Аптекарь вошел обратно.

– А вот и они. Я же знал, что у меня где-то оставалось еще несколько упаковок. Еще что-нибудь нужно?

– Можно я еще вот этот рулон пластыря возьму? – спросил Малкольм.

– Может, лучше возьмешь отдельные липкие пластыри?

– Да нет, мне починить кое-что.

– Ну, тогда бери.

– Вы очень добры, сэр. Спасибо вам большое.

– А вы-то сами что есть собираетесь?

– У нас есть печенье и еще всякое, – сказал Малкольм, которому, как и Элис, не терпелось оказаться отсюда подальше.

– Давайте я схожу к соседям – там бакалейщик живет, посмотрим, может у него что-нибудь для вас найдется. Уверен, он возражать не станет. Подождите меня здесь. А знаете что? Ступайте-ка вы наверх – хоть из воды выберетесь, согреетесь.

– Премного благодарны, но нам правда пора, – решительно отказалась Элис.

– Ну, нет. Дайте же малышке побыть немного в тепле. Да вам и самим отдохнуть немного не мешает, судя по вашему виду.

– Нет, спасибо, – сказал Малкольм. – Мы лучше пойдем. Спасибо за помощь. Ждать нам совсем не с руки.

Мужчина продолжал настаивать, но они вышли, сели в каноэ, и, как были, замерзшие и промокшие, выгребли обратно на стремнину.

– Он хотел задержать нас, пока его жена ходит за полицией, – тихонько сказала Элис, следя за хозяином лавки через плечо Малкольма. – Или за ДСК.

Оказавшись за пределами видимости, Малкольм поскорее ободрал с весла проволоку и обмотал его как можно туже пластырем. Так стало гораздо лучше, но прочности все равно не хватало. Да, долго оно не прослужит… хотя, может быть, им не так уж далеко осталось плыть. Так он Элис и сказал.

– Посмотрим, – коротко ответила она.

За долгие века инженеры и зодчие Лондонского муниципалитета сумели как-то примирить между собой силы спускающейся к морю реки и поднимающегося навстречу прилива. До самого Теннигтона уровень воды рос с приливом и падал с отливом, так что внимание на него обращали разве что шкиперы да владельцы барж, чьи суда толпились на реке и швартовались в городских доках.

Но потоп все изменил. Дважды в день, когда на эстуарий накатывал прилив, гигантская масса паводка всей своей мощью бросалась на море и пыталась оттеснить его назад. И пока прилив не поворачивал вспять, два этих соперничающих колосса кипели и клокотали в неистовой битве.

Все виды водного сообщения, кроме самых неотложных, были остановлены на неопределенное время. Баржи и суда полегче крепко держались за швартовы, но тяжелые оторвало и унесло вверх или вниз по реке, или разбило о набережные, о верфи или мостовые опоры, или просто опрокинуло и потопило течением, а то и уволокло в открытое море, где они сгинули навсегда.

Многие мосты сильно пострадали. Невредимыми остались только Тауэрский и Вестминстерский. Блэкфраерс, Баттерси и Саутварк рухнули, и обломки их болтались в котле, где встречались воды реки и моря. Бад Шлезингер бороздил эти бурные воды в наемной моторной лодке, обшаривая взглядом царивший вокруг хаос и пытаясь одновременно успокоить перепуганного судовладельца.

– В воде слишком много мусора! – надрывался тот. – Это опасно! Нам корпус пробьет!

– Где тут Челси? – спросил с носа Шлезингер, облокотившись на борт и пытаясь как-то заслонить от дождя глаза.

– Там, дальше! – крикнул хозяин. – К берегу! Нужно пришвартоваться!

– Еще рано. Челси будет по правому борту или по левому?

– По левому, – крикнул судовладелец, сопроводив эти слов вереницей отборной ругани.

Лодка рванулась вперед. Набережные по обе стороны, насколько Шлезингеру было видно отсюда, на несколько футов ушли под воду. Справа, за грядой высоких голых деревьев, раскинулся обширный затопленный парк. Слева высился ряд элегантных особняков и величавых многоквартирных домов, молчаливых и покинутых.

– Ну-ка замедли ход, – приказал Бад и перебрался в кубрик на корме. – Ты когда-нибудь слышал про Октябрьский дом?

– Большой такой, белый, ниже по реке… Да что там вытворяет этот идиот?!

Мощный катер с оранжево-синим корпусом подошел к ним почти вплотную, тесня с правого борта. Палубный с отпорным крюком свесился с катера и попытался ударить Шлезингера, но тот отклонился, и оружие прошло мимо. Матрос чуть не свалился за борт, но удержался за перила и снова замахнулся крюком, явно собираясь сделать еще одну попытку. Шлезингер выхватил пистолет, выстрелил наугад и по чистой случайности попал в крюк, выбив его из руки нападавшего.

– Не смей! – взвыл хозяин лодки, резко давая задний ход.

Более крупное судно проскочило вперед, но налетело на что-то в воде и подалось назад. Шлезингер видел, как рулевой сражается со штурвалом, пытаясь взять право руля, но маневру явно что-то мешало. Мотор взревел, катер потерял курс и через несколько секунд уже беспомощно бултыхался позади.

– Какого дьявола… – хозяин моторки чуть не захлебывался от ярости. – Вы цвета видели? Знаете, кто это такие?

– ДСК, – ответил Шлезингер. – Нам надо добраться до Октябрьского дома раньше них.

– С ума они, что ли, все посходили! – прорычал судовладелец; его деймон-кейсхонд дрожал и жался у ног своего человека.

Владелец лодки покачал головой, но сдвинул регулятор подачи топлива чуть вперед. Шлезингер вытер мокрое лицо и огляделся: во всеобщем смятении и тучах брызг на воде виднелось много всего… но что из этого может оказаться каноэ с мальчиком, девочкой и ребенком на борту, было совершенно непонятно.

А в полумиле ниже по течению лодка лорда Наджента врезалась в причал у края широкой лужайки, поднимающейся к белому зданию в классическом стиле. Причал скрывался под водой, столкнулась с ним только нижняя часть корпуса, да и швартоваться тут было решительно негде. Тем не менее, лорд Наджент в мгновение ока спрыгнул за борт и оказался по пояс в ледяной воде. Течение было сильным; стараясь удержаться на ногах, он двинулся вброд к массивному лодочному сараю слева от лужайки, передний край которой, открытый буйству реки, был залит ярким антарным светом. Из сарая неслись, перекрывая шум дождя и грохот воды, звуки борьбы человека с материей: удары молота, скрежет бура и вой турбины.

По колено в воде лорд Наджент добрался до двери, обращенной в сторону суши, схватился за ручку, открыл и вошел внутрь. Помещение заливал свет прожекторов, очевидно, подключенных к генератору, грохотавшему сразу за дверью; полдюжины человек трудились над длинной, стройной лодкой. Лорду Надженту было не видно, чем именно они заняты, – взгляд его был прикован только к человеку, который сидел на корточках на баке со сварочной лампой в руках.

– Азриэл! – крикнул он и побежал по временному настилу к лодке.

Лорд Азриэл поднял защитную маску и выпрямился.

– Наджент? – удивленно воскликнул он. – Это вы? Что вы тут делаете?

– Эта лодка готова к спуску на воду?

– Да, но…

– Если хотите спасти дочь, спускайте ее немедленно! Я отправлюсь с вами и по дороге все объясню. Нельзя терять ни секунды.

«Прекрасная дикарка» все быстрее неслась к центру Лондона. Прилив был на самом пике, и последствия для маленького каноэ могли оказаться очень серьезными. Его швыряло во все стороны, трепало шальными волнами и поперечными течениями; Малкольм, как мог, удерживал курс, но всякий раз, как бурные воды начинали мотать лодку туда-сюда, он слышал скрип и треск, будто часть конструкции грозила вот-вот сдаться под напором стихии. Ох, только бы им удалось пристать…

Но пристать было невозможно – нигде, никак. И как будто одного прилива было мало, налетел крепкий ветер и принялся хлестать реку, поднимая увенчанные белой пеной волны и рассыпая брызги. Небо, холодное, серое и скучное с самого утра, затянули отяжелевшие от дождя грозовые тучи. Малкольм отчаянно вертел головой, пытаясь найти место, где можно пристать и разобраться, наконец, с причиной этого жуткого треска, перекрывавшего даже вой ветра. Он уже чувствовал его всем телом – лодка вихляла, и от этого у него сжимался желудок. Сначала он думал, в конструкции просто что-то разболталось, но с каждым нырком каноэ, с каждым его взлетом и падением треск становился громче.