– А. Да. Я работал во дворе. Делал кое-какую работу. Трубу чистил, водосточную. Ну, лестница заскользила и упала.

– Вы ее не закрепили?

– Да вы что, я лестницу всегда закрепляю. Здравый смысл, смекаете?

– Но она все равно заскользила?

– Ну да. День был мокрый. Я потому трубу и полез прочищать, в ней мху и грязи скопилось, и вода… того – не текла, куда надо. Хлестала прямо из кухни через окно.

Малкольм что-то тщательно записал.

– Вам кто-нибудь помогал?

– Нет. Я один был.

– Видите ли, – сказал Малкольм тоном озабоченным, но в то же время доверительным, – чтобы выплатить вам полную компенсацию, мы должны удостовериться, что клиент – это вы, значит, – принял все меры предосторожности, чтобы избежать несчастного случая. А когда вы работаете с приставной лестницей, нужно, чтобы ее снизу кто-то держал, понимаете?

– А. Да. Как же. Был там Джимми. Напарник мой, Джимми Тернер. Он со мной был. Видать, внутрь зашел на минутку.

– Понятно, – Малкольм снова что-то записал. – А адрес этого Джимми Тернера вы мне, конечно, дадите?

– Э-э-э… А то как же. На Норфолк-стрит он живет. Номер… вот дом я не вспомню.

– Норфолк-стрит. Этого достаточно. Мы его сами найдем. Это мистер Тернер побежал за помощью, когда вы упали?

– Ну да. Эта ваша… компенсация, это сколько примерно будет?

– Частично зависит от природы полученной травмы, к которой мы перейдем на следующем этапе. И от того, сколько времени вы не сможете выйти на работу.

– Ага. Ну да.

Пес Морриса постарался сесть как можно ближе к стулу хозяина. Аста не мигая разглядывала его, и тот уже начал ерзать и отводить глаза. Из его горла начал подниматься тихий рык, и рука Морриса автоматически потянулась вниз и потрепала его уши.

– Сколько времени доктор рекомендовал вам не ходить на работу? – спросил Малкольм.

– О… недели две. Как пойдет. Может, быстрее выздоровею, может, нет.

– Ну, конечно. А теперь сама травма. Какое увечье вы получили?

– Увечье?

– Ну, да.

– А. Сначала я думал, что ногу сломал. Но доктор сказал, что это растяжение.

– Какой части ноги?

– Э-э-э… колено. Левое колено.

– Гм. Растяжение коленки?

– Я ее вроде как подвернул, когда падал.

– Понятно. Доктор освидетельствовал вас как положено?

– Ага. Мой напарник, Джимми, завел меня внутрь, а потом побежал за доктором.

– И доктор осмотрел травму?

– Так он и сделал, да.

– И сказал, что это растяжение?

– Ага.

– Гм. Видите ли, тут, кажется, возникла путаница. Потому что, согласно имеющейся у меня информации, у вас должен быть глубокий порез.

Рука Морриса судорожно сжала уши пса, и Аста это заметила.

– Порез, – сказал он. – Ага. Точно, порез.

– Стало быть, порез и растяжение сразу?

– Там кругом стекло было. Я на прошлой неделе окно там ремонтировал, и, должно быть, стекла там валялось полно… А вы это откуда узнали?

– От вашего друга. Он сказал, что у вас с задней стороны колена серьезный порез. Ума не приложу, как вам удалось порезаться с той стороны.

– Какой еще друг? Звать его как?

У Малкольма был знакомый в оксфордской полиции, еще с детских лет – тогда кроткий и преданный паренек, а ныне же человек достойный и честный. Он спросил у него, нет ли в отделении Сент-Олдейт констебля с густым и низким голосом, и с ливерпульским акцентом в придачу. Друг тотчас сообразил, о ком речь, и назвал Малкольму имя – а по выражению его лица стало ясно, что он о нем думает.

– Джордж Пастон.

Пес Морриса взвизгнул и вскочил на ноги. Аста стояла, и ее хвост медленно двигался из стороны в сторону. Малкольм продолжал спокойно сидеть: он уже давно заметил, где в комнате что стоит, прикинул, насколько тяжелым может быть стол и в какую ногу ранен хозяин. Он был готов вскочить в любую секунду. Очень тихо, словно издалека и всего на мгновение, они с Астой услышали лай большой собачьей своры.

Багровая физиономия Морриса побелела, как полотно.

– Нет, – прохрипел он, – погодите-ка. Джордж Пас… не знаю я никого по имени Джордж Пастон. Это кто еще такой?

Моррис, может, и кинулся бы на Малкольма, но спокойное и внимательное лицо гостя сбивало его с толку.

– А вот он сказал, он вас хорошо знает, – Малкольм склонил голову набок. – Он даже утверждает, что был с вами, когда вы получили эту травму.

– Не было его там… Я ж сказал, Джимми Тернер со мной был. Джордж Пастон? Никогда про такого не слышал. Понятия даже не имею, о чем вы говорите.

– Понимаете, он сам к нам пришел, – Малкольм внимательно наблюдал за ним. – Очень хотел, чтобы мы поняли, что рана ваша – самая настоящая, и чтобы с вас никаких денег не удержали за неявку на работу. Сказал, что вы очень сильно порезали ногу, нож даже упоминал, но вот про лестницу, как ни странно, ни словом не обмолвился. И про растяжение тоже.

– Вы кто такой? – рявкнул Моррис.

– Вот моя карточка, взгляните, – Малкольм вынул из нагрудного кармана карточку, сообщавшую, что его зовут Артур Дональдсон, страховой агент Королевской почтовой службы.

Моррис некоторое время таращился на картонный прямоугольник, хмуря лоб, а потом положил карточку на стол.

– Так чего он вам сказал, этот Джордж Пастон?

– Сказал, что вы перенесли сильную травму и отсутствуете на работе по очень уважительной причине. Что в вашем случае все честно. А поскольку он офицер полиции, мы ему, конечно, поверили.

– Офицер поли… Нет, не знаю я такого. Он меня, видать, с кем-то спутал.

– Это вряд ли. Он все очень подробно рассказал. Сообщил, что сам помог вам уйти с того места, где вы получили травму, и довел до дома.

– Но это же было на работе! Я с чертовой лестницы упал!

– В какой одежде вы были в этот момент?

– А это тут при чем? В какой всегда.

– Например, в этих вот брюках, в которых вы сейчас?

– Нет! Мне их выбросить пришлось.

– Потому что они были в крови?

– Нет! Нет, вы меня теперь сами путаете! Не так все было. Я там был один… с Джимми Тернером, и никого больше.

– А как же третий человек?

– Никого там больше не было!

– Минуточку, мистер Пастон выразился предельно четко. В его отчете лестница никак не фигурировала. Он сказал, что вы с ним остановились перемолвиться парой слов, и тут на вас напал некий третий человек, который сильно поранил вам ногу.

Моррис обеими руками вытер лицо, по которому катился пот.

– Так, слушайте, – пробормотал он. – Я никакой компенсации не просил. Обойдусь и без нее. Тут все как-то перемешалось. Этот Пастон, он меня точно с кем-то спутал. Не знаю, о чем он говорит. Вранье это все.

– Ну, в таком случае надеюсь, суд нам все разъяснит.

– Какой еще суд?!

– Комиссия по компенсациям жертвам насилия, конечно. Нам только нужна ваша подпись, вот тут, и мы пустим дело в производство.