– Дай угадаю, – насмешливо сказала я, пытаясь унять трепет своего сердца и наслаждаясь этим моментом с ним. – Всему виной твоя мать, Никс. Она запретила помогать мне.

Мои слова повисли в воздухе. Аид молчал, не в силах опровергнуть мое утверждение.

Я увидела, как стыд и чувство вины омрачили выражение его лица, но затем мягкая улыбка тронула уголки его губ. Взгляд Аида смягчился, он посмотрел на меня.

– Расскажи мне о своем сне, – промурлыкал он, нежно погладив меня по щеке большим пальцем.

Я покраснела до корней волос, всем телом ощутив влияние его бархатистого прикосновения, и поджала губы, чтобы не сказать лишнего.

Аид бросил на меня понимающий взгляд, озорно усмехнувшись, как будто подначивая.

– Клянусь тебе, любимая, – прошептал он голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки. Аид медленно придвинулся, пока наши лица не замерли в нескольких дюймах друг от друга. Его дыхание было горячим на моей коже: сладким и манящим как мед. – День, когда я погублю тебя, будет слаще любого сна.

Мое сердце затрепетало, и я шутливо переспросила:

– Погубишь меня? Наверное, ты имел в виду полюбишь меня?

Темная волчья усмешка появилась на губах Аида, а его ярко-бордовые глаза сверкнули восторгом. Он ответил без колебаний.

– Я имел в виду именно то, что сказал.

Воздух вокруг нас потрескивал и гудел от энергии. Невидимая сила притянула нас друг к другу и позволила нашим жаждущим сердцам воспарить. Наконец Аид наклонился и скрепил свои слова обжигающим поцелуем, от которого я утонула в удовольствии.

Я водил пальцами по влажным стенам камеры, пытаясь найти выход из этого кошмарного места. Воздух был наполнен запахом плесени и отчаяния. Я не нашел ни потайного хода к свободе, ни щели в тщательно выложенной каменной крепости, в плену которой мы оказались. Измученный своими тщетными усилиями, я сполз вниз, прижавшись лбом к беспощадным прутьям.

Дрожащая рука Элоиз крепко сжала прутья ее камеры. Ее светло-голубые глаза встретились с моими.

– Филлип, – сказала она низким и спокойным голосом. – Мы выберемся отсюда. Я обещаю тебе. Мы найдем способ. – Ее уверенность поддержала меня среди тьмы, которая угрожала поглотить нас целиком. В ее глазах горел страх и несокрушимая воля – маяк надежды для моей измученной души. Пока нам оставалось лишь ждать и молиться о будущем за пределами этих холодных сырых стен.

Время искривлялось в залах подземелья, стирая всякое различие между часами, которые мы проводили, томясь в своих клетках. Полное отсутствие окон и света мешало понять, сумерки сейчас или ночь. Наши разговоры были короткими и вялыми, ум едва справлялся с болью, переполняющей нас изнутри.

И затем, словно в ответ на наши страдания, по коридору разнесся звук тяжелых шагов и звон ключей. Тошнотворный смешок эхом отразился от стен и послал ледяную дрожь по моей спине. Пришел Гипнос, Повелитель сна.

– Надеюсь, вам дают похлебку, – насмешливо произнес он с садистским весельем в голосе. Гипнос ухватился за решетку и прислонился к дверям моей камеры. – Мы бы не хотели, чтобы вы умерли и застряли здесь навсегда.

– Похлебка здесь фантастическая, – огрызнулась Элоиз. Она не удержалась от возможности съязвить в ответ. Вспыльчивый характер придавал ей храбрости даже в самом отчаянном положении. – Было бы неплохо запить ее кувшином вина, раз уж мы заговорили. – Она хитро улыбнулась. – Вода тоже сойдет, но я скучаю по своему вину.

– Человеческое вино никогда не сравнится с амброзией олимпийских пиров, – хмуро усмехнулся Гипнос. На мгновение он задумался. Выражение его лица прояснилось, и он грустно улыбнулся. – Впрочем, «Кровавая Луна» поистине великолепна, и я бы даже сказал, соперничает со сладким нектаром богов.

Элоиз едва приподняла уголок рта в легкой усмешке. Ее голос дрогнул в притворном удивлении.

– «Кровавая Луна», говоришь? Как любопытно… У нас на корабле припрятано больше дюжины ящиков с этим вином.

Самодовольное выражение лица Гипноса на мгновение застыло.

– Ты лжешь! – возразил он. Но в его голос закралось сомнение.

Озорная улыбка появилась на лице Элоиз, глаза заблестели.

– Э-э… Это правда, соня. Какая жалость. Вот бы у нас прямо сейчас оказалась бутылочка. Согласен, Филлип?

Я искоса посмотрел на нее, растерянный и смущенный. Но, казалось, Элоиз наслаждалась моей реакцией. Ее улыбка стала шире.

– «Кровавая Луна»… – сказал Гипнос, и в его голосе мелькнули опасные нотки. Тени вокруг нас вытянулись, как будто тоже почувствовав его растущий восторг. Бог жадно облизнулся, как будто попробовал вина. – Как давно я не наслаждался этим изысканным эликсиром.

Элоиз просияла.

– Вкус «Кровавой Луны» ни с чем не сравним, – протянула она, искушая его еще больше. – О его глубине и насыщенности ходят легенды.

Гипнос придвинулся к ней, раздираемый любопытством.

– И где же можно найти это восхитительное удовольствие? – спросил он, очарованный каждым словом девушки.

– Не говори ему, Элоиз! – рявкнул я, не в силах больше сдерживать возмущение. Меня охватило глубокое разочарование.

Но мое предупреждение лишь еще больше заинтриговало Гипноса. Его губы изогнулись в усмешке, пока он ждал ответа Элоиз.

Она повернулась ко мне, и в ее взгляде мелькнула дразнящая смесь опасности и сожаления. Хотя я не понимал ее мотивов, я мог видеть, насколько сильно ей хотелось ответить – достаточно, чтобы пойти на такой риск. Едва слышным голосом Элоиз произнесла:

– Ох, Филлип… Почему не говорить? Мне бы не хотелось, чтобы вино пропало впустую.

Гипнос провел пальцем по решетке, пока не дотронулся до кожи Элоиз.

– Возможно, я принес бы тебе бутылку, если ты скажешь, где вино, – ответил он тихим шепотом, пронизанным соблазном. – Но только тебе. – Осуждающий взгляд метнулся в мою сторону. – Ему нет.

Элоиз восхищенно ахнула.

– Мне нравится, как это прозвучало, – пробормотала она, и бог приблизился к ней. Его глаза, яркие, как янтарь, сузились с опасным блеском.

– Ну же, говори, – промурлыкал Гипнос. – Где вино?

С озорной искрой в глазах Элоиз показала на потолок, отвлекая его внимание от тюремных камер.

– Конечно, на нашем корабле. Он спрятан в…

– Молчи! – взревел я прежде, чем она успела закончить фразу. Мои ногти больно впились в железные прутья, пока я отчаянно пытался привлечь их внимание.

Гипнос обернулся и приблизился ко мне, голос его прозвучал, будто раскат грома.

– Послушай, смертный, – прошипел он. Взгляд его глаз, похожих на пылающие драгоценные камни, пронзил меня насквозь, и я едва не вжался в твердую стену подземелья. Гипнос остановился прямо передо мной, так близко, что я почувствовал исходящее от него тепло. – У меня для тебя предложение. – Бог протянул руку, и я увидел пергамент и чернила в его длинных пальцах. – Нарисуй мне карту места, где вы пришвартовали корабль, и я позабочусь о том, чтобы ваши оставшиеся дни в этом подземелье стали более сносными. – Гипнос замолчал. – Но имей в виду, – холодно добавил он. – Будь точен, или я могу потерять интерес к этой маленькой игре и придумать другую, которая дорого тебе обойдется.

Гордость во мне боролась с жаждой мести.

Элоиз усмехнулась в углу и безразлично сказала:

– Выполни просьбу бога. Вряд ли мы выберемся отсюда в ближайшее время.

Меня переполняло недоверие, но Элоиз решительно кивнула мне. Я растерянно уставился на нее, но ее лицо не дрогнуло. Вопреки здравому смыслу я вздохнул, признав поражение, и поднял пергамент и перо с пыльной земли.

Дрожащими руками я начал делать набросок пути, который привел нас в этот безумный мир чудовищ и богов. Кое-как я изобразил наше путешествие среди скалистых утесов и старых деревьев, пока наконец моя уставшая рука не замерла. Хотя карта и была далека от совершенства, я подумал, что она может помочь, если Гипнос примет ее.

И все же, пока я оглядывал свою работу, меня охватило странное чувство – волна неповиновения поднялась в моей груди. Ни один бог не должен вмешиваться в мою судьбу. Одним быстрым движением я скомкал пергамент и небрежно бросил его к камере Элоиз. Он скользнул по воздуху по изящной дуге и бесшумно упал у ее ног.